Если бы он только знал, как далек от истины.
— Я рада, что ты заговорил о разводе, Стефано.
— Да? И почему же?
— Мы оба знаем, что все кончено, Стефано. — Она заговорила быстро и невнятно. — Мы уже два года как живем отдельно, и теперь по закону нет никаких препятствий и… — Голос ее осекся.
— И? — повторил он, подперев голову руками и без всякого выражения глядя на нее.
— Мне бы хотелось получить развод как можно скорее… Пожалуйста.
Неожиданно вырвавшееся вежливое обращение придало совершенно другой характер ее формальной просьбе, и его губы скривились в насмешливой улыбке. Испугавшись, что если она замолчит, то сделает что-то, о чем впоследствии пожалеет, она продолжала:
— Уже ничего нельзя сделать, — закончила она глухо.
— А что, если я не хочу развода? — медленно произнес он, не спуская с нее сузившихся блестящих глаз.
В ней внезапно проснулась идиотская надежда.
— Не хочешь развода? — тупо переспросила она. — Но почему же?
Он пожал плечами и, располагаясь поудобнее, вытянул свои длинные ноги, она заметила, как серая ткань брюк плотно облегает его сильные бедра.
— Может, меня больше устраивает положение женатого человека, — проворковал он.
— Устраивает тебя? Что ты имеешь в виду? Он слегка развел руками.
— Ты же знаешь, как это бывает, Крессида. У разведенного мужчины могут возникнуть проблемы, ведь так?
Она непонимающе глядела на него.
— В то время, — продолжал он, — как мужчина просто не живет со своей женой, он — как бы это сказать — неуязвим для некоторых женщин, единственной целью которых является выгодное замужество. — Он улыбнулся. — Теперь понимаешь?
Она почувствовала, как у нее внутри все сжалось. Она встала, держась за спинку дивана.
— Ты хочешь сказать, что не даешь мне развода, потому что иначе стал бы легкой добычей для искательниц богатых мужей? — переспросила она.
Легкая усмешка тронула его губы.
— Ну, это одна из причин, — согласился он. «Говорят, если тебя что-то выводит из себя, надо посчитать до десяти, — как в тумане вспоминала Крессида,
— ну что ж, интересно, если она станет медленно считать до тысячи, сможет ли это помочь ей избавиться от бешеной ярости, которую вызвали его слова. И не будет ли ему приятно, увидеть это?» Она представила себе его довольную улыбку, если она начнет орать и царапаться, как дикая кошка.
В эту минуту она была благодарна своей профессии, потому что, когда она опять взглянула на него, лицо ее было столь же спокойным, как и его. Ей даже удалось изобразить какое-то подобие улыбки, которой она обычно приветствовала малознакомых людей. Она ничего не добилась, придя сюда — но, если хорошенько подумать, разве она на что-нибудь рассчитывала? И разве когда-нибудь могла рассуждать здраво, когда речь шла о Стефано?
— Нет смысла разговаривать с тобой, — сказала она холодно. — С тобой свяжется мой адвокат.
— Разумеется, — вежливо ответил он таким же ледяным тоном.
Она спокойно прошла к двери, хотя больше всего на свете ей хотелось бежать без оглядки. Чувствуя на своей спине оценивающий взгляд, она хотела уйти отсюда и больше никогда не видеть его.
Когда она взялась за ручку двери, он заговорил:
— Дорогая. — Его мягкий тон обескуражил ее, она просто не могла не откликнуться, не повернуться к нему. В надежде… В надежде на что? На то, что он передумал и согласен на раз вод?
Она обернулась:
— Да?
— Чао, — насмешливо произнес он, и это обычное итальянское прощание заставило мгновенно вспомнить все — и тот день, когда она уходила от него. Но тогда это было не «чао». Она до конца жизни будет помнить его безразличное холодное «до свидания».
— Иди к черту, — ответила она, зная, что ей как можно скорее надо уйти отсюда, подальше от него.
Неужели она надеялась, что он согласится на развод? Нет, она надеялась совсем не на это.
Совсем не на это.
Глава 5
Крессиде удалось в достаточной степени взять себя в руки и спокойно пройти мимо блондинки в приемной. Она толкнула сверкающую входную дверь и, прежде чем выйти, глубоко вздохнула, как будто это могло придать ей силы. Ее лоб и верхняя губа были покрыты бисеринками пота, и она совсем уже было собралась снять фланелевое пальто, как заметила, что день довольно холодный, кроме того, немного моросит дождь, так что через минуту она охладится и успокоится, как только немного придет в себя от разговора со Стефано. Однако же она простояла у двери несколько секунд в полной растерянности и только потом машинально направилась в сторону метро.
Лишь купив билет, она наконец-то пришла в себя окончательно и увидела, что уже половина одиннадцатого, а репетиция начинается через полчаса.
