grohe eurostyle 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


OCR Angel books
Аннотация
Когда-то Кэтрин Киган, малолетняя чумазая принцесса, находилась под деспотическим присмотром двух вожаков враждующих юношеских банд – своего брата Сида и Фрэнка Ловайса.
Кэтрин выросла, отец ее разорился и умер. Сид пропал в экспедиции, Кэтрин работает охранником и воспитывает своего младшего брата. В город после долгого отсутствия возвращается Фрэнк Ловайс, чтобы вступить во владение империей Ловайсов.
Девушка полагает, что приезд Фрэнка, который уже благополучно женат, не скажется на ее судьбе, однако она ошибается.
Джин Флей
Чумазая принцесса
Глава 1. Неожиданное известие
О том, что в наш город после долгого отсутствия возвращается Фрэнк Ловайс, чтобы вступить во владение империей своего отца, я узнала из шестичасовых новостей. Это было любопытно, в особенности, когда еще сообщили, что возвращается он со своей женой и разместятся они в Большом Доме, где к их приезду в спешном порядке подновляется историческая часть (сорок шесть комнат) и одновременно в неисторической (в остальных двадцати девяти) производится очень много усовершенствований в современном духе, так как Оливия и Николаc Ловайсы, удаляясь от активной деятельности, передают сыну вместе с браздами правления империей главную семейную резиденцию – Большой Дом.
Все это меня, конечно, чрезвычайно заинтересовало, но не до такой степени, чтобы ножницы, которыми я подравнивала волосы моей постоянной клиентки, вдруг выскользнули у меня из рук и полетели в опасной близости от плеча пожилой леди. Тем не менее это случилось, потому что в новостях дополнительно сообщили, что вместе с молодыми Ловайсами ожидается прибытие их кузена Патрика Данхэма.
Вот тут-то ножницы выскользнули, и я, подобрав их, механически продолжая прерванную работу, провалилась в свое прошлое.
Глава 2. Побоище
Прямо на невысокий школьный забор, на котором в возрасте десяти лет я дожидалась Сида, моего брата, и от нечего делать бросала мелкие камешки, не забывая при этом прикидывать про себя: надо ли сегодня же передавать отцу, что из-за меня с ним опять хотят в школе увидеться, или лучше не портить человеку сегодняшний вечер, который он имеет полное право без тревог и волнений провести с банкой пива у телевизора.
Вдруг мистер Слэйтер, новый директор, позабудет о своем желании увидеться с человеком, который, как мистер Слэйтер сказал, был до того неосмотрителен, что породил на свет особу, имеющую непреодолимую склонность ко всевозможным проказам.
Ведь ясное же дело, мистер Слэйтер здесь хватил через край, отец меня вовсе не порождал, меня собственная мать породила и вскорости умерла, а отец лишь что породилось из клиники на руках вынес. И потом, подумаешь! Было бы из чего такой шум поднимать! Ну, влетела я не по своей воле к нему в кабинет во время заседания ихнего попечительского совета, так надо было стулом дверь подпереть или хотя бы ключ повернуть, потому что от раздобревших Быков Дженкинсов, если они не в настроении, на ногах никто не удержится, со всяким может случиться; а что насовала бумаги за щеку, выдавая за флюс, то не недотепа же я какая-нибудь, чтобы не обезопаситься от заданного стихотворения. Еще мистер Слэйтер долго распинался о пагубности страсти к азартным играм и ставкам, намекая на тараканьи бега, только он почему-то забыл сказать, кому ставки положено принимать, если Головастик и Крапчатый – мои выкормыши, причем жутко талантливые. А про Джо Энди можно было вообще не заикаться, если бы не мое вмешательство, он бы до сих пор всем юбки задирал, это у него «игрой в Мерелин бриз» называлось.
Прикидываю я так спокойно про себя, как вдруг меня кто-то отрывает от перекладины забора. Подумала на Сида. Мы с братом друзья не разлей вода, хотя он старше меня на шесть лет. Но это оказался Фрэнк Ловайс – злейший враг Сида и его одногодок. А кому же придет в голову предпринять попытку вывернуться из известных всей округе Фрэнковых железных клещей?
Я и не предприняла, только и делала, что старалась не выказать своего страха: глядела с вызовом, часто моргая, в его не сулящие ничего хорошего глаза и крепилась.
У меня скатилось не больше двух торопливых слезинок, когда тяжелая рука Фрэнка перебралась на мою голову.
– Рыжая, – хмуро проговорил Фрэнк, оттягивая за волосы до предела назад мою голову, – понимаешь ли ты, как рискуешь, попадая мне под руку? Отвечай!
– Да! – полузадушено пискнула я.
– Надеюсь, что так оно и есть. Впредь не смей соваться не в свое дело!
Фрэнк отпустил мои волосы.
Пока он шел, я не отрывала от него ненавидящего взгляда до перекрестка, но тут, конечно, не выдержала и запустила в его спину самый большой камень, который отыскался у меня в карманах. Мой увесистый посланец пролетел в каких-нибудь двух дюймах от его плеча.
Фрэнк остановился и начал медленно поворачиваться, только я уже не стала мешкать: живо отскочила к забору, перемахнула через него и оттуда, из безопасности погрозила кулаком и прокричала, что ему лучше драпать отсюдова, пока я в ярость не взошла, а то, как тресну – вмиг башку проломлю!
Фрэнк чуть сдвигает свои брови, и этого оказывается достаточно, чтобы ноги мои задали стрекача.
Я прекрасно знала, что Фрэнк взъярился на меня, потому что накануне именно мое вмешательство стоило его «дьяволам» долгожданной победы.
В тот вечер произошло одно из тех побоищ, которые время от времени устраивались между «медведями» с Сидом во главе и «дьяволами» с Фрэнком. Причиной многолетнего конфликта служила набережная, где находились мол, маяк, пляж и несколько увеселительных заведений. Сид считал эту территорию исконно своей, а Фрэнк был противоположного мнения. Война между соперничающими бандами длилась годами. Постепенно маяк отошел Сиду, пляж со скрупулезной точностью был поделен пополам, все заведения, кроме забегаловки папаши Макгилиса, тоже разобраны. Из-за нее-то они и схлестнулись в тот раз.
На пустыре (где обычно проходили побоища и куда Сид не велел мне приходить, но куда я все равно пришла), на правом берегу сточной канавы, в небольшом отдалении друг от друга выстроились две шеренги бойцов – «медведей» и «дьяволов». Глаза парней блестели неподдельным азартом и диким, молодецким восторгом в предвкушении скорой потасовки.
По заведенному порядку первыми выступили вожаки враждующих сторон. По мере их сближения устанавливалась глубокая тишина, нарушаемая разве что ровным гудением моторов машин, освещавших своими фарами эту захватывающую сцену и ее главных героев.
Сид в тот момент был очень хорош собой. Его горящие светло-серые глаза странно выделялись на матово смуглом лице, а старая, потертая кожаная куртка, из которой он немного вырос, ничуть не скрывала юношески стройную крепкую фигуру с непередаваемой грацией молодого льва, поводящего плечами и потряхивающего гривой.
Фрэнк также производил неплохое впечатление вопреки тому, что был на полголовы ниже Сида и руки у него были длиннее. Некоторая кажущаяся небрежность и даже сонная медлительность движений вмести со скучающим, высокомерным выражением Ловайсовского лица Фрэнка никого не могли ввести в заблуждение. Он не попался на удар Сида, благополучно ушел от него, молниеносно выбросив правую. К счастью, Сид успел отклониться. Удар вышел скользящим, однако, весьма ощутимым.
Это были два достойных друг друга противника. Ни тот, ни другой долго не мог получить преимущества. Когда в очередной раз они упали сцепившиеся, шеренги бойцов не выдержали и очень скоро смешались в беспорядочную остервеневшую толпу, которая поглотила Сида.
А меня, если Сида долго не видно, начинает прямо распирать от тревоги и нет никакой возможности усидеть на месте, оставаясь в неведении.
Когда я пробралась сквозь толпу, то увидела, что Фрэнк нечестным приемом, которому научился у наемных громил своего папаши, успел оседлать Сида и, пользуясь выигрышным положением, дубасил моего брата.
Нельзя же было ему и дальше это позволить.
Я была уверена, что от волос Фрэнка, за которые я ухватилась обеими руками, меня нипочем не оторвать. Но Фрэнку и одной руки хватило, чтобы, не глядя, кто это снимает с него скальп, отбросить нападавшего от себя, а второй рукой попытаться удержать Сида. Но вот удержать моего брата ему не удалось.
Сид освободился от противника и нанес Фрэнку свой сокрушительный, коронный левой. Я его не увидела, ударившись головой на земле обо что-то твердое.
Как потом рассказал Сид, окончательная победа ускользнула от них из-за внезапно понаехавших копов, однако, если я еще когда-нибудь полезу в свалку он меня сам выдерет и не будет больше родным братом, а превратится в злую мачеху, причем на вечные времена. Я должна осознать, что он уже не мальчишка, не нянька, а настоящий мужчина, а где это видано, чтобы за настоящим мужчиной все время как хвост таскалась сопливая девчонка-сестра, которой, между прочим, десять лет, пора бы ей взять простому уличному пацану. Его сестре больше подойдет носить чистые юбочки с бантами и вести себя, как юная леди, к примеру, как ведет себя наша соседка Минни, на нее и в будние дни приятно посмотреть. («Ладно! За это я ей все банты поотрываю!» – решила я в ту скорбную минуту, в знак протеста натягивая одеяло на голову.) Вот, если я буду, как Минни, он научит меня кое-каким приемам, которые перенял у Фрэнка, чтобы в случае чего я сумела постоять за себя.
