– Но я из другого теста. Мне достаточно одного намека на скандал, и я уже сижу в такси. Я однажды оказалась в клубе серфинга среди яппи и сборища отбросов из Европы. Ты же их знаешь? Яппи – молодая поросль городских финансовых воротил, а их европейские дружки заявились в Нью-Йорк, чтобы потусоваться и быть упомянутыми в светской хронике. Я видела этих яппи на досках, они смотрятся еще отвратительнее, чем в жизни. В них чувствуется какой-то ненасытный, животный голод, желание сожрать все на своем пути. Они пока щенки, которые со временем превратятся в прожорливых тварей, пожирающих людей. Впрочем, немногим это суждено. И знаешь, почему? Знаешь, что с ним случится? Они сожрут друг друга и вымрут как вид.
Болтовня Дины всегда звучала для Миреллы как приятная фоновая мелодия, которая помогает избавиться от гнетущей тишины или отогнать от себя неприятную мысль или досаду. Но на этот раз она не произвела на нее никакого впечатления. Мирелла едва не расплакалась снова, вспомнив, как незадолго до прихода подруги вошла в кухню в темных очках и с феном в руке со словами:
– Моузез, надеюсь, у нас в холодильнике есть свежий огурец? – Она изо всех сил старалась говорить спокойно. Когда она стала резать огурец и нож задрожал в ее руке, Моузез подошел к ней и молча снял с нее очки.
– Надеюсь, он не сделал вам больно? – спросил он угрожающе.
– Нет. Пострадало только мое самолюбие.
– И это все? Вы говорите правду?
Мирелла кивнула.
– Тогда все еще не так плохо. – Он похлопал ее по плечу. – Мы все знаем, что такое иногда случается, но эти раны затягиваются быстро.
Он вздохнул и стал резать для нее огурец.
– Жаль. Он мне понравился, – произнес он, помолчав. – Вам не станет легче, если вы мне все расскажете?
– Нет, – покачала головой Мирелла. – Мне он тоже понравился. Но теперь он ушел, и мне хотелось бы поскорее забыть о нем, так что давай больше не будем говорить на эту тему.
Мирелла сделала над собой усилие, чтобы распробовать еду и вникнуть в смысл того, о чем говорила Дина. Она должна была так поступить, чтобы избежать неприятной сцены обморока за обеденным столом. И без того за последние четыре дня произошло так много сцен, что ей их хватит на всю оставшуюся жизнь.
– А эти оболтусы из Европы по крайней мере забавны? – постаралась она поддержать разговор.
– Скорее смазливы и склонны к упадничеству. Мужики привлекательны, но немного высокомерны. Они мало дают, предпочитая брать, и умеют быть обворожительными. А подружки у них таковы, что любая американка может съесть их парочку на завтрак. Однако пробовать не советую. На вид они вовсе не аппетитные. Как блюда еврейской кухни.
Мирелла рассмеялась.
– Ну вот, Мирр, ты уже смеешься. С тех пор как мы сели за стол, это первый знак того, что ты меня слушаешь. А то мне уже стало казаться, что я обедаю вон с той банкой алтея аптечного и кувшином с нарциссами, что стоит напротив.
Дина дотянулась до банки с арахисовым маслом и заявила с оттенком сентиментальности:
– Мирр, чего европейцы не поймут никогда, так это того, как мы можем есть арахисовое масло с еврейским ржаным хлебом и при этом добиваться успеха в жизни. Боже, да разве мы несчастны! А благодаря тебе еще и стильны, даже, можно сказать, эксцентричны. Странно, не правда ли, что мы до сих пор все еще тайком покуриваем травку. Мы ведь давно вышли из этого возраста. Все у нас хорошо, за исключением одной вещи: нас не перестает тянуть к никудышным мужикам. Интересно, если когда-нибудь у нас на горизонте возникнут стоящие мужики, узнаем ли мы их или пройдем мимо?
Мирелла почувствовала, как кровь отхлынула от лица, но промолчала.
– Мирр, что с тобой? Ты побледнела.
Моузез быстро подошел к столу, встал между ними и убрал со стола супницу. Это означало, что обед подходит к концу.
– На десерт клубничный шербет и пралине по моему рецепту. Если хотите, я подам все это наверх в гостиную, – предложил он, обращаясь к Мирелле, которая с облегчением перевела дух.
Дина была потрясена видом гостиной Миреллы. Они устроились на диванах напротив друг друга. Мирелла сбросила сандалии, подложила под бок подушки и с наслаждением вытянулась, забросив ноги на спинку.
Она обнаружила, что все не так страшно. Она боялась входить в комнату, полагая, что снова разревется из-за Адама, но все оказалось наоборот. Стоило ей переступить порог, как ощущение внутреннего покоя и умиротворенности разлилось по ее телу. Он подарил ей такое счастье, что ни одно огорчение, ни одна боль не могли долго удержаться в ее душе.