Репетиция… Как она сможет провести репетицию в ее теперешнем состоянии, когда ее единственное желание спрятаться в своей квартирке, лечь на узкую кровать и выть, пока не выльются все слезы? Но, разумеется, как раз этого она позволить себе не могла. Она — профессиональная актриса и должна уметь владеть собой. Хватит с нее вчерашнего дня.
Ступив на серую закопченную платформу, Крессида пожалела, причем уже не в первый раз в своей жизни, что не занимается чем-нибудь обычным, заурядным, имея нормальный рабочий день и не ожидая чего-то необыкновенного от своей работы. Когда не надо надевать на лицо улыбку и притворяться кем-то другим, даже не зная, кто ты на самом деле…
Она машинально скрутила свой билетик. Она была совершенно сбита с толку из-за Стефано. И ничего не осталось от той черно-белой картины, которую она нарисовала себе два года тому назад. Иначе, почему она чувствует себя такой растерянной и взволнованной при встрече с ним?
Сидя в вагоне, мчащемся по черному туннелю, она прикрыла глаза.
Ей очень хотелось с кем-нибудь поговорить, с кем-нибудь, кто бы помог ей разобраться в запутанных мыслях и чувствах. Но ей не хотелось говорить об этом ни с кем, кто был занят в этой пьесе, и уж конечно она понимала, что об этом нельзя говорить с Дэвидом.
У нее было поразительно мало друзей. Жизнь актрисы — прекрасный повод не устанавливать длительные дружеские связи. Периоды простоя чередовались с работой, когда приходилось трудиться днями и ночами, причем в различных местах, поэтому жизнь у артистов довольно кочевая, но многим именно это в ней и нравилось. Именно этого когда-то добивалась Крессида. И теперь у нее не было близкого человека.
Если не считать Джуди, ее соседки по квартире и наперсницы тех прежних дней, когда они учились в театральном училище, до того, как Стефано сделал ее исключительно своей собственностью.
Джуди поймет. Джуди была с ней с самого начала — и она, конечно, помнит тот вихрь чувств, которые в ней всегда вызывал Стефано.
Идя по ярко освещенной улице в театр, Крессида нащупала в кармане какую-то мелочь и позвонила Джуди на работу.
После нескольких приветственных фраз она сразу же перешла к делу.
— Я хотела спросить, ты не смогла бы со мной пообедать?
— Ну, конечно, — ответила Джуди. — С огромным удовольствием. Когда?
— Я знаю, что надо было предупредить заранее, но может быть ты сможешь сегодня? Короткая пауза, затем какое-то шуршание.
— Сейчас, минуточку… Ага, прекрасно, Крессида. Где и когда?
Они договорились встретиться в театре в два, а тем временем Крессида попыталась настроиться на репетицию и выбросить из головы Стефано и его проникающий в душу взгляд. Если и хочешь что-то о нем вспомнить, лучше вспомни, почему он не хочет давать развода — с горечью напомнила она себе, — для того, чтобы он мог развлекаться, не опасаясь попасть в сети брака.
Она прекрасно провела репетицию, но тем не менее была очень рада, когда они прервались на обед. Она пошла в умывальную, чтобы как следует расчесать волосы и растереть кулаками щеки, чтобы они хоть немного порозовели, прежде чем вернуться в репетиционный зал для встречи с Джуди.
Когда она пришла туда, Джуди болтала с артистами, большинство из которых она знала и которые возились на полу с шумным карапузом, с визгом крутящимся возле них.
Джуди подняла голову; увидела Крессиду и широко улыбнулась.
— Привет, радость моя! — и затем повторила фразу, которую Крессида так часто слышала от нее:
— О, Боже! Но ты такая бледная-пребледная!
Значит, напрасно она старалась, с огорчением подумала Крессида.
— Привет! — улыбнулась она в ответ. — Привет, Джек! — Она подхватила малыша на руки и закружила к величайшему удовольствию мальчика.
— Ты не сказала нам, что придет Джуди, — сказала Дженна. — Мы подумали, может быть, нам всем вместе пойти пообедать в кафе за углом?
Увидев тревожный взгляд Крессиды, Джуди встала и твердо сказала:
— Боюсь, не получится. Мы пойдем вдвоем, вернее, втроем. И кроме того, ни один человек в здравом уме не согласится добровольно пойти пообедать в компании с моим сыном!
Раздались преувеличенные стенания, и Джуди, взяв Джека из рук Крессиды, произнесла:
— Веди меня, Макдафф! — перевирая цитату. Они зашли в кафе неподалеку, где заказали для себя кофе с бутербродами, Джек же был вполне удовлетворен пакетиком с чипсами.
— Такая лапочка, — заметила Крессида, когда ее крестник ткнул ей в подбородок чипе.
— Он легко ко всему привыкает, — ответила Джуди, стараясь, хотя безуспешно, скрыть свою гордость. — Когда мама работает, это необходимо. Ну ладно, — сменила она тон. — Это все очень мило. Рассказывай, что с тобой случилось?
Крессида взглянула на нее.
— А что, заметно? — спросила она.
