https://wodolei.ru/catalog/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Тону! Я погибаю! Но вот я всплываю. Ловлю ртом воздух. Откашливаюсь, тяжело дышу, барахтаюсь, фыркаю, шлепаю руками по воде. Смеюсь и плачу. Глаза горят. В боку колет. Из носа течет — но я дышу. Я живу. Я прыгнула. Я научилась плавать. Я никогда больше не пойду ко дну!
Проспер улетел в Голландию.
Я одна в Париже и готовлюсь к отъезду. Почти шесть месяцев провела я здесь. Трудно поверить. Приехала с полупустой сумкой. Весила семьдесят кило и говорила с сильным канадским акцентом, ела мясо, сало, рыбу. Дурно одевалась, в движениях и во взглядах сквозила провинция.
Я покидаю Париж стройной и изящной с весом пятьдесят три кило, помолодевшей на десять лет, с другим выговором. Я хожу мелкими шажочками, ем только то, что приумножает красоту и здоровье, я многому научилась, приобрела новых друзей, и абсолютно ничто не напоминает мне о Порт-Альфреде.
Я умею плавать и могу защитить себя.
Моя мужская пирамида получила долгожданное завершение благодаря Уинстону, английскому министру финансов. У меня есть темнокожий возлюбленный. Я познала экстаз. Пережила нападение и не поддалась. Я много размышляла, много читала, выносила много идей.
Домой я везу три тяжелые сумки с книгами. А еще два чемодана с платьями и туфлями, сплошь «высокая мода», между прочим! Аккуратно складываю свое желтое платье с пуговками. Неужели оно когда-то было мне впору? Не верится. Сюда же кладу грацию. В этом я приехала в Париж. Все это я подарю Армии Спасения. Но красивое зеленое бархатное пальто с капюшоном я сохраню. Дома оно мне понадобится. Так, куда засунуть Неллину подушку? И как упаковать мой портрет? Что взять с собой? Что выбросить? Письма Проспера положу в паспорт, там они не потеряются.
А сейчас приберусь в кабинете. Со щемящей тоской смотрю на письменный стол. Отсюда я звонила в Монреаль, проворачивала свою первую валютную махинацию (которая, к счастью, прошла удачно!). Здесь привела в порядок Неллину книгу, нелегкая была работенка. Книгу об искусстве вечной молодости. Как она будет называться? «Новая романтика»? Или: «Наконец за сорок?!» Нелли сама еще не решила.
Во всяком случае, она мною довольна. Я в срок отправила в Калифорнию варианты на двух языках, вместе с пятьюдесятью фотографиями, рисунками, гравюрами и старинными рецептами красоты, найденными мною после долгих поисков в разных архивах.
А для своего издательства я приобрела права еще на десять книг. Старые вещи, давно не печатавшиеся, но очень важные, воспевающие любовь. А она нужна нам как воздух. Начинается мой последний день в Париже. Я прощаюсь с Жанной и Бадди, гуляю по Люксембургскому саду. В одиннадцать вечера, перед тем как лечь спать, смотрю по телевизору новости.
Вдруг я встрепенулась. Первое сообщение словно обухом по голове ударяет меня. Сразу после взлета потерпел аварию самолет. Бомба на борту. Все погибли. Аэропорт Шипхол. Боинг 747. Полет из Амстердама в Нью-Йорк. Дымящиеся обломки. О Господи! Ведь это рейс, которым летел Проспер. Проспер мертв! Сегодня утром он звонил мне, чтобы сообщить, что вечером летит домой.
У меня нет сил выключить телевизор. В полубессознательном состоянии я лежу на полу, на розовом ковре. Как я там очутилась, я уже не помню.
Проспера нет в живых. Я начинаю рыдать. Все мое тело сотрясается, меня колотит изнутри, я не владею собой и реву, пока у меня не остается ни одной слезинки. Я не хочу больше жить.
Встаю, выключаю телевизор и гашу повсюду свет.
Быстро направляюсь в ванную, к аптечке. Снотворное. Где же оно? