Не мо
гла придумать, что ему подарить. И до сих пор придумать не могу. Хотя тепер
ь Ч поздно уже что-то придумывать, для меня все кончено, я обречена, хорош
о бы только добрый Санта Клаус указал им тайничок в шкафу, в котором я хран
ила свои подарки, чтобы мои старания и беготня по магазинам не пропали зр
я! И пусть они догадаются отдать набор постельного белья моим родителям…
Мама всегда мечтала иметь такие вот роскошные простыни… То есть, мама ко
нечно мечтала о шелковых, но продавец в ужасно дорогом магазине, в которо
м я покупала эти ужасно дорогие простыни, в ущерб магазину и себе посовет
овал мне все-таки взять льняные, потому что на шелке в России холодно спат
ь…
Я сидела на полу и ревела от жалости к себе.
Я не верила, что мне удастся спастись…
Не верила, что Юзеф ворвется сюда с автоматом наперевес и вырвет меня из г
рязных лап похитителей! Я очень люблю его и уважаю, но… Это не его стиль! Он
действовал бы какими-нибудь другими способами. Не знаю Ч какими… Остае
тся только надеяться, что эти способы окажутся столь же действенны, как в
торжение в подземелье с автоматом, огнеметом и отрядом ОМОН!
Надеяться…
Как говорила одна моя институтская подруга, «надежда умирает последней,
а предпоследним умирает надеющийся»! Не слишком оптимистично, зато Ч ве
рно! Особенно Ч теперь…
Когда смерть стоит передо мной… Надеюсь, что это будет не очень больно! То
, как они станут меня убивать… Надеюсь!
Опять надеюсь! Надежда умирает последней… А предпоследним… Смерть стои
т передо мною…
"Смерть стоит передо мной сегодня подобно выздоровлению, подобно выходу
после болезни.
Смерть стоит передо мной сегодня подобно аромату мирры, подобно сидению
под навесом в ветренный день.
Смерть стоит передо мной сегодня подобно аромату лотоса, подобно сидени
ю на берегу опьянения.
Смерть стоит передо мной сегодня подобно удалению бури, подобно возвращ
ению человека из похода к своему дому.
Смерть стоит передо мной сегодня подобно тому, как желает человек увидет
ь свой дом после того, как он провел многие годы в заключении…"
Четыре тысячи лет назад, один человек в Египте, узнав о своей скорой смерт
и от неизлечимой по тем временам болезни, написал эти слова. Имени челове
ка не сохранилось… Зато сохранился папирус Ч «Беседа разочарованного
со своим духом».
Девять лет назад, на первом курсе института, по предмету, называвшемуся «
Выразительное чтение», считавшемуся совершенно необходимым для будущи
х учителей, нам задали выучить наизусть и прочесть ( разумеется, выразите
льно! ) какой-нибудь прозаический отрывок, монолог… Я выучила вот этот кус
очек из «Беседы разочарованного со своим духом». Я всегда умела выпендри
ться! Получила оценку «отлично» и зачет «автоматом».
Если бы я знала тогда, что буду вспоминать и по памяти цитировать этот отр
ывок египетской рукописи, сидя на холодном полу, среди метел и лопат, в ожи
дании собственной смерти?! Нет, это по меньшей мере смешно! Цитировать фил
ософские размышления древнего египтянина Ч среди метел, лопат и мешков
с песком и солью! Но я всегда умела выпендриться… Ведь даже любовь мою к пя
тидесятивосьмилетнему бывшему тестю моего покойного мужа иначе, чем вы
пендрежем, назвать нельзя!
Я ревела, сидя на полу возле запертой железной двери.
Мне было очень жалко себя…
И я не верила, не хотела верить в то, что я Ч умру!

Глава 10
НАСТЯ

Я настолько углубилась в свои переживания, что умудрилась каким-то обра
зом заснуть.
Я даже не услышала, как отпирали дверь…
Проснулась только от того, что почувствовала, как некто трясет меня за пл
ечо, вцепившись жесткой медвежьей лапой.
