https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/vstraivaemye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

– Она широким жестом окинула гостиную.
– После этого ты была близка с ним?
– Да. Мы провели восхитительные два часа в постели, в течение которых я представляла, что рядом со мной лежишь ты. Ты теперь думаешь обо мне плохо? – неуверенно спросила она, испугавшись, что ее признания оказались чересчур откровенными.
– Нет, напротив. Только теперь я понял, как мне повезло.
– Почему повезло? – Его слова возбудили ее, и она нетерпеливо сняла с него сорочку.
Он молча наблюдал за ней и чувствовал, как между ними нарастает сексуальное напряжение. Миреллу поразило, что теперь, обнаженный по пояс, он выглядел еще более огромным и мускулистым, чем в одежде. Движения его рук завораживали ее.
Он расшнуровал и снял ботинки.
– До тех пор, пока я не сделал тебя частью своего эротического мира, у меня была женщина, ничего особенного, просто сексуальная партнерша. Она так же свободна и раскрепощена, как и я, поэтому наши оргии были восхитительны. Мы действительно желали друг другу только хорошего и любили друг друга, потому что знали, что каждого из нас ждет угол, в который пока еще жизнь нас не загнала.
Адам встал, поднял Миреллу и страстно ее поцеловал.
– Я люблю тебя, Мирелла, – прошептал он, ощущая, как ее тело и душа стремятся к нему, когда она тихо ответила «да».
Он отклонился от нее и провел рукой по ее волосам, глядя ей в глаза – ему хотелось утонуть в них. Затем он неторопливо взялся за ремень и расстегнул его. Мирелла завороженно смотрела на извивы черного ремня из крокодиловой кожи. Он снял его, сделал из него петлю и, накинув на шею Миреллы, притянул ее к себе, чтобы обжечь очередным поцелуем.
Мирелла закрыла глаза, чтобы скрыть от него дрожь, пронзившую ее в момент оргазма, который она неожиданно испытала. Открыв глаза снова, она уже не могла оторвать их от его рук, расстегивающих молнию на брюках. Пока он раздевался, она расстегнула молнию на платье, и оно скользнуло вниз, к ее ногам. Она стояла перед ним обнаженная, гордо выпрямившись и не сводя с него глаз.
Они, словно влюбленные подростки, осторожно прикасались друг к другу, возбуждаясь от незатейливой любовной игры. Им нравилось наблюдать, как каждый из них с восторгом открывал в другом новые тайны.
Мирелла видела, какое впечатление производит на Адама, и это возбуждало ее сильнее, чем напряженный пенис оттопыривший его брюки.
– У тебя очень красивые груди. Мне очень нравятся такие: большие и тяжелые, но твердые и скругленные по бокам.
Он взял одну из них в руку и стал ласкать. Его сильные пальцы постепенно приближались к соскам. За мгновение до того, как приподнять ее и прижаться губами к вожделенному темному кружку, он прошептал:
– Я люблю женские груди, но больше всего такие, как у тебя: большие и круглые, с сосками, чуть темнее кожи и такими длинными, что их можно взять в рот и втянуть в себя. Твоя грудь мне подходит.
Мирелла наблюдала за тем, как рот Адама приник к ее соску, как его губы и язык стали ласкать его, и от этого зрелища она чуть не потеряла сознание. Он проделал то же с другой грудью, после чего наклонился и начал ласкать темный треугольник между ее ног.
Мирелла чувствовала, как между ног у нее становится влажно от оргазмов, которые следуют один за другим. Она перехватила его руку, прежде чем он успел раздвинуть ее губы и обнажить клитор, к которому ему захотелось прижаться губами. Мирелла опустилась на колени и, погладив его окаменевший живот, взяла сначала в руки, а потом и в рот его возбужденный твердый член. Вид разбухших яичек тоже не оставил ее равнодушной.
Она целовала его везде, и он в какой-то момент, оторвав от нее взгляд и увидев их отражение в зеркалах, решил, что попал в райский сад. Он сказал ей об этом, и они стали перемещаться по комнате, задерживаясь перед зеркалами, чтобы получше разглядеть друг друга и осознать, что перед ними открылись врата заповедного Эдема.
Они оба старались оттянуть мгновение соития, чтобы полностью насладиться радостью и болью любви. Он уже не раз орошал своим семенем ее грудь и плечи, и теперь нес ее на руках на диван.
– Ты прекрасна, любовь моя, но я еще не начал тебя любить. Подожди, сейчас мы закончим игры, и я овладею тобой. – Он поцеловал ее. – Нам предстоит длинная история любви со множеством счастливых и радостных соитий по всему миру.
– Это обещание? – спросила она с улыбкой.
– Нет, – ответил он очень серьезно, – это клятва.
День миновал, вечер поселил в их райском саду длинные тени, и они разожгли камин. Она принесла из дальнего конца комнаты бобровую накидку, отороченную кружевами.
