..
- Я знаю таверну Галлахера, - перебил его водитель, - но мы
никуда не поедем, пока ты не выкинешь свою канцерогенку, дружок. - Он
указал на табличку над счетчиком: "В ЭТОМ ДИЛИЖАНСЕ КУРИТЬ
ЗАПРЕЩАЕТСЯ".
Мужчины обменялись взглядами, Райнеман пожал плечами полусердито,
полурастерянно - типичный жест племени Людей десятого часа примерно с
1990 года. Потом, не произнося ни слова, выбросил едва начатую
сигарету под струи дождя.
Пирсон начал было рассказывать Райнеману, как он был потрясен,
когда открылись двери лифта и он увидел свою начальницу Сюзанну
Холдинг, но Райнеман, нахмурившись, едва заметно покачал головой и
указал на водителя.
- Поговорим позже, - коротко бросил он. Пирсон послушно умолк и
стал сосредоточенно смотреть на проносившиеся мимо дома в центре
Бостона. Он поймал себя на том, что с любопытством наблюдает маленькие
уличные сценки, разыгрывавшиеся за заляпанным грязью окном такси.
Особенно его интересовали кучки Людей десятого часа, толпившихся перед
каждым административным зданием. Там, где было какое-то укрытие, они
забивались в него; если такового не было, они просто стояли с
поднятыми воротниками и курили, прикрывая сигареты ладонями. Пирсон
понял, что по крайней мере в девяноста процентах шикарных небоскребов
в центре Бостона курение запрещено, как и в том, где работали они с
Райнеманом. И еще он понял (это было словно озарение), что Люди
десятого часа - это на самом деле не новое племя, а жалкие ошметки
старого, ренегаты, в ужасе разбегающиеся перед новой метлой, которая
намерена вымести эту плохую древнюю привычку из жизни американцев.
Объединяло их нежелание или неспособность перестать убивать себя; они
были маргиналами во все сужающейся сумеречной зоне, где их пока еще
терпели. Необычная социальная группа, думал он, которой не суждено
протянуть долго. По его прикидкам, где-то к 2020 году, ну к 2050-му от
силы, Люди десятого часа станут чем-то вроде птицы додо.
{"О черт, подожди минутку,} - думал он. - {Мы просто последние в
этом мире упрямые оптимисты, вот и все - большинство из нас не
заботится пристегивать ремни безопасности, и мы охотно сидели бы у
края бейсбольного поля, куда со страшной скоростью летит мяч,
совершенно не беспокоясь, есть ли там защитная сетка".}
- Что там такого смешного, мистер Пирсон? - спросил Райнеман, и
Пирсон вдруг почувствовал, что улыбается во весь рот.
- Ничего, - ответил он. - Ничего существенного.
- Ладно, только не обижайтесь на меня.
- Я обижусь, если вы не будете называть меня Брэндон.
- Вот как, - сказал Райнеман, видимо, обдумывая это предложение.
- Ну хорошо, если вы будете называть меня Дьюк и мы не опустимся до
Би-Би, или Буби, или чего-нибудь в этом роде.
- Об этом можете не беспокоиться. Хотите я вам кое-что скажу?
- Конечно.
- Это самый удивительный день в моей жизни.
Дьюк Райнеман кивнул без ответной улыбки:
- И он еще не закончился.

2

Пирсон решил, что Дьюк нарочно выбрал таверну Галлахера -
совершенно не типичное для Бостона идеальное местечко, где двое
банковских служащих могли бы обсудить дела, дающие знакомым основание
сомневаться в здравости их ума. Самая длинная стойка, которую Пирсон
когда-либо видел не в кино, а наяву, огибала огромную танцевальную
площадку, на которой три парочки задумчиво покачивались в такт
исполняемой дуэтом Мэри Стюарт и Трэвис Тритт песенке "От этого тебе
больно не будет".
Будь площадь бара поменьше, он был бы переполнен, но высокие
стулья были так ловко расставлены вдоль этой немыслимо длинной беговой
дорожки красного дерева, что создавалось ощущение уединения, словно в
отдельных кабинках. Пирсону понравилось. Слишком легко было
представить, как человек-летучая мышь (а то и парочка их) сидит на
стуле (или на насесте) в соседней кабинке и внимательно прислушивается
к их разговору.
{"Разве не это называется мышлением осажденной крепости,
старина?} - подумал он. - {Долго же ты до этого додумывался!"}
Нет, решил он, пока что ему все равно. Он просто был благодарен,
что не надо осматриваться по сторонам, пока они будут говорить...
вернее, пока будет говорить Дьюк.
- Ну как, годится? - спросил Дьюк, и Пирсон удовлетворенно
кивнул.
