https://wodolei.ru/catalog/gidromassage/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Но его разум был острым, как всегда, а память — безупречной.
— Помню, — прошептал он. — Продолжайте.
— Все произошло так, как я думал, — сказал Пол. — Его люди вышли на связь с ним, уговорили его снова работать на них. Чтобы найти эль-Куртуби.
— Вы этого не хотели, верно?
— Да. Я пытался предостеречь его, но он не послушался.
— Какой смысл был предупреждать? Те, кого избрал Бог...
— Он мой брат, избран он или нет. Он ничего не знает об эль-Куртуби. Они все ничего не знают. Для них он всего лишь главарь террористической организации, и они даже не знают ее названия.
— Так правду знаем только мы?
— Да.
— Вы не думаете, что это с нашей стороны немного самонадеянно? Возможно, пора посвятить кого-нибудь еще.
— Как вы сами только что сказали: какой в этом смысл?
— Может быть, вам стоит рассказать брату?
— Он неверующий. Он не поверит мне.
— Тем не менее.
— Я подумаю.
— А ваши люди могут помочь ему?
— Думаю, да. Возможно, им удастся найти эль-Куртуби.
— Но смогут ли они сделать это вовремя, как вы полагаете?
— Может быть. — Пол сделал паузу. — Есть одна сложность, — произнес он. — Женщина. Ее зовут Айше Манфалути.
— Жена политика?
— Она и мой брат... — он заколебался, — были любовниками. Несколько месяцев. Они познакомились в Англии, сразу после смерти моего отца. Их познакомил человек по имени Холли. Он — начальник египетского отдела в Лондоне.
— А в чем состоит сложность?
— Манфалути мертв. Его жена пропала. Ябоюсь, что она могла попасть в руки эль-Куртуби.
— Тогда да смилостивится Господь над ее душой.
— Да... — Пол замолчал.
Отец Григорий стал подниматься с табурета. Пол нагнулся, взял его под руку и помог встать на ноги. Внезапно он оглянулся, как будто услышал что-то.
— Все в порядке, сын мой. Не обращай внимания. Это всего лишь тени.
— Яничего не могу поделать, отец. Я боюсь.
— Это пройдет. Помни, они всего лишь тени. А теперь, думаю, настало время для того, о чем я тебе говорил.
Пол ничего не сказал. Он не мог преодолеть свой страх. Этот страх жил с ним восемь месяцев, стал его частью. И здесь, так близко...
Опираясь на руку Пола, отец Григорий направился к самому северному из трех хайкалов — высокой апсиде, расположенной слева от них. Здесь, за проходом в стене, была крутая лестница. Рядом с ней стоял маленький фонарь. Отец Григорий указал на фонарь, и Пол зажег его от ближайшей свечи.
— Сюда, — сказал отец Григорий.
Пол спускался первый боком, чтобы помочь старику. Крутые ступени были отполированы подошвами бесчисленных паломников. Пол был здесь только однажды, много лет назад, в свое первое посещение Каира после принятия сана. Тогда он еще не был знаком с отцом Григорием.
Как мало Пол до сих пор знал о коптском священнике! Конечно, он задавал вопросы, наводил справки и в патриархате, и в нунциатуре, но никто не мог ему ничего толком сказать. Он знал, что старик родился почти девяносто лет назад в старинной коптской семье, жившей в деревне около Миньи. В пятнадцать лет он постригся в монахи и оказался в монастыре Дейр-Барамус в Вади-Натрун, где провел большую часть своей длинной жизни. В Вади-Натрун, древнем поселении в пустыне к западу от Садат-Сити, Григорий стал известен своей ученостью. Его неоднократно приглашали в самый главный монастырь, Абу-Макар, но он остался в Дейр-Барамусе со своими книгами и кошками, которые сопровождали его, куда бы он ни отправлялся.
Позже, гораздо позже, Григорий оставил свое убежище в пустыне. Папа Шенуда, глава Коптской церкви, лично просил его перебраться в Каир. И именно с этого момента Пол был не в состоянии проследить жизнь Григория в течение последних двадцати пяти лет. В ней имелись пробелы, таинственные возникновения и исчезновения. Старый священник отмалчивался, когда его расспрашивали о его деятельности. Пол считал, что не может до конца доверять Григорию. Но знал, что выбора у него нет.
Склеп под святилищем существовал еще с римских времен. Легенда утверждала, что именно здесь Мария, Иосиф и ребенок Иисус обитали во время бегства в Египет. Иосиф, как гласило предание, работал на строительстве соседней башни.
Отец Григорий остановился у маленького алтаря, склонив голову в молитве. Пол молился вместе с ним. Он не верил в предания, называвшие по всей стране священные места, где ел, говорил или умер Христос. Но во мраке склепа это маленькое неверие не играло никакой роли.
Старый священник поднял голову, как будто прислушиваясь к чему-то.
— Вы готовы? — спросил он.
Пол чувствовал, что у него пересохло во рту. Нет, подумал он, к этому не готов.