Они стояли друг против друга в отсветах каминного пламени и держались за руки. Адам поцеловал ее в лоб, нагнулся и отодвинул татами с остатками обеда в сторону, освобождая место у огня. Мирелла захлопала в ладоши.
– Отлично, любовь моя! – воскликнула она, сама поражаясь вырвавшимся у нее словам.
Он поклонился в пояс, изображая рабскую покорность, и, поправив подушки, разбросанные у камина, взял у нее из рук бобровую накидку и раскинул ее на подушках широким жестом со словами:
– Ваше ложе из меха, госпожа!
– Я принесла это, чтобы накрыться, если нам станет холодно.
– Напрасный труд. Я постараюсь сделать так, чтобы вы не замерзли. – Он лег на спину, раскинув руки и ноги, готовый ее принять.
Вместо того чтобы присоединиться к нему, она подошла к двери и, обнаженная, выскользнула в коридор. Через пару секунд она вернулась, держа в руках серебряный поднос.
Он вскочил с пола и, шагнув к ней, взял у нее поднос. Поставив его возле камина, он сел на бобровую накидку и обхватил колени руками. Мирелла присела рядом на корточки и, приготовив виски с содовой для него и мартини для себя, раздвинула его колени и, сев спиной к нему, стала смотреть на огонь. Они молча пили, и он покрывал нежными поцелуями ее шею.
Адам поднял свой бокал и медленно повертел его в руке. Знакомая картинка, выгравированная на бокале – влюбленные под струями теплого ливня, – опять заворожила его. Сердце трепетало в груди Адама, как у влюбленного юноши, от той радости, которую он испытывал сейчас, и от той, которую еще предстояло испытать. Он сделал большой глоток виски и, погладив Миреллу по плечу, откинулся назад и закрыл глаза.
Мирелла видела их отражение в зеркале, стоявшем в дальнем углу комнаты. Два обнаженных тела, приникшие друг к другу в отсветах пламени под сенью цветущих деревьев, они напомнили ей ожившее полотно Ренуара. Это ощущение невозможно было передать словами. Прошло несколько минут, прежде чем она нарушила молчание:
– О чем ты думаешь, Адам?
– О тебе.
– Это хорошо. А что именно ты обо мне думаешь?
– Если говорить точнее – я думаю о нас с тобой. О том, как Турция и счастливая случайность соединили нас. Я потрясен этой идеальной справедливостью.
– Идеальной справедливостью? Как это понимать?
– Для того чтобы это понять, нужно знать о той искренней любви, которую я питаю к Турции на протяжении уже тридцати лет. Я впервые оказался там с отцом и сестрой, когда мне было всего семнадцать. За год до этого моя мать погибла при пожаре. Для всех нас ее смерть была ужасной потерей. Мы и сейчас еще не пережили утрату. Отец на год оставил работу, чтобы мы могли отправиться путешествовать по свету до моего поступления в колледж и до того, как моя сестра-близняшка Джейн окончит школу в Швейцарии. Отец думал, что это путешествие встряхнет нас и позволит вернуться к нормальной жизни. Он, как всегда, оказался прав. Мы снова обрели себя и снова начали радоваться жизни. Через восемь месяцев после начала путешествия мы оказались в Стамбуле. Отец хорошо знал город и быстро возобновил свои давние деловые и дружеские контакты. И город, и люди приняли нас очень дружелюбно. Нас с сестрой Турция покорила сразу. Отец обрадовался возможности ненадолго прервать путешествие, купил старый дворец на Босфоре, там мы и обосновались. Мы рыскали по базарам и окрестностям, скупая вещи для обустройства нового жилища, которое моя сестра назвала «театром». У нее появилась идея использовать его в дальнейшем как виллу, где можно проводить каникулы, и своего рода базу для дальнейших исследовательских поездок по стране, на острова Эгейского моря, путешествий по Ирану, Ираку и Сирии. Но главное – у нас опять появился свой дом, и мы почувствовали себя в нем счастливой семьей.
Некоторые из наиболее значимых событий в моей жизни произошли именно в Турции, – помолчав продолжил Адам. – Там я научился получать телесную и душевную радость от любовных утех, и моими учителями были мужчины и женщины, унаследовавшие вековую мудрость от хранителей султанских сералей. Из-за любви к этой стране я и стал археологом. Моя профессиональная репутация базируется на многочисленных раскопках и бесценных находках. И после многих лет изучения турецкой мифологии я считаю, что достиг степени посвященного. Трое моих детей были зачаты и родились в Турции. Мой любимый дом находится там. Там живут женщины, которые мне дороги. А теперь эта страна подарила мне настоящую любовь, о существовании которой я даже не подозревал, и женщину, прекраснее которой нет на свете.
Мирелла нежно поцеловала его. Они осушили бокалы, и она, наполнив их снова, опять села между его коленями.