– А на маяк станешь брать? – высунувшись из-под одеяла, спросила я тонким от обиды голосом.
Сид кивнул.
– А в тир?
Он опять кивнул. Так он кивал, а я постепенно все больше и больше вылезала из-под одеяла и скоро уже сидела на кровати, свесив босые ноги, болтая ими, и деловито, чтобы чего-нибудь не пропустить, загибала пальцы на руках. У меня незагнутых только три и осталось, когда Сид снова переменился, вспомнив про настоящего мужчину и Минни. (Нет, все-таки придется этой примернице с бантами обходиться в дальнейшем без них.) Я опять забралась под одеяло, но Сид был неуступчив, как скала, даже добавил, что с этого дня я должна являться домой не позже двадцати часов, он будет проверять. А если он что решил, то кончено, ничего тут больше не поделаешь.
Глава 3. Подлый сговор
Мне понадобилось три недели, чтобы привыкнуть к новым порядкам и перестать поджидать его возвращения домой.
Зато утром, проснувшись, я первым делом мчалась к комнате Сида убедиться, что он на месте и одеяло мерно вздымается на его груди, а раз так, то можно досыпать предпоследний сон и, не торопясь, рассматривать последний, от которого меня пробуждал поцелуй в кончик носа. Сид это нарочно делал, чтобы мне было щекотно, и я потом терла нос и морщилась. Кончик носа становился острым и красным, почему-то это всегда забавляло моего брата.
Пока он терпеливо ожидал меня, я как следует потягивалась и зевала, но я не очень-то злоупотребляла, потому что у Сида не хватило бы времени забросить меня в школу, и я не смогла бы расспросить его про вчерашнее и договориться на свободное время, которое начиналось сразу же, когда у Сида заканчивались занятия. К этому времени я успевала приплестись нога за ногу к Сидовой школе, обойдя перед этим все кондитерские по пути, к концу которого руки мои становились липкими, а одежда обзаводилась новыми свежими пятнами.
Однако до тринадцати лет новые свежие пятна меня нисколько не смущали. Первый раз я о них задумалась, когда Минни справляла свое четырнадцатилетие.
На праздник к ней явились семнадцать человек, и как-то так получалось, что в медленных танцах именно пара со мной не укомплектовывалась. Это меня в тот раз отчего-то сильно озадачило. Захотелось срочно поразмыслить в тиши уединения безлюдной спальни Минниных родителей.
Пробравшись на второй этаж, я подошла к зеркалу и, хорошенько приглядевшись, неожиданно обнаружила ярко рыжую шутиху с засаленными лохмами и с лягушачьими, обиженно вытаращенными, небольшими глазками на усеянном веснушками лице. В довершении к этому у лягушачьей шутихи имелись нескладные руки, острыми локтями торчащие из сомнительной чистоты зеленой футболки, а также журавлиные ноги в серых хлопковых брюках, щедро пузырящихся на заду и коленках, причем ноги те были всунуты в бульдожьего вида, с ободранными носами любимые ботинки, незаменимые в повышенной сложности скаутском походе по Скалистым горам, но здесь на этом пушистом ковре и там внизу… вряд ли.
Я ушла по-английски не прощаясь, через окно, такой страшиле нечего было делать среди нелягушачьих, нарядных людей.
Дома перетряхнула свой и оставшийся после побега моей мачехи гардероб, занятие оказалось увлекательным и времяемким, за ним дождалась Сида, и, как он ни отнекивался, ссылаясь на то, что устал и с ног валится, но ему пришлось высказаться, что он обо всем этом думает.
Основных мыслей было три: во-первых, его сестра, само собой, не Мэрилин Монро, но Кэтрин Киган, и этим все сказано (здесь он с такой откровенной тщеславностью расплылся в улыбке, что я тоже не удержалась); во-вторых, он мне когда еще советовал перестать рядиться в штаны как уличному пацану; в-третьих, тушь, губная помада с прочей чепухой мне ни к чему, что же касается парней и танцулек, то об этом пока говорить не приходится – рано, надо еще подрасти.
– А Минни и остальные-то уже…– пыталась возразить я неуверенным голосом.
– Меня они не интересуют, – жестко отрубил Сид, – однако щенкам лучше бы не крутиться возле тебя, иначе им придется пожалеть, что они на свет родились.
После этих внушительных слов я вполне успокоилась и перестала рядиться в пятна и скаутские походные ботинки. И из гуманных соображений старалась помнить о тех, кого он назвал щенками, не позволяя новым крутиться возле себя, а знакомые ко мне не приставали, потому что хоть я и изо всех сил старалась, но за два последующих года не удержалась несколько раз: незнакомцы успевали перемолвиться со мной парой словечек, потом появлялся какой-нибудь Сидов дружок, что-то советовал им, и они теряли ко мне интерес.
Я выговаривала Сиду, что я об этом пиратстве с разбоем думаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19


А-П

П-Я