— Угу. По крайней мере для меня. Ты нервничаешь. Ты бледна. Ты несчастна.
Официантка принесла бутерброды, но Крессида отодвинула тарелку.
— Это все из-за Стефано, — сказала она глухо. Рука Джуди, которой она наливала молоко в кружку Джека, так и застыла в воздухе.
— Стефано? — переспросила она. — А что с ним?
— Он вернулся.
— Что ты имеешь в виду? Вернулся куда?
— Сюда, в Лондон.
— Ну и что? Его семья всегда вела здесь дела, разве нет? Тебе вовсе не обязательно встречаться с ним.
Крессида нервно барабанила длинными пальцами по пластиковому столику.
— Ты не понимаешь. Мне приходится встречаться с ним. Он наш новый «ангел»
— спонсор нашего спектакля.
— Чего-о-о? — Джуди так громко и с таким недоверием переспросила, что Джек уронил свою кружку.
— Это действительно так, — вздохнула Крессида, поднимая кружку и возвращая ее малышу. — Он вернулся в мою жизнь, и как! — Но хотя они с Джуди были достаточно близки, ничто не могло заставить ее рассказать подруге о том, как они впервые встретились в гримерной. Как она смогла бы рассказать о своей слабости, такой унизительной, которая возникает всякий раз, когда этот человек появляется рядом? Рассказать, как она смотрела на него, млея под ласкающими руками, раскрываясь при его прикосновении, как засыхающий цветок раскрывается навстречу дождю… Она тряхнула головой, чтобы забыть все это.
Джуди с недоумением смотрела на нее.
— Но почему же Стефано решил финансировать спектакль? Он терпеть не может театр?
— Я не знаю, — в отчаянии ответила Крессида. — И насколько мне известно, это единственный спектакль, других нет. Это потому… Потому что…
— Потому что ты в нем играешь, — медленно закончила за нее Джуди.
— Да, да. — Крессида уставилась на подругу. — А ты откуда знаешь?
— Ой, да ладно, не считай меня полной дурой. Для того чтобы это понять, не надо быть Эйнштейном. Это же совершенно очевидно, однако интересно — почему?
Крессида прикрыла свои огромные зеленые глаза. И правда — почему?
— Ну кто может сказать, что делается в его стальной голове? — спросила она с горечью. — Ты же знаешь Стефано…
Но Джуди покачала головой.
— Нет, Крессида, я его не знаю, — честно призналась она. — Я встречала его много раз до того, как вы поженились, но я его не знаю. Во всяком случае — не так, как ты.
— Я сама не уверена, что знаю его, — прошептала Крессида. Ведь он никогда полностью не раскрывался перед ней. И очевидная близость первых дней довольно быстро сменилась буднями их супружеской жизни, когда она поняла, что знает Стефано не намного больше, чем когда они встретились в первый раз.
— Он говорил что-нибудь о разводе?
— Только то, что еще не решил, следует ли его мне давать.
— Чего-о-о? — опять завопила Джуди. — Какого черта — нет?
Это тоже было достаточно унизительно.
— Потому что… — пробормотала Крессида дрожащим голосом, — потому что на одинокого мужчину начнут охотиться женщины с целью выйти за него замуж. А сегодняшнее положение дает ему определенную защиту.
— Вот сукин сын, — с чувством заметила Джуди.
Крессида сделала большой глоток кофе.
— Вопрос в том, мне-то что делать?
— Ничего особенного ты сделать не можешь, — благоразумно заметила Джуди. — Ты не можешь бросить спектакль сейчас и подвести всю труппу, а если ты так сделаешь, это станет козырем в его руках. Но спектакль рассчитан лишь на непродолжительное время?
— На два месяца.
— Ну что ж, отыграйте этот срок, и ты от него избавишься. И не давай ему запугивать себя из-за развода — если он не дает его на основании того, что вы живете раздельно два года, то подожди до пяти лет. Ведь ты же сейчас ни за кого замуж не собираешься? А как насчет этого парнишки Дэвида, с которым ты к нам приходила? Это серьезно?
— Да что ты! — возразила Крессида с такой горячностью, что они обе удивились, и под проницательным взглядом Джуди Крессида опустила глаза, чувствуя, как ее лицо залила краска.
— Крессида, — тихо сказала Джуди, — ну-ка, посмотри на меня.
Крессида неохотно подняла на нее затуманенные зеленые глаза.
— Что? — прошептала она.
— Ты от меня что-то скрываешь? Она покачала головой:
— Ничего. Джуди вздохнула.
— Ну ладно, я не собираюсь тебя допрашивать, если ты молчишь. Скажи мне только одно: что ты чувствуешь к Стефано после всех этих лет?
Крессида беспомощно посмотрела на подругу. Что она чувствовала? В английском языке просто не существовало такого слова, которое могло бы описать те чувства смятения и слабости, которые она испытывала со дня возвращения Стефано. Она испытывала страх, неверие, желание, ненависть, печаль и — что же еще?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19