– За последние тридцать лет я покорил Турцию и стал одним из самых крупных ее благодетелей лишь по той причине, что всей душой привязан к этой стране и ее народу. Не кажется ли тебе идеальной справедливостью то, что я встретил и полюбил женщину, в жилах которой течет турецкая кровь и которая благодаря своему наследству станет одной из самых влиятельных и состоятельных женщин в стране?
– Адам, – не сразу заговорила она, – чем дольше я с тобой общаюсь, тем больше ты меня удивляешь. Я никогда в жизни не встречала такого романтика. Мы – и идеальная справедливость? Для меня все это слишком нереально. Все, что имеет для меня значение, – это то, что ты покорил меня своей романтической любовью, и одного этого достаточно, чтобы сделать меня счастливой.
– Почему для тебя это нереально? Ты считаешь, что мальчик с Миссури не может иметь романтических фантазий и желать их осуществить? Моя семья из Сент-Луиса, со Среднего Запада, но мне удалось преодолеть влияние своих корней.
– Да, я это вижу. Во время нашей первой встречи я подумала о том, что твои предки, должно быть, разъезжали по равнинам Среднего Запада в повозках и столбили участки земли. Мне это нравится.
– Да, так и было, моя дорогая. Но это не означает, что мы остались провинциальными и далекими от культуры людьми, не способными на высокие романтические чувства, – проговорил он, вздохнув.
Мирелла взяла его руку и поцеловала ладонь.
– Адам, а я, по-твоему, романтичная особа?
– Да. Но ты это очень глубоко запрятала под маской самоуверенной женщины, которая «сама знает как надо». Возможно, ты просто вынуждена была так поступать, иначе не добилась бы того, чем обладаешь сейчас. Я же, наоборот, предпочитаю развивать романтическую сторону своей натуры. Тебе это тоже предстоит.
– Почему ты так в этом уверен?
– Потому что когда встречаются такие две души, как наши, они могут читать друг в друге, как в открытой книге. Только если они этого не боятся. Ты пока еще боишься, а я нет.
Мирелла долила себе в бокал остатки мартини, а Адаму виски. Затем подняла стеклянный колпак с блюда и взяла два сандвича с лососем. Она положила их на льняные салфетки и протянула одну Адаму, и они молча приступили к еде. Мирелла залпом допила мартини и сказала:
– Должна тебя предупредить, мне нравится тебе покоряться, потому что для меня это новое, неизведанное ощущение. Кроме того, я прихожу в восторг, когда меня хвалят. Я готова и дальше играть такую роль. Но помни, я в любую минуту могу взбунтоваться. Так было в моей жизни всегда, и в постели, и вне ее. Что касается романтики, тут я не уверена, что ты прав. Я никогда не могла позволить себе роскошь быть романтичной.
– Теперь можешь. Впрочем, я с тобой не согласен. Каждый может позволить себе быть романтиком, если хочет и не боится оказаться там, куда его приведет эта романтика.
После недолгой паузы она вдруг заявила:
– Да, кстати, я хочу заранее тебя предупредить, что вовсе не ощущаю в своих жилах турецкую кровь, как ты предполагал. Я чистокровная американка и лишь на четверть турчанка. Так что если я действительно тебе нужна, тебе придется принять меня такой, какая я есть.
– Я готов, – рассмеялся Адам и погладил ее по волосам. – На самом деле это ты пока не готова принять себя такой, какая ты есть. Но однажды это произойдет.
– Интересно, что это все означа…
Адам прервал ее долгим, страстным поцелуем.
– Это означает, что я люблю твою покорность, что я восхищаюсь твоим бунтарским нравом и с нетерпением жду его проявлений, – ответил он, снова целуя ее. – А это специально для моей чистокровной американки. – И он опять ее поцеловал.
Мирелла отвечала на его поцелуи с такой страстностью, что его рука сама собой оказалась у нее между ног, большой палец прикоснулся к клитору, а ладонь наполнилась обжигающей влагой ее оргазма.
– А четвертушке турчанки я дарю этот поцелуй, – насмешливо заявил он, поцеловав ее в щеку.
Мирелле было так хорошо, что она не обратила внимания на его насмешливый тон. Она откинулась на спину и не отрываясь смотрела ему в лицо, стараясь понять, что же он за человек. Ей хотелось знать о нем как можно больше, а еще лучше – все.
– Расскажи мне о женщине, которая есть в твоей жизни.
– Не о женщине, а о женщинах, – поправил он ее и рассказал ей о своих женщинах и о том образе жизни, какой ведет в Турции. Ее не столько удивило, сколько смутило то, как сможет она войти в жизнь мужчины, который содержит современный гарем, включающий трех женщин и детей, рожденных от него, а также многочисленных девушек, живущих у него в доме и исполняющих роль его служанок, наложниц и помощниц для его женщин и детей.
Он рассказал ей и о том, что купил для них огромный уютный бревенчатый дом, построенный в начале восемнадцатого века, на Босфоре, с просторным садом и видом на холмы, поросшие кипарисами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42


А-П

П-Я