Я взглянула на него сквозь ресницы… Господи, рожа нечто среднее между го
риллой и кабаном! Ну, что ж, на ваши медвежьи лапы и страшные морды у нас тож
е кое-что найдется… Кошачьи когти и ловкость!
Р-р-раз!
Я полоснула ногтями по гнусной физиономии!
Похоже, он не ожидал. Взвыл, схватился за лицо, отшатнулся…
Я вскочила и бросилась к двери. Думала, убегу…
Куда там!
Он был, конечно же, не один.
С ним было еще трое дюжих парней.
Они меня разом скрутили…
Горилла с располосованной физиономией рычал и рвался отомстить мне. Его
не подпустили.
Ч Стой! Не смей! Совсем охуел? Ее к Сабнэку вести велено! Он тебе таких пизд
юлей навешает, если ты сейчас ее хоть пальцем тронешь! Потом… Слышь, утихн
и! Потом… Потом все будет!
Ненормативная лексика в их устах звучала ТАК, что я резко потеряла желан
ие сопротивляться. Потому что поняла бесполезно! Такие громилы… Да еще с
такой легкостью употребляют все эти страшные слова… Свернут мне шею, как
куренку! С них станется.
…Но что со мной сделает этот самый гнусный Сабнэк?!
Боже! Юзеф, спаси меня немедленно, а то я тебя разлюблю!
Меня тащили Ч едва ли не волоком, потому что я спотыкалась, скользила на м
ерзкой слизи, разлитой под ногами, а они отчего-то очень спешили Ч тащили
какими-то темными жуткими коридорами, где приходилось в три погибели сг
ибаться, потому что над головой пролегали трубы, из этих труб капало что-т
о вонючее, а я все гадала, какая же из этих труб Ч тот самый коллектор?! Ни о
дна, вроде, не имела пяти метров в диаметре…
Меня привели в пещеру.
Темная, слабо освещаемая трещащими и коптящими факелами, а уж запах!!! Каза
лось, здесь, именно здесь находился эпицентр вони, которую я обоняла еще в
коридорах. Вонь! Жуткая, мерзкая, тошнотворная вонь! Вонь исходила из ямы в
центре пещеры. Вокруг ямы все было перемазано густой темной слизью, вздр
агивавшей, как желе, когда в нее наступали ноги человека.
Человек ходил по краю ямы кругами. Рослый мужчина в драном женском пальт
о, надетом, похоже, прямо на голое тело.
Грива волос, борода, как у какого-нибудь пустынника на иконе. Он ходил кру
гами, низко склонив голову, и бормотал что-то себе под нос.
В стороне стояла Ольга. Она не сводила глаз с этого страшного человека. Ли
шь на миг равнодушно скользнула взглядом по мне… И снова обожающе вперил
ась в него!
Ч Вот, Сабнэк! Мы привели, Ч робко сказал один из моих «спутников».
Тот, кого они называли Сабнэком, приостановил свое странствие по кругу и
посмотрел на меня. Он смотрел долго, пристально, а потом, выбросив вдруг вп
еред указующий перст, взвыл:
Ч Ты-ы-ы!
От неожиданности я вздрогнула, отшатнулась, поскользнулась на скользки
х камнях и шлепнулась со всего маху… Мои дюжие спутники поспешили поднят
ь меня на ноги, а один решился даже спросить у Сабнэка:
Ч Ну, как, раздевать ее?
Ч Вон! Все Ч вон! Ч взревел Сабнэк. Ч А деву Ч оставьте. Я буду говорить
с ней.
Добрые молодцы поспешили удалиться.
