Ни дать ни взять — этакий ковбой, сошедший с рекламного плаката «Мальборо». Ей казалось, что он даже светится от самодовольства. Его широкие плечи, узкие бедра, надменные скулы и горящие глаза сводили с ума, но, слава Богу, уже прошли те времена, когда Кэйт находилась под властью подростковых кумиров. Она была зрелой женщиной и давно постигла ту простую истину, что и у ангела в мужском обличий может быть рыльце в пушку.— Мимс ничего мне толком не сказала о Хэнке, — заговорила Кэйт, радуясь тому, что ее голос вновь приобрел прежнюю уверенность. — Можно поподробнее? На какой стадии болезнь?— Был бы счастлив порадовать тебя, Китти, но…— Я не Китти! — огрызнулась она. Так Кэйт звали в детстве. Теперь ей это нравилось не больше, чем тогда. — Что с Хэнком?— Он очень болен. Но, знаешь, помимо болезни, его волнует кое-что еще.— В какой больнице он лежит? — Она удивилась, почувствовав, что плачет.— Ты ведь знаешь Хэнка. Знаешь его любовь к докторам и больницам. Он на ранчо.— Но как же с лечением?Команчо наконец посмотрел ей в глаза. В его взгляде светилось сочувствие и, будь это другой мужчина, она сказала бы нежность.— Слишком поздно… Кэйт. Никто не заметил, как Хэнк заболел. Он держался молодцом, только иногда был нервен и дьявольски раздражителен. Я как-то спросил, не болен ли он. Хэнк ответил, что это просто легкие приступы артрита, что не стоит беспокоиться. И Дельте он говорил то же самое.Кэйт сжимала в руках кошелек, нервно щелкая замочком. Она прекрасно понимала, если о том, что Хэнк болен, узнали другие, значит, он был в агонии.— Когда поставили диагноз?— Два месяца назад Хэнк потерял сознание. Он упал с лошади и ударился головой. Это случилось рядом с Кервиллской больницей… Когда доктор Вильямс осмотрел Хэнка, то принялся клясть его на все лады. Не припомню случая, чтобы кто-то еще говорил так с твоим отцом. Думаю, этого уже никогда не произойдет. — Команчо был плохим рассказчиком, но Кэйт живо представила Хэнка, молча сидящим на кушетке, в то время как доктор Вильяме читает ему мораль.— Сколько времени он пробыл в больнице?— Ровно столько, сколько нужно для анализов. Домой Хэнк вернулся дня через два. Лечиться было уже незачем, оставалось только молиться. Но не тебе рассказывать о его религиозных чувствах.— И это все? Все, что ты сделал для отца?Глубоко потрясенная услышанным, Кэйт даже не заметила, как назвала Хэнка отцом. Однако Команчо не пропустил это мимо ушей.— Но что я мог сделать? — сказал он как можно теплее. — Рак излечим только на первой стадии. Хэнк слишком долго ждал.— А химиотерапия?..— Это только затянет агонию.— Сколько ему осталось?— Доктор Вильямс не может сказать точно. Полгода, год… Хэнк сильный человек и борец по натуре. Хотя, я думаю, это зависит от того, за что бороться.У Команчо не хватило духу рассказать Кэйт все до конца. К счастью, она не задавала больше вопросов.Задумавшись, Кэйт сидела неестественно прямо, не говоря ни слова. Но бледность и то, как она продолжала сжимать свой кошелек, выдавали ее волнение.
Сенатор Джон Блэкджек Морган казался мужчиной скорее внушительным, чем привлекательным.» Одним из элементов его скрупулезно придуманного имиджа был превосходный костюм, отлично подобранные ковбойские сапоги, делавшие их обладателя на несколько сантиметров выше, и, безусловно, тщательно отобранные знакомства. Он превосходно сохранился в свои пятьдесят два года и, казалось, всей жизнью доказывал, что удачливого мужчину, как и хорошее вино, красит возраст.Несмотря на то что Блэкджек был довольно тучен, львиная грива седеющих волос, выдающийся нос и слегка заплывший квадратный подбородок придавали мужественность его облику.Хьюстон — город, к которому Блэкджек относился как к своему поместью. Он любил это место за безграничность власти над ним. Сидя за рабочим столом, сенатор мог созерцать из окна своего кабинета банки Буффало Бэйно, расположенные на той самой площади, где братья Алены заложили полтора века назад фундамент» первого дома. Немного правее ближе к западу, лежала роскошная площадь Галлерия со своими шикарными магазинами и изысканными ресторанами, чуть дальше возвышалась массивная башня Транско.Окинув взглядом привычные места, Блэкджек встал из-за стола, подошел вплотную к окну и посмотрел вниз. С такой высоты не рассмотришь плохо вымощенных дорог и взрытых тротуаров, пустых лент прогулочных площадок и облупившихся стен офисов. А это было бы видимым доказательством существующих экономических проблем Техаса. В середине 80-хчфинансовый кризис поставил на колени когда-то гордый и независимый штат. И до сих пор Техас не может оправиться от этого сокрушительного удара.