Из кармана рясы отец Григорий достал тяжелый кожаный футляр и открыл его. Внутри оказался большой железный ключ.
— Другого ключа, кроме этого, никогда не было, — сказал старик. — Он пришел к нам через столетия и теперь ненадолго стал моим.
Пол чувствовал, как стучит его сердце.
Старик указал на каменную плиту в углу.
— Вот, — сказал он. — Помогите мне ее поднять.
Пол наклонился и нашел углубление, достаточно широкое, чтобы зацепиться за него пальцами. К его удивлению, отец Григорий тоже нагнулся и взялся за камень с другого края. Плита отошла довольно легко. Под ней оказалась деревянная дверь.
Ключ подошел к большому замку. Он открылся медленно, неохотно. Отец Григорий положил ключ в футляр, а футляр убрал в карман.
Он взглянул на Пола.
— Вы были на исповеди? — спросил он.
Пол кивнул. Он вчера получил отпущение грехов.
— Туда нельзя входить, имея грех на душе, — пробормотал старик. Ниже замка он нашел в двери круглое углубление, заменявшее ручку, и с заметным усилием потянул за него. Дверь стала подниматься. Пол наклонился, чтобы помочь старику, и вдвоем они открыли дверь до конца. У их ног начинался головокружительный спуск во тьму по древним, истертым ступеням, едва освещенным лампой.
Глава 32
Когда Майкл проснулся, голова у него раскалывалась от боли. Несколько секунд он не мог сообразить, где находится, откуда пришел, что с ним случилось. Он чувствовал одновременно голод и дурноту. Комната, в которой он спал, промерзла. Помянув недобрым словом аскетизм иезуитов, он громко застонал, но никто не появился.
Высунув ноги из-под одеяла, Майкл попробовал подняться. От этого движения у него закружилась голова. Он не помнил, чтобы когда-нибудь чувствовал себя хуже. Тем не менее он вспомнил, что есть заботы и поважнее, чем головная боль. Поднявшись на ноги, он побрел в ванную.
Умывшись, Майкл пошатываясь вернулся в спальню и снова залез под одеяло, все еще дрожа от холода. Он позвал Пола, но не получил ответа. Лежа на жесткой кровати, он снова погрузился в тревожный сон, полный навязчивых сновидений.
Он шел во тьме. Вокруг раздавались громкий рев и поступь мягких лап. Он знал, что это сфинксы, рыча как львы, гонят его в темную пустыню. Пирамида была близко — прямо перед ним. Если он не успеет дойти до нее, сфинксы набросятся на него и разорвут. Внезапно Майкл проснулся, весь в поту и дрожа. Он долго лежал неподвижно, не в силах отогнать видение. Черные сфинксы, гигантская пирамида все еще были рядом.
Потом он взглянул на часы и обнаружил, что уже полдень. Голова болела еще сильнее. Майкл осторожно встал с постели и обнаружил свою одежду на стуле — ту, что была на нем вчера, дешевая и уродливая. Ему захотелось сменить белье. Ощутить прикосновение шелка к коже. Вернуть Айше.
Он медленно оделся и вышел на кухню. Когда он открыл дверь, его ослепил яркий солнечный свет. На столе лежала записка от Пола. Брат писал, что должен уйти по делам, но надеется вернуться к вечеру.
Им овладела тоска. Что случилось с Айше? Он чувствовал себя беспомощным, не зная даже, жива она или мертва, не зная, как начать ее поиски. Обнаружив кофе, он смолол его, морщась от шума кофемолки. Через пять минут, проглотив первую чашку горячего черного кофе, он почувствовал себя лучше.
В ванной он нашел лекарства от простуды. Вылечить они его, конечно, не могли, но хотя бы немного прояснят голову. Майкл проглотил таблетки, запив их кофе.
Прихватив кофейник, он вернулся в кабинет Пола. Если бы он мог выработать план действий, провести расследование... Держа чашку в руке, Майкл бесцельно рассматривал ряды книг на полках, думая, что, вероятно, это только часть обширной библиотеки брата. Остальное, очевидно, осталось в Риме. Он увидел знакомые имена: Фанон, Саид, Хурани, Джеллнер. Но большинство книг было ему неизвестно — некоторые по-французски и итальянски, но большинство по-арабски. Фундаменталистские трактаты и проповеди. На одной из полок стояло собрание трудов по новозаветным апокрифам. Здесь были книги на коптском, греческом и сирийском языках. Следующая полка содержала сочинения о библейских пророчествах, а также несколько популярных книг, недавно изданных в Соединенных Штатах. Муновская публикация о Втором Пришествии. Трактат «Свидетельства Иеговы» об Армагеддоне. Майкл поразился, насколько обширен круг чтения брата.
Однако он не мог понять системы. Пол должен был тщательно отобрать книги, которые привез в Египет. Они наверняка каким-то образом связаны с его работой здесь. Он говорил Майклу, что изучает исламский фундаментализм, но книги свидетельствовали, что сфера его интересов куда более широка. Очевидно, Пол занимался современным периодом. За исключением Корана и двух стандартных сборников «хадитов», все книги по исламу были написаны в нынешнем веке. Но какая связь между ними и трудами по Новому Завету? Или с книгами по современному американскому милленарианизму? Может быть, Пол проводит сравнительное изучение исламского и христианского фундаментализма?
