.. Было почти шесть часов, и, хотя она никогда в жизни не нуждалась в еде меньше, чем сейчас, если она съест что-то, это может оторвать ее от мыслей о призраках, вглядывающихся в окна. Она уже была готова включить газ, чтобы подогреть суп, как вдруг услышала снаружи что-то, что точно не было дождем или колышущейся лавровой изгородью и что было слишком реальным для призрака. Шаги. Шаги приближались по засыпанной гравием дорожке, приближались медленно, как будто идущий не был уверен в том, что его радостно поприветствуют, или не хотел, чтобы его услышали.Фран стояла в центре кухни, глядя в полуосвещенный холл и на старомодные викторианские панели из грязноватого стекла на двери. Тишина. Никого там нет все-таки. А потом темный силуэт — однозначно силуэт мужчины — остановился на пороге, и рука потянулась к дверному молотку.На этот раз сердце Фран подпрыгнуло к самому горлу, даже хотя логика ясно указывала ей на то, что это наверняка был кто-то из школы, кто-то, кто хотел узнать, были ли какие-нибудь новости об убийце Трикси, бедной старой Трикси, или даже глава совета, который хотел узнать, как продвигается упаковывание вещей Трикси. Перед тем как она подошла открыть дверь на стук, какой-то инстинкт заставил Фран снять кухонное полотенце и бросить его на фотографию Альрауне.— Я мог бы придумать оправдание, что ты забыла что-то вчера в «Квандам» и я принес это назад, — сказал мужчина, стоявший на пороге, — но я решил не делать этого. Правда в том, что я просто хотел тебя снова увидеть.Воротник его плаща был поднят, его волосы казались слегка дымчатыми от дождя. Но его глаза были такие же: серые, светлые, обрамленные черными ресницами, и улыбка была все та же — по виду сдержанная, но с робким обещанием чего-то, что было совсем не сдержанным.— Здравствуй, Майкл, — сказала Франческа. — Проходи.С ним было легко, так же, как в доме Деборы Фэйн или вчера в просмотровом зале. Не было неловкости: это было похоже на встречу со старым и проверенным другом, с тем, с которым ты всегда на одной волне, даже если вы не виделись много лет. Франческа подумала, что это, скорее всего, было из-за того ужасного происшествия в «Ашвуде», а потом она снова посмотрела на Майкла и поняла, что это не имеет к «Ашвуду» никакого отношения.Он сидел за кухонным столом, пока Фран варила кофе, говорил о вчерашнем фильме и спрашивал, как она справилась с вопросами полиции.— Хорошо. Полицейские были более вежливы, чем я ожидала. Я должна была сделать заявление и сообщить им как можно больше информации о Трикси. Когда дошло до этого, оказалось, что сказать им я могу не так уж много. А ты?— Ну, так же. Вопросы о том, когда, где и как, и может ли кто-то это подтвердить, сэр. В принципе, никто не может ничего подтвердить о моих передвижениях, — сказал Майкл. — Я живу один.Итак, он не был женат и, судя по его словам, не был связан с кем-то серьезными отношениями. Франческа была очень удивлена. С его внешностью у него должны были быть, по крайней мере, возможности. Да, но была эта сдержанность; это должно сильно затруднять сближение с ним. Неожиданно ей захотелось проверить, сможет ли она это сделать. Конечно, это будет просто удовлетворение любопытства, и ничего больше.Кухня была старомодной — Трикси считала, что покупать модные приспособления, когда старые все еще прекрасно работали, — это пустая трата денег, и не могла понять, зачем нужно переклеивать обои или красить двери каждые пять минут, когда собаки обдирают все когтями, как только вы отвернетесь. Однако Майкл очень гармонично вписался в эту обстановку. Фран, исподтишка изучая его поверх кофейной кружки, думала, что он не принадлежал целиком миру высоких технологий, фаст-фуда или музыки в супермаркетах. Она вспомнила свое первое впечатление о нем как о ком-то, чей дом был в общей студенческой комнате в Оксфорде, но, снова увидев его, она изменила мнение. И представила Майкла на фоне старого дома, не очень большого или живописного места с камином, просто старенький домик с множеством книг, которые уже тщательно прочитаны, и, возможно, милый беспорядок старых программок пьес или выставок, которые смотрели и которыми наслаждались, и еще, может быть, заметки для книги, которую он никогда не соберется написать...А потом она вспомнила, что его работа заставляла его окунаться в мир бездомных подростков и квартир в бетонно-блочных небоскребах, в сферу наркотиков, преступлений и мрачных жестоких молодых людей, и ее мнение о нем еще раз повернулось, как калейдоскоп, переменивший цвета и фигуры, хотя она не была уверена, как распадутся эти цвета и фигуры сейчас.