Сегодня Блэкджек был явно не в духе. Задумавшись, он заложил руки за спину — привычка, приобретенная во время военной службы. Рейган и буш не способны удержать куре. Неразбериха нарастает как оползень. Чертовы конгрессмены! Только и знают, что свистеть на публику. Даже удирая со службы, они пытаются извлечь выгоду из собственного краха и залезают в постели к журналисткам, дабы излить свою душу. Сенатор нахмурился. За последние десять лет его любимый Техас оказался под каблуком у любителей легкой наживы. Сегодня под угрозой оказалось и его собственное благополучие. Будь он проклят, если позволит загнать себя в угол, как предыдущий губернатор Джон Коннэлли, который был на гребне волны только тогда, когда вращался в кругу президента Кеннеди.История Коннэлли была в высшей степени поучительной. Блэкджек слишком хорошо помнил, с каким остервенением накинулись на его предшественника журналисты. В те времена по телевидению почти каждый вечер показывали выставленные на аукцион картины, украшавшие до этого губернаторский особняк. Надо сказать, потенциальных покупателей было тогда немало. Среди них, кстати, подвизался и нынешний сенатор… Слава Богу, его собственные денежные проблемы не столь серьезны. Хотя со времени техасского кризиса и падения курса акций он с трудом сводил концы с концами.Несмотря на непрерывно жужжащий под потолком кондиционер, в кабинете было жарко. Достав из кармана белоснежный платок с монограммой, Блэкджек вытер пот со лба. Пока ему во всем везло. Везло с того самого момента, как одно очень рискованное предприятие за ночь сделало его миллионером. Тогда ему было двадцать три. Он мог бы легко избежать службы в армии, но, помимо денег, ему хотелось власти — не нужно быть особо просвещенным, чтобы знать, как военное звание влияет на выборы в Вашингтоне.Итак, Блэкджек отслужил положенное и возвратился в Штаты, полный надежд и стремлений. Действительно, удача сопутствовала ему. Достаточно только вспомнить самое начало — первое место в конгрессе. Но сейчас все было гораздо сложнее…Как только губернатор сел в глубокое кожаное кресло и принялся просматривать письма, принесенные на подпись, засигналил коммутатор.— Делегация корпорации «Нишида» ожидает приема, — доложил секретарь.Блэкджек взглянул на настольный календарь, потом на свои часы: японцев отличала предельная точность. Он познакомился с ними на деловом обеде в Токио. Как осторожный человек, губернатор не терял связи с людьми, которые хоть как-то могли оказаться ему полезны.Когда-то в Японии Блэкджек на одном из вечерних коктейлей познакомился с представителями «Нишиды» и, не теряя времени даром, пригласил их к себе в Вашингтон или Хьюстон. Они приняли приглашение и выбрали Хьюстон…— Зовите, — распорядился сенатор.Будучи консерватором и обладая своеобразными патриотическими чувствами, он не питал симпатии к «цветным». Твердо убежденный, что именно «цветные» виноваты в нынешних беспорядках в Америке, Блэкджек мечтал о тех временах, когда сядет за круглый стол и «поставит все на свои места». Но пока обстоятельства вынуждали его смириться с фактом, что деньги не имеют отношения к цвету кожи.Блэкджек встретил японскую делегацию, кланяясь и расшаркиваясь в соответствии с этикетом, соблюдение которого немало значило для людей, придающих большое значение ритуалу. Он понимал, что сначала последуют долгие часы бесед и обедов, и только потом японцы перейдут непосредственно к делу. Дай-то Бог, чтобы оно — дело — стоило ожидания. Глава 3 Кэйт, потрясенная до глубины души рассказом Команчо, удрученно смотрела в окно автомобиля. Услышать о болезни Хэнка от Мимс было гораздо легче, чем говорить об этом с человеком хорошо знавшим отца.Ей казалось, что еще немного и она не выдержит, развернет «кадиллак» к аэропорту, уедет в Нью-Йорк и уже никогда не вернется к этой ужасной правде.Прошли годы с тех пор, как они с Хэнком сказали друг другу «прощай». Но забыть его, вычеркнуть из своей жизни Кэйт не могла, как ни крути. Хэнк был ей отцом, пусть и никудышным, но отцом. Думая об этом, она вдруг поймала себя на мысли, что не представляет своей жизни без Хэнка. Кэйт безумно хотелось плакать, она с трудом держала себя в руках.Вид из окна автомобиля был довольно однообразный, но, проведя десять лет вдали от дома, Кэйт смотрела на все широко раскрытыми глазами. По дороге домой ей вдруг стало ясно — она приросла к этой земле всем сердцем, ведь и в ее жилах течет кровь Прайдов.Чем ближе было до Кервилла, тем невыносимее становилось затянувшееся молчание Кэйт. В конце концов это стало надоедать Команчо. О чем она думает, что чувствует?О том, насколько он сам был взволнован встречей, говорить не приходилось — горящий взгляд и пересохшие губы свидетельствовали о сильном душевном потрясении: Кэйт выглядела замечательно. Она казалась ему сошедшей с обложки одного из журналов. О, этих журналов у Команчо было великое множество! А если добавить к ним рекламные плакаты, которые ему пришлось повидать на родео в городах и городишках Америки, то без труда можно представить себе, какое впечатление произвела на него живая Кэйт. Ее близость просто сводила Команчо с ума.Внезапно вспыхнувшая страсть была не чем иным, как чувством потерянной любви. Но почему? Они с Кэйт вместе росли и были всегда, в лучшем случае, соперниками… всегда, кроме одной ночи.