Майкл вздрогнул и обернулся, как будто испугавшись какого-то звука или движения. Но в комнате было тихо. Его беспокоило что-то связанное с книгами, их несовместимость друг с другом. Впрочем, скорее всего, просто дает о себе знать тревога за Айше, вот и все. В конце концов, что он знает о работе своего брата?
На одной из полок он обнаружил большой альбом с фотографиями, засунутый между Библейским атласом и словарем Вебстера. Он показался знакомым. Вытащив его, Майкл узнал в нем альбом, в котором отец хранил семейные фотографии. Должно быть, Пол привез его сюда из Оксфорда после похорон.
С альбомом в руках Майкл пересек комнату и уселся в позолоченное кресло в стиле «Лувис Хамаста-шар» — излюбленном стиле мебельщиков, селившихся вокруг станции Баб-эль-Лук. Слова «Лувис Хамаста-шар» в переводе означали «Людовик XIV» — но лишь слова, а не сам стиль. Кресло казалось здесь неуместным, как и мебель в большинстве приходов, которые видел Майкл. Он открыл альбом, сразу же вспомнив зимние дни и огонь, горящий в маленьком камине. Когда-то он сидел вот так со своей матерью, разглядывал альбомы с фотографиями... Снимок, изображающий его самого и Пола на пляже в Брайтоне; его мать в саду играет в теннис с сыновьями; Майкл с дядей Джурджи в старом семейном доме в Каире; Пол на своем первом причастии, смущенный, гордый.
По каким-то причинам из альбома вынуты многие фотографии, а на их месте остались пустоты. Майкл сперва не мог понять, что именно и почему вынуто, но вскоре все стало ясно: в альбоме не было фотографий отца — ни в одиночку, ни с матерью, ни с Майклом, ни с Полом, — ни с кем. Майкл торопливо пролистал альбом. Да, он не ошибся: ни одной фотографии отца.
После этого Майкл долго сидел в неудобном кресле, разглядывал прошлое, в котором теперь не было никакого смысла. Он знал, что Пол и отец часто спорили, чаще всего о войне и мире, о теории «справедливых войн». Но отец и Пол всегда были близки друг другу, и он завидовал этой близости к отцу, который у него самого вызывал восхищение и страх. Неужели Пол скрывал неприязнь к отцу?
Майкл встал и подошел к полкам, чтобы вернуть альбом на место. При этом он заметил угол конверта, выглядывающий из-за Библейского атласа. Это был толстый манильский конверт, судя по всему, набитый фотографиями. Может быть, фотографиями отца — теми, которые Пол вынул из альбома?
Майкл вернулся с конвертом в кресло. Почему Пол прячет его за книгами? Может, он не в силах уничтожить фотографии, но хочет убрать их подальше? Конверт не был запечатан. Майкл открыл его и высыпал содержимое на пол.
Это были не фотографии отца. Он не понимал, как мог его брат, священник, хранить такие вещи? Может быть, они принадлежат отцу Доминику? — На ковер вывалилась куча черно-белых и цветных фотографий, снабженных ярлыками, объединенных в небольшие пачки. В этом виделось если не извращение, то какая-то дьявольская система.
Майкл взял одну пачку. Снимок головы человека лет тридцати, вероятно, араба; выглядит так, будто извлечен из полицейского досье. К нему прикреплена другая фотография, лицо того же самого человека, несомненно, мертвого, более крупным планом. На обратной стороне — дата. Было еще несколько таких же пар фотографий — женское или мужское лицо, затем снимок того же самого человека, но мертвого. Под ними оказались другие фотографии, снятые на месте террористических актов, все с датами, с тошнотворными подробностями боен. Майкл и раньше видел подобные фотографии, но сейчас ему не было от этого легче.
Его тошнило. В ванной он выблевал весь выпитый кофе, но лучше себя не почувствовал. Вернувшись в кабинет, он онемевшими пальцами собрал фотографии, засунул их в конверт, положил его назад на полку.
Возвращая конверт на место, он заметил за книгами еще какой-то предмет — что-то завернутое в грубую ткань. Вытащив сверток, он развернул ткань. Внутри оказался пистолет, «вальтер Р-36», излюбленное когда-то оружие итальянских Красных Бригад. Здесь же нашлась дюжина запасных патронов, завернутых в бумагу. Бумага оказалась письмом, отправленным из Ватикана и адресованным отцу Полу Ханту.
Глава 33
Майкл открыл глаза. Он снова лежал в кровати, только сейчас было уже темно. Кто-то наклонился над ним, кто-то, казавшийся знакомым и незнакомым одновременно.
— Сколько времени ты так лежишь?
— Как так? — Он попытался сесть, но рука толкнула его, не давая подтянуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54


А-П

П-Я