Она как раз подумала о том, как он отреагирует, если она предложит сделать для них омлет, — время приближалось к семи часам, — когда Майкл сказал:— У тебя, наверное, есть какие-то договоренности на сегодняшний вечер... Я знаю, что учителям всегда нужно быть на родительских собраниях и всяких таких мероприятиях... Но если нет, я заметил итальянский ресторанчик как раз по дороге. Он выглядел вполне прилично. Если ты не возражаешь против пасты или против того, чтобы провести в моем обществе пару часов...Приглашение было идеальным: с одной стороны, он вел себя естественно, а с другой — обеспечил ей вежливый способ отказа, который не заставит никого из них чувствовать себя неловко. Фран тут же сказала, что любит пасту.— И единственное, чем я собиралась заниматься сегодня вечером, — это упаковывать вещи Трикси.— Мне стоит позвонить и заказать столик?— Я думаю, не обязательно. У них обычно много посетителей на неделе, потому что готовят там действительно хорошо, но в воскресенье вечером там всегда тихо. Что если я только сполосну эти кофейные чашки, а потом сбегаю наверх, чтобы быстренько освежиться?Она могла влезть во что-нибудь более приличное, чем древние джинсы и пыльная футболка, которые были на ней, хотя не было необходимости говорить об этом.— Хорошо.Он принес свою чашку к раковине, Фран повернула краны и, даже не подумав об этом, потянулась за полотенцем, закрывающим фотографию.Майкл тут же увидел фото, прочел косую надпись под ним и заметно вздрогнул, как будто кто-то неожиданно посветил ему в лицо слишком ярким светом или как будто его ударили. Франческа, все еще держа в руках полотенце, повернулась, чтобы посмотреть на него. Когда он наконец заговорил, его голос был напряженным и резким и так отличался от его нормального голоса, что казалось, будто какой-то незнакомец занял его место.— Откуда у тебя это? Фран осторожно сказала:— Это было среди вещей Трикси. Я нашла сегодня днем. Я не уверена, что с этим делать, я даже не уверена, что я должна вообще с этим что-то делать. — Когда он не ответил, она продолжила: — Трикси довольно много говорила о Лукреции фон Вольф и об Альрауне, пока составляла воедино части исследования, так что эти истории стали мне хорошо знакомы. Но я думала, что многие из них были просто преувеличениями журналистов. Пока я не увидела фотографию, я вообще не думала, что Альрауне на самом деле существовала.Майкл очень мягко сказал:— Альрауне существовала. — Его глаза все еще были направлены на фотографию.Фран не знала, что сказать. Но так как он все еще выглядел потрясенным и потому что они точно не могли притворяться, что ничего не произошло, она сказала:— Я не знаю, почему это было в вещах Трикси, но не думаю, что это имеет какое-то отношение к ее семье.— Не имеет.Выражение его глаз потеплело, и Фран вдруг захотелось приблизиться к нему и обнять его. Чтобы отогнать эту нелепую мысль, она сказала:— Я думаю, это что-то из того, что она выяснила, да? Я имею в виду... для того, кто интересуется жизнью Лукреции фон Вольф, это должно очень многого стоить.— Ода.Фран не представляла, что кроется за всем этим, но было ясно, что что-то все же кроется, и, пытаясь приблизиться к сути, она сказала:— Э... Майкл, я не уверена, что ты знаешь о Лукреции фон Вольф...— Довольно много, — сказал он. — Я очень много знаю о Лукреции фон Вольф.Он остановился, а потом, как будто заставлял себя погрузиться по шею в ледяную воду, сказал:— Лукреция фон Вольф была моей бабушкой. Я действительно очень хорошо ее знал.Калейдоскоп снова повернулся, и на этот раз цветные фигуры упали в абсолютно другой, полностью невероятной форме. Его бабушка, думала Фран. Это не может быть правдой. Он не может ожидать, что я поверю этому.Она сказала:— Но ты не мог знать Лукрецию. Она умерла больше пятидесяти лет назад. Она умерла в Ашвуде... она убила себя, чтобы избежать обвинения в двойном убийстве. Это легенда... это одно из самых знаменитых убийств этого времени.— Лукреция не умерла в Ашвуде в тот день, — сказал Майкл. — Когда мне было восемь лет, я сбежал к ней и прожил в ее доме, вместе с ней самой, последующие десять лет. Глава 27 В конце концов Франческа решила приготовить омлет, потому что удивительные откровения Майкла однозначно помешали осуществиться их идее сходить в ресторан и попытаться съесть что-нибудь, похожее на пищу нормального, цивилизованного человека.— Прости, Франческа, я не хотел, чтобы это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Нет причин, почему мы все же не можем пойти поесть, — сказал Майкл с сожалением, но Фран тут же ответила, что они, конечно же, не могут никуда идти. Если Майкл думает, что она собирается обсуждать Лукрецию фон Вольф и Альрауне с официантами и другими посетителями, подслушивающими их разговор, то ему следует подумать еще раз.— Ты собираешься обсуждать Лукрецию и Альрауне?