Сабнэк подошел ко мне, взял меня грубой грязной лапищей за подбородок Ч
меня трясло от отвращения, но сопротивляться я боялась Ч приподнял мое
лицо и принялся поворачивать, рассматривая… С жуткого, черного, заросшег
о, покрытого коростой лица на меня смотрели удивительно красивые глаза,
небесной глубины и голубизны. И, несмотря на безумие, ощутимо вскипавшее
на дне этих глаз… Несмотря на нелепое одеяние… Несмотря ни на что Ч я пон
яла вдруг, что этот человек передо мной… Не знаю, как сказать. Но он Ч он бы
л чем-то значительно большим, более значительным, чем я сама… И даже более
значительным, чем все, кого я уважала мама, Юзеф… У него были глаза мудрец
а. Лоб философа. И мне отчего-то вспомнилась моя первая и единственная исп
оведь в самом начале перестройки мы с подругой решились пойти в храм и ис
поведоваться… Я вспомнила священника, отца Валериана, исповедовавшего
меня… Люди не от мира сего! Люди, которые являются чем-то большим, чем мы вс
е! Отец Валериан в рясе, переливающейся подобно оперению Жар-Птицы! И этот
… Черный, зловонный, в драном женском пальто, надетом на голое тело! Странн
о даже сравнивать их… Но между ними нечто общее БЫЛО!
Мне было страшно когда меня привели сюда…
Но когда я заглянула в глаза Сабнэку, ужас буквально оледенил, парализов
ал меня!
Я поняла, почему Ольга вернулась к нему…
В тот миг я даже поверила, что его нельзя убить!!!
А он спросил. Тихо и грустно.
Ч Да как ты посмела пойти против меня?
Ч Я не шла против вас. Я ничего не знала! Ч всхлипнула я, заранее прощаясь
и с жизнью, и с честью, и с надеждой стать когда-нибудь хорошей сказочнице
й.
Ч Ты ведь не мать ей? Нет, ты ей не мать… Так почему же ты пошла против меня?
Как посмела забрать Ч мое? Ч продолжал печально выспрашивать Сабнэк.
…Я была объята смертным ужасом, но жить мне все еще хотелось! И я подумала,
что похоже, у него сегодня меланхолическое настроение… Так, может быть, я
смогу уговорить его не убивать меня? Господи, только бы выжить, только бы с
пастись отсюда! А потом Ч я буду хорошей! Всю оставшуюся жизнь! Только бы
он не убил меня сейчас! Только бы он пожалел меня! Простил… И отпустил бы. И
меня, и эту глупую девочку!
Ч Я не знала, что Ольга принадлежит вам. Она мне ничего про вас не рассказ
ывала. Я узнала в ней дочь моего мужа, и решила, что должна, Ч залепетала я,
чувствуя, что говорю совсем не то и лучше бы мне вообще помолчать…
Ч Ты разве не убьешь ее, Сабнэк? Ч прозвенел позади него требовательный
голосок Ольги. Ч Я привела ее тебе в жертву… Чтобы ты убил ее и дал всем пр
ичастие…
Я похолодела. Ольга! Оленька! За что же ты так меня?
Ведь я же люблю тебя! Я же хотела тебе только счастья! Я же пыталась помочь
тебе!
Сабнэк рассмеялся и медленно отвернулся от меня Ч к ней:
Ч Ты Ч маленький хищный котенок! Крови хочешь, да?
Ч Да! Я привела ее, чтобы ты…
Я зажмурилась, чтобы не видеть этого славного милого личика, любимого, ст
олько раз целованного мною, а сейчас искаженного гримасой сладострастн
ой жестокости! Горящие глаза, чуть приподнятая верхняя губа обнажает оск
аленные зубки…
Хищный котенок. Рысь. Единственное животное, которое невозможно приручи
ть. Даже если взять ее слепой малюткой, ласкать, кормить из рук Ч все равн
о: придет день, когда она попробует крови, и тогда Ч ничто не удержит ее, ни
какая привязанность, никакая благодарность, свойственная другим приру
ченным животным… Убивать Ч станет ее единственным стремлением. Пока не
убьют ее.
Ч Что ж, мне по душе твое рвение, Ч благодушно пробасил Сабнэк. Ч Только
в этот раз мы с тобой поступим иначе…
То есть Ч наоборот: ты пустишь ей кровь и ты дашь мне причастие! И тогда я п
оверю, что ты действительно любишь меня.