С виду вроде один бар, размышлял Пирсон, проходя вслед за Дьюком
под внушительной табличкой "КУРИТЬ РАЗРЕШАЕТСЯ ТОЛЬКО В ЭТОМ КОНЦЕ",
но на самом деле их два... так же, как в пятидесятые годы любая
забегаловка на Юге делилась на две части: для белых и для черных. И
теперь, как и тогда, четко видна разница. Посередине зала для
некурящих стоял "сони" с экраном чуть ли не во всю стену; в
никотиновом же гетто к стенке был привинчен болтами старенький зените
с выразительной надписью: "ВЫ ИМЕЕТЕ ПОЛНОЕ ПРАВО ПОПРОСИТЬ В ДОЛГ, А
МЫ ИМЕЕМ ПОЛНОЕ ПРАВО ПОСЛАТЬ ВАС НА ...". Здесь и стойка была
погрязнее - сначала Пирсон решил, что ему это показалось, но,
присмотревшись, убедился, что фанера кое-где вздулась и сплошь покрыта
кругами от стаканов. И, конечно, густой, горьковатый запах табачного
дыма. Можно было поклясться, что он исходит от стула. Парень, читавший
сводку новостей на стареньком закопченном экране, походил на
умирающего от недоедания; он же на громадном экране для некурящих имел
такой вид, будто только что пробежал стометровку за девять секунд и
после этого десятый раз подтягивается на перекладине.
{"Проходите на задние места в автобусе,} - думал Пирсон, с
обостренным любопытством рассматривая своих собратьев по десятому
часу. - {Ладно, нечего жаловаться; через десять лет курящих вообще
никуда не будут пускать".}
- Сигарету? - спросил Дьюк, словно читая его мысли.
Пирсон посмотрел на часы и принял подарок, прикурив от зажигалки
Дьюка - подделки под "ронсон". Он глубоко затянулся, с наслаждением
вдыхая дым и получая удовольствие даже от легкого головокружения.
Конечно, это опасная привычка, даже смертельная; а как же иначе, если
она так овладевает тобой? Просто мир так устроен, вот и все.
- А вы? - спросил он, заметив, что Дьюк прячет пачку в карман.
- Я могу потерпеть, - улыбнулся Дьюк. - Я же затянулся пару раз
перед тем, как сесть в такси. И еще выкурил лишнюю за ленчем.
- Вы себя ограничиваете, да?
- Угу. Обычно я себе позволяю за ленчем одну, а сегодня вот
принял две. Вы меня сильно напугали, знаете ли.
- Я и сам сильно испугался.
Подошел бармен, и Пирсон поразился, с какой ловкостью тот
избегает струйки дыма, вьющейся от его сигареты.
{"Не знаю, понимает ли он... но если бы я выпустил дым ему в
лицо, спорю, он перепрыгнул бы через стойку и набил бы мне морду".}
- Что желаете, джентльмены?
Дьюк заказал два пива "Сэм Адамс", не спрашивая Пирсона. Когда
бармен отошел, Дьюк наклонился к Пирсону и сказал:
- Не наваливайтесь сразу. Сегодня не стоит напиваться. И даже
быть на взводе.
Пирсон кивнул и бросил пятерку на стойку, когда бармен принес
пиво. Он сделал большой глоток, потом затянулся сигаретой. Некоторые
считают, что сигарета особенно вкусна после еды, но Пирсон с ними не
был согласен: в глубине души он был уверен, что не яблоко вовлекло Еву
в первородный грех, а пиво с сигаретой.
- Так чем вы пользовались? - спросил Дьюк. - Вшитой полоской?
Гипнозом? Доброй старой американской силой воли? Судя по вашему виду,
вшивали полоску.
Если Дьюк хотел рассмешить его, то это у него не получилось.
Пирсон сегодня много думал о курении.
- Да, вшивал, - признался он. - Я носил ее года два после того,
как родилась дочка. Я только посмотрел на нее в роддоме и решил
бросить. Я считал сумасшествием выкуривать по сорок-пятьдесят сигарет
в день, когда мне еще восемнадцать лет отвечать за это юное существо.
- {"В которое я немедленно влюбился",} - хотел добавить он, но решил,
что Дьюку и так понятно.
- Не говоря уже о том, как вы привязаны к жене.
- Не говоря уже о жене, - согласился Пирсон.
- Да еще куча братьев, невесток, сборщиков налогов, арендаторов и
друзей дома.
Пирсон расхохотался и кивнул:
- Да, именно так.
- Но не так все легко, как кажется, да? Когда четыре часа утра и
не можешь уснуть, все это благородство куда-то улетучивается.
Пирсон искривил губы:
- Или когда надо идти наверх и вкалывать на Гросбека, и Кифера, и
Фаина, и всех прочих начальников. В первый раз, когда мне пришлось
идти туда и воздерживаться от сигареты... ох, и тяжко было. - Но на
{какое-то} время вы совсем бросили.
Пирсон взглянул на Дьюка, не очень удивившись, что тот и это
знает, а потом кивнул:
- Примерно на шесть месяцев. Но {про себя} я никогда не бросал,
если вы понимаете, что я имею в виду.
- Конечно, понимаю.
- Наконец я снова закурил. Это было в 1992 году, когда появились
сообщения, что люди, которые продолжали курить с вшитой полоской,
стали умирать от инфаркта. Вы помните это?