— Ну конечно, если это не чересчур личное. Ты ешь омлет?Он поднял перед собой ладони, шутливо сдаваясь, и сказал:— Да, конечно, я ем омлет.Когда Фран полезла в холодильник за яйцами и сыром, Майкл спросил:— Где ты держишь тарелки и ножи? Я накрою на стол.— В том шкафу. Спасибо. Ты не возражаешь, если мы поедим здесь? Столовая слишком мрачная.— Ничуть не возражаю, — сказал Майкл, раскладывая ножи и вилки на столе. — Но рассказывать историю своей жизни — это самое личное из откровений. Все равно что рассказывать свои сны.— Ты забываешь, что я жила с историей жизни Лукреции и с Альрауне с тех пор, как Трикси начала свое исследование, — сказала Фран.Ясно, что нельзя спрашивать его о том, как он сбежал из дома, но, должно быть, можно спросить его о Лукреции и о тех годах, что он провел с ней. Лукреция... Интересно, я ему верю? И, что даже более важно, доверяю ли я ему, потому что, в конце концов, я на самом деле почти ничего о нем не знаю. Я думаю, я могу позвонить завтра в ЧАРТ и проверить, работает ли он на них, но это ничего не расскажет мне о его детстве. Естественно, он не мог жить с Лукрецией. Она умерла много лет назад. Если это какой-то розыгрыш, то он очень тщательно продуман, если Майкл не сумасшедший, конечно, потому что, я думаю, это возможно. Но она снова посмотрела на него и поняла, что он никак не мог быть сумасшедшим. Он был абсолютно и безусловно нормальным. А теперь, когда ты исключил все возможности, мой дорогой Ватсон, что бы ни оставалось, как бы невероятно это ни выглядело, это должно быть правдой.Она заметила, что он смотрит на нее.— Тебе трудно в это поверить, — сказал он.— Ну да. Ты на самом деле жил с ней? С Лукрецией?— Да, жил. Десять лет. В милом старом доме у самых Норфолкских болот, на окраине маленького торгового городка, где она жила абсолютно обычной жизнью. Женский клуб, походы по магазинам и группы для чтения в библиотеке. Она довольно много занималась благотворительностью — вот почему я оказался в ЧАРТ, — и у нее было довольно много друзей, хотя я могу поклясться, что ни один из них не подозревал, кем она была на самом деле. Этого она и хотела. О, и она любила музыку.— Влияние Конрада, — сказала Фран, вспомнив вчерашнюю музыку в фильме и чувствуя, что она возвращается назад в прошлое.— Я думаю, да. Она часто возила меня на концерты в Линкольн, Норвик или Кембридж... Я помню великолепное хоровое пение в Элизийском соборе на Рождество и Пасху. До этого я никогда не слышал такой музыки, и это поразило меня. На самом деле в определенный момент я чуть не увлекся религией.Майкл посмотрел на нее, словно ожидая ответной реакции. Фран спросила:— Но все же не увлекся?— Оказалось, у меня есть еще и достаточно развитая недуховная сторона, — грустно произнес он.Фран усмехнулась и увидела, что он расслабился в первый раз с тех пор, как увидел фотографию Альрауне. Потом Майкл спросил:— Мне натереть сыр? — Фран почувствовала, как барьер вновь вернулся на место.Но даже так он вел себя по-дружески, разделив с ней хлопоты по приготовлению омлета. Набеги Маркуса на кухню были редкими, и он всегда готовил невероятно сложные блюда, в процессе приготовления которых требовались все кастрюли, которые у них были, и, очевидно, это освобождало его от того, чтобы мыть посуду после. Майкл просто взял сыр и продолжил говорить:— Лукреция не терпела мужчин, которые хотели, чтобы им прислуживали, — сказал он. — На самом деле она была вполне домашней. И она сделала так, чтобы я знал, как приготовить стоящую еду. Как-нибудь вечером, если ты захочешь, я приготовлю тебе мой первоклассный венгерский гуляш для гурманов. Франческа неожиданно представила себе квартиру Майкла или его дом, который будет теплым, уютным, в котором можно чувствовать себя в безопасности, и их двоих, когда они едят гуляш и пьют вино за маленьким обеденным столом. Она поняла, что, думая об этом, улыбается, поэтому, если он неправильно понял ее улыбку, она сказала:— Должна сказать, что слова «домашняя» и «Лукреция фон Вольф» не сочетаются в одном предложении.На этот раз он широко улыбнулся:— Ее настоящее имя было Алиса Уилсон, и она работала служанкой в большом доме в Вене до конца двадцатых голов.Франческа закончила взбивать яйца и вылила их на сковородку.— Так, значит, не похищенная русская царевна или наследница замка где-то в Карпатах?— Ничего подобного. На самом деле абсолютно обычная биография. — Он передал ей горку натертого сыра. — Хочешь, я открою вон ту бутылку вина?— Да, пожалуйста. — Она дала ему штопор и потянулась за двумя бокалами для вина. Можно было взять и те дорогие, которые купила Трикси в одном из своих пеших походов во время каникул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58