И, возможно, прощу тебя… И позволю снова быть рядом со мной. Ты ведь любишь
меня?
Ч Люблю тебя…
Ч Ты всегда будешь любить только меня?
Ч Только тебя. Больше никого. А ее я вообще никогда не любила! Я из них толь
ко дедушку любила. Но, если хочешь, я и его приведу к тебе. Ты хочешь?
Ч Я подумаю. А сейчас Ч видишь, там между камней торчит большой нож? Возь
ми его и иди сюда.
Я была так потрясена, что потеряла всякую способность соображать или соп
ротивляться. Сабнэк одной ладонью запястья обеих моих рук, другой Ч рва
нул за подбородок, открывая горло.
Подошла Ольга. Двумя руками она сжимала рукоятку большого кухонного нож
а. На лице ее была написана уже не жажда крови, а некоторая брезгливость и
нерешительность.
Ч А у меня получится? Ч неуверенно спросила она.
Ч Получится, не бойся. Не выйдет с первого раза Ч режь еще, и еще… В конце
концов мы сможем получить кровь! А времени у нас много…
Ольга еще сильнее сжала руками рукоять ножа, неловко подняла его, замахн
улась, зажмурилась…
Я глотнула воздуха, моля Бога послать мне смерть раньше, чем она начнет ре
зать меня…
Нанести удар она не успела.
Ч Са-а-абнэ-э-эк!!! Ч звонкий вопль взорвал тишину, Сабнэк выпустил меня
и я успела схватить Ольгу за руки, и вывернуть нож из ее ладоней.
Потом я обернулась.
И увидела…
Веник стоял у входа в один из тоннелей, ведущих в пещеру. Он казался сейчас
сверхъестественно-прекрасным, сияющим, тонким и легким. Он был в чем-то с
ветлом, в серебряных блестках, и на волосах Ч тоже что-то серебристое ( ла
к? ), а в руках Ч сверкающая винтовка.
И он выстрелил.
Сабнэк пошатнулся, схватился за грудь… И прохрипел:
Ч Ангел! Господь послал ангела покарать меня… Зрите, люди, сие Ч ангел! А
значит Ч Господь не забыл меня, грешного!
Веник выстрелил еще раз. И еще…
Сабнэк задергался и начал-таки валиться на бок. Пока не лег совсем на камн
и Ч огромная, темная туша Ч не человек, не зверь… Жутко.
Веник опустил винтовку.
Улыбнулся.
И сказал, с трудом переводя дыхание:
Ч Оля! Настя! Господи! Я так испугался! Я боялся Ч не успею…
Кажется, он хотел сказать еще что-то… Но вдруг дернулся, вскинул голову… И
зо рта его хлынула кровь… И он упал. Ничком, на скользкие камни.
Я увидела торчащую у него из спины рукоять ножа, инкрустированную цветны
ми стекляшками.
А позади него Ч какой-то человек в темном, с бледным лицом, с повязкой на г
лазу… Кривой? Меня он сейчас тоже убьет?
Ольга вдруг жалобно заскулила, опустилась на колени и поползла к Сабнэку
, прижалась к нему, принялась трясти его за воротник…
А я на подкашивающихся ногах сделала несколько шагов к Венику. У меня в ру
ках был нож Сабнэка… Но вряд ли я могла бы нанести им удар тому, одноглазом
у, который убил Веника, а теперь Ч склонился, поднимая винтовку… Или Ч мо
гла бы?
Из тоннеля позади одноглазого вышел Юзеф. Не выбежал, а именно спокойно в
ышел! Я отметила это даже тогда, невзирая на шок.
Он остановился, глядя на поверженного сына.
Повернулся к одноглазому.
Одноглазый вскинул винтовку.
Ч Не надо! Не делайте глупостей. У меня не было другого выхода. Я не Робин Г
уд, я не могу рисковать собой и своим положением здесь… Убийца Сабнэка до
лжен быть сражен моей рукою. А это Ч мой нож, его у меня видели…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42