– Какая я дура, – говорила Дина, разуваясь. – Какой я стала толстокожей. Только теперь, увидев эти цветы, я поняла, что ты расстроена из-за мужчины. Причем, судя по количеству цветов и вкусу, с какими они подобраны, он того стоит. Выходит, Пола по боку? Прости, Мирр, но у нас с тобой в жизни так давно не было мужчины, из-за которого стоило бы плакать, что я забыла уже, как это бывает.
Дина тоже вытянулась на диване и бросила смущенный взгляд на подругу.
– Не надо так на меня смотреть, – поморщилась Мирелла. – Откуда ты могла знать? И потом, дело не только в мужчине. Ты знаешь лучше, чем кто-либо другой – кроме, может быть, отца, – как я целеустремленна в достижении поставленной цели, как я люблю, когда моя жизнь идет по плану, и скольких трудов мне стоило сделать ее такой, и какой ценой она мне досталось. Ты уже много лет укоряешь меня за это и не раз предупреждала о том, что нельзя до бесконечности подавлять в себе дух авантюризма и склонность к романтике. Это до добра не доведет.
Дина хотела ее перебить, но Мирелла не позволила.
– Дай мне закончить, Дина. Ты не понимаешь одного: ведь я сама построила свою жизнь, и это дает мне ощущение счастья, надежности и уверенности в себе. Я думала, что пожертвовала очень немногим ради этого. За последние четыре дня мой маленький мирок раскололся на две половины, разрушился вопреки моей воле. Произошли события, которые перечеркнули все, чего я достигла, и мне остается лишь собирать обломки того, что еще несколько дней назад было моей жизнью. Впрочем, давай я расскажу тебе все с самого начала, чтобы ты поняла, что меня сейчас терзает. – И Мирелла приступила к рассказу.
Моузез вошел в гостиную с подносом в тот момент, когда они обе молчали. Он взглянул на них и улыбнулся. Судя по тому, как вытянулось лицо Дины, она старалась осмыслить те события, которые произошли в жизни ее подруги с тех пор, как они виделись в последний раз. Он поставил поднос на столик и придвинул его к Мирелле. Моузез готов был поклясться, что в этот момент Дина с трудом приходила в себя после сообщения о наследстве. Он не имел понятия о его размерах, но догадывался, что речь идет о весьма крупной сумме.
Моузез с улыбкой протянул Дине красивый старинный бокал с шербетом и маленькой ложечкой, а также фарфоровую тарелочку с несколькими аппетитными пралине. Ухаживая за Миреллой, он позволил себе предположить:
– Наверное, вы рассказали ей о наследстве?
Мирелла кивнула. Он разлил кофе по чашкам и, отступив на шаг, стал ждать момента, когда можно будет его подавать.
Дина бросила вопросительный взгляд на Миреллу, желая узнать, можно ли говорить при Моузезе, и получила утвердительный кивок.
– Да, он знает о наследстве, но не знает, насколько оно большое. Я ведь говорила, что мы будем богаты, правда, Моузез?
– Богаты – не то слово! – воскликнула Дина. – Ты всегда отличалась наивным отношением к деньгам, никогда не задумывалась об их ценности, не умела разумно ими распоряжаться, и хотя знаешь, как они бывают иногда нужны, ставишь их очень низко на своей шкале ценностей. Но все же ты не можешь не понимать, что сорок миллионов в год – не «богатство», а чертова прорва денег, какую и представить себе невозможно.
Дина спрыгнула с кушетки, подбежала к Моузезу, поцеловала его в щеку, потом подошла к подруге и тоже поцеловала ее. В заключение она несколько раз прошлась колесом, издала торжествующий вопль и, вернувшись на свое место, принялась засыпать Миреллу вопросами. Мирелла и Моузез смеялись, и их веселье было весьма заразительным. Когда все успокоились, Дина посмотрела на них серьезно.
– Похоже, вы оба не понимаете серьезности ситуации, да? Для вас это просто чуть больше денег, чем было всегда. Признавайтесь.
– Все, что я знаю, это то, что у мисс Миреллы отныне не будет материальных проблем, что не так уж плохо, – ответил Моузез, собирая посуду и передавая им чашки с кофе. – И еще мы сможем теперь нанять строителей, потому что крышу давно пора латать. – Он поклонился и, прежде чем уйти, спросил у Миреллы, не будет ли каких-нибудь распоряжений.
– А я знаю лишь то, что деньги, которые мне, конечно же, не помешают, уже успели разрушить мою жизнь, и я далека от того, чтобы этому радоваться, – проворчала Мирелла. – И ко всему прочему, мне снова придется просить у тебя взаймы, чтобы заплатить налоги на наследство.
– Разумеется. Я тебе дам столько, сколько понадобится. И ты прекрасно это знаешь. Мирр, у меня к тебе миллион вопросов, но не хочется ничего упустить, поэтому продолжай свой рассказ об этом очаровательном Адаме Кори. Мы остановились на том, что он помешал тебе упасть в обморок, когда ты узнала о наследстве. Давай с этого места, – попросила Дина, решив завтра же утром справиться в издании «Дан и Брэдстрит» о герое ее рассказа.
Мирелла закончила свою историю лишь к полуночи. Во время рассказа она по-новому оценила некоторые события и свои ощущения, в результате чего ей удалось составить полную картину происшедшего и понять наконец, что же вынудило Адама уйти столь внезапно.
Дина внимательно смотрела на подругу и испытывала искреннее сострадание к ней из-за той боли, которую ей пришлось пережить, когда Адам, оскорбленный в своих лучших чувствах, оставил ее одну. Жизнь Миреллы, вполне устоявшаяся за последние восемнадцать лет, действительно пошла кувырком, и Дина понимала, почему это наследство не вызывает у нее восторга. Она подошла к подруге и обняла ее за плечи.
– И все-таки это потрясающе, – вздохнула она. – Даже если бы это случилось со мной, я не могла бы быть в большем восторге. Так часто приходится читать в газетах о том, что кто-то получает огромное наследство, но представить, что этот «кто-то» – твоя лучшая подруга, это уже фантастика. Мы всю жизнь участвуем в любовных схватках с мужчинами за искру настоящего чувства, а ты, похоже, обрела его без всяких усилий несколько часов назад. По крайней мере этого хватило, чтобы ты поняла, что ничего похожего прежде у тебя не было и Пол дать тебе это не сможет. Кроме того, корни твоих предков по материнской линии, которые так тщательно скрывали твои мать и бабушка, всплыли на поверхность. И ты никогда не сможешь забыть о них, как ни старайся. Я думаю, твой друг Адам был прав, утверждая это.
Дина хлопнула ее по плечу и наполнила бокалы.
– Да, все это и правда похоже на фантастику. Но самое фантастическое в этом деле то, что ты так внезапно изменила свою жизнь, хотя, как ты сама призналась, против своей воли. Если честно, я поражена твоей стремительной активностью – ты договорилась об отпуске, влюбилась и даже решила бросить Пола. Ты действительно собираешься бросить его окончательно и бесповоротно?
– Я это уже сделала. То есть он еще об этом не знает, но между нами все кончено. – Мирелла сделала глоток бренди и добавила: – Не могу сказать, что я от этого стала счастливее. У меня, кроме него, ни с кем и никогда не было серьезных отношений. Остальные мои любовники были увлечением на одну ночь. Меня угнетает мысль, что я так долго обманывала себя иллюзией, будто наши отношения с Полом и есть настоящая любовь. Теперь я понимаю, что в момент нашего знакомства мы с Полом были страстными романтиками, как и большая часть поколения конца пятидесятых – начала шестидесятых годов. Когда он убил в себе романтизм, я поддалась его влиянию и сделала то же самое с собой. Все последние годы я была так озабочена мелкими проблемами наших с ним отношений, что перестала думать о себе и попала в безвыходное положение незамужней и несчастной женщины. Я считала себя умной, а оказалась полнейшей дурой.
– Боже, Мирр, я не верю своим ушам! – Дина присела на корточки перед подругой. – Может быть, для того чтобы ты все это поняла, понадобилось настоящее чудо – невероятных размеров наследство, которое нашло тебя через несколько поколений, или потрясающий секс с мужчиной, равного которому, судя по твоим словам, нет на земле – но это свершилось. Это чудо разнесло в щепки корабль твоей жизни, и душа твоя открылась и просветлела.
– Дина, для него это был не просто секс. Пойми, он не трахал меня. Мы занимались любовью много часов подряд, а потом вдруг все пошло наперекосяк: были произнесены какие-то слова, после чего он ушел и сказал, что больше никогда не вернется. Я не говорила, что мы трахались.
Слезы навернулись ей на глаза, и она запрокинула голову, чтобы не дать им пролиться. Ее голос задрожал, и она призвала на помощь все свои силы, чтобы совладать с собой. Дина хотела подняться и подойти к ней, чтобы утешить, но Мирелла жестом попросила ее остаться на месте.
– Боже мой, Боже мой! – причитала Дина. – Может быть, тебе станет легче, если ты расскажешь мне то, о чем умолчала?
– Да, наверное. Теперь я уже немного успокоилась, поэтому смогу вспомнить подробности. Мы лежали, обнаженные, у камина, и он рассказывал мне о своей жизни в Турции. Об этом я уже рассказала тебе все подробно. Затем он завел речь о том, где и как мы будем заниматься любовью, когда я к нему туда приеду. При этом он целовал и ласкал меня везде, так что я испытывала оргазмы один за другим от прикосновений его рук и губ. Дина, с того момента, как мы встретились, мы любили друг друга, хотели друг друга, и это чувство не исчезало ни на миг. Я ощущала невероятный эмоциональный подъем, и он тоже. Он сам говорил мне об этом постоянно. Он с такой щедростью дарил мне свою любовь и нежность, что невозможно было не ответить на это чувство. Я отдавалась ему со всей страстью, на какую была способна, и от этого испытывала двойное наслаждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42