Это произошло перед его отъездом в университет в Оклахому. Хэнк Прайд устроил прощальный обед. Приглашенными были Дельта, Берт Макклейн и Орри (отец виновника торжества). Дельта тогда превзошла саму себя: креветки «Этуффе», плов и тающий во рту ореховый пирог были украшением стола. Но Команчо едва прикоснулся к еде — он думал только о Кэйт.На днях она вернулась из Хьюстона, где окончила элитарную частную школу. Кэйт сидела за столом рядом с Хэнком и в задумчивости постукивала каблучком своих очаровательных туфелек о ножку стула…Раньше, до восьмого класса, они учились в одном классе. Но после того как Кэйт ушла в частную школу, он видел ее очень редко. Боже, как она изменилась! Вместо привычных джинсов и рубашки на ней был свитер, подчеркивающий тонкую талию, и юбка, облегающая длинные стройные ноги. К своему удивлению, Команчо обнаружил, что Кэйт симпатичнее Бобби Рэй — Силен, а ведь все говорили, что Рэй — самая красивая девушка. Каждый раз, когда их глаза встречались, его бросало в жар. Будь это не Кэйт Прайд, он поклялся бы, что они будут вместе этой же ночью…После обеда Команчо ушел на другую прощальную вечеринку с прислугой. Но мысли его по-прежнему были заняты Кэйт. В полночь, когда уже все спали, он выскользнул из дома к побежал к запруде на Гваделупу, надеясь, окунувшись, успокоить проснувшееся желание.Когда Команчо увидел Кэйт у реки, у него зарябило в глазах. С высоко закатанной юбкой, она сидела на берегу, болтая в воде ногами. Он попытался придумать что-нибудь мудреное, дабы завязать разговор, но вместо этого одними губами, словно рыба, прошептал дрожащее «привет»В ответ она медленно подняла голову и улыбнулась так мило и очаровательно, что у Команчо захватило дух.— И ты не можешь уснуть? — спросила она. — Жарко, правда?Онемев от неожиданности, он пожал плечами и присел рядом, искоса глядя ей в глаза и пытаясь угадать, что будет дальше.Кэйт продолжала смотреть прямо перед собой, изящной ножкой водя по воде.— Я бы удивилась, если бы ты не пришел.— Сомневаюсь, что ты обо мне вспоминала. Все эти годы у нас не было ничего общего, — сказал Команчо, не скрывая своего недоумения.— Это естественно. Мы росли как родные… а братья и сестры часто дерутся.— Может, ты и права, — согласился он, однако в этот момент он испытывал к ней далеко не братские чувства. Слава Богу, шум реки заглушал стук его сердца.Команчо никак не мог прийти в себя — вместо испорченной болтливой девчонки перед ним сидела хорошенькая молодая женщина.Волею судеб детьми они всегда были вместе, но ему не очень-то это нравилось. Команчо недолюбливал Кэйт. Она имела все, о чем он так страстно мечтал: дом, устойчивое положение в обществе и отца, которым гордился бы любой мальчишка. Но ей постоянно чего-то не хватало: «Ах, я никогда не знала своей матери, ах, мой отец не любит меня!» Он выходил из себя, думая об этом.— Ты уже сдал экзамен по специальности? — спросила Кэйт.Команчо никогда не думал, что она может интересоваться его делами. Однако теперь ему хотелось про» извести на нее впечатление.— Я рассчитываю получить сразу две специальности, — не без кокетства ответил он, — бизнес и сельское хозяйство. Мне удастся неплохо заработать, работая на ранчо.— Звучит так, будто все уже обдумано и решено.— Если знать моего отца, то мне на волю случая полагаться не стоит.— Знаешь, такой уверенности в себе можно позавидовать, — сказала она. — Ты красив, пользуешься популярностью, и все — включая моего отца — думают, что этот мир просто создан для тебя.Команчо хотел было ответить ей колкостью, но вовремя одумался — в этот вечер, вернее ночь, ему не хотелось выводить ее из себя.— Как ты относишься ко мне? — боясь разозлить Кэйт этим, мягко говоря, бестактным вопросом, спросил он.— Честно говоря, я приучила себя считать тебя ничтожеством.— А теперь?..— Теперь, — она наконец повернулась к нему, — я хотела бы поцеловать тебя перед тем, как ты пойдешь спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36