- Угу, - ответил Дьюк и хлопнул себя по лбу. - У меня вот здесь
огромный файл историй о курильщиках, дорогой мой, в алфавитном
порядке. Курение и прогрессивный паралич, курение и кровяное давление,
курение и катаракты... вот так.
- Вот я и сделал выбор, - закончил Пирсон. По его лицу блуждала
слабая, растерянная улыбка человека, который знает, что вел себя как
идиот, {что продолжает} вести себя как идиот, но не знает, почему. - Я
не мог ни бросить курить, ни удалить подоску. Вот я и ...
- {Перестал носить полоску!} - разом выдохнули оба, а затем
разразились таким хохотом, что бармен в зоне для некурящих укоризненно
взглянул на них, нахмурился, а затем вновь уставился в телевизор.
- Жизнь - сплошное искушение, не правда ли? - спросил Дьюк,
продолжая смеяться, и принялся рыться в кармане своего кремового
пиджака. Он остановился, увидев, что Пирсон протягивает ему пачку
"Мальборо" с одной выдвинутой сигаретой. Они опять обменялись
взглядами - Дьюк удивленным, Пирсон понимающим, и снова дружно
рассмеялись. Бармен опять посмотрел на них, на этот раз нахмурившись
немного сильнее. Ни один из них не обратил на это внимания. Дьюк взял
предложенную сигарету и закурил. Все это заняло не более десяти
секунд, но обоим мужчинам этого было достаточно, чтобы стать друзьями.
- Я дымил, как паровоз, с пятнадцати лет и до женитьбы в 1991
году, - рассказывал Дьюк. - Матери это не нравилось, но она била
довольна, что я хотя бы не курю травку и не торгую ею, как половина
пацанов на нашей улице - я говорю о Роксбери-стрит, - так что она не
сильно ко мне цеплялась. Мы с Венди провели медовый месяц на Гавайях,
и в день возвращения она сделала мне подарок. - Дьюк глубоко затянулся
и выпустил из ноздрей две струи дыма, похожие на инверсионный след
истребителя. - Она нашла это в одном каталоге. У него было какое-то
замысловатое название, но я забыл; я его называл просто "павловской
дыбой". Но я страшно любил ее - и люблю сейчас, можете мне поверить, -
поэтому старался изо всех сил. Впрочем, оказалось не так плохо, как я
представлял. Вы знаете, о каком приспособлении я говорю?
- Разумеется, - ответил Пирсон. - Бибикалка. Заставляет вас
подождать, когда вам хочется снова курить. Лизабет - моя жена -
включала мне это, когда была беременна. Грохот такой, будто тачка с
цементом падает с лесов.
Дьюк с улыбкой кивнул и, когда появился бармен, попросил снова
наполнить стаканы. Потом повернулся к Пирсону и продолжил:
- Если не считать того, что я пользовался "павловской дыбой"
вместо вшитой полоски, все остальное у меня было точно так же, как у
вас. Я все сделал, чтобы пробиться туда, где машина играет в какую-то
дерьмовую интерпретацию "Хора свободы", но привычка меня не отпустила.
Убить ее труднее, чем змею с двумя сердцами. - Бармен принес полные
стаканы. В этот раз заплатил Дьюк. Отхлебнув, он сказал: - Мне надо
позвонить. Подождите минут пять.
- Ладно, - согласился Пирсон. Осмотревшись, он заметил, что
бармен отступил в относительно безопасную зону для некурящих ("К 2005
году профсоюзы добьются, чтобы здесь было два бармена, - подумал он, -
для курящих и для некурящих") и повернулся к Дьюку. Теперь он понизил
голос:
- По-моему, мы собирались поговорить о людях-летучих мышах.
Дьюк приподнял свои темно-каштановые брови и заметил:
- А мы о {них} и говорим.
Не успел Пирсон открыть рот, как Дьюк скрылся в туманных (хотя
почти не задымленных) глубинах бара Галлахера, где висели
телефоны-автоматы.
Его не было уже минут десять, и Пирсон начал было подумывать, не
пойти ли ему поискать своего нового знакомого, как вдруг его внимание
привлек экран телевизора: ведущий новостей сообщал, какой фурор
произвел вице-президент США. Выступая в Национальной ассоциации
образования, он предложил пересмотреть программу государственных
субсидий детским садам и закрыть их везде, где возможно.
Включили видеосюжет, снятый в каком-то вашингтонском зале, и
когда показали крупным планом вице-президента на трибуне, Пирсон
обеими руками вцепился в край стула так, что пальцы вдавились в
обивку. Ему вспомнилось то, что он слышал утром: {"У них полно
приятелей в верхах. Именно верхи их интересуют".}
- Мы ничего не имеем против работающих матерей Америки, -
говорило чудовище с головой летучей мыши, возвышаясь на трибуне с
голубым вице-президентским гербом, - и против нуждающихся бедняков.
Тем не менее мы считаем...
Рука опустилась Пирсону на плечо, и он закусил губу, чтобы не
вскрикнуть. Обернувшись, он увидел Дьюка. Молодой человек явно
изменился - глаза его сверкали, на лбу блестели мелкие капельки пота.
1 2 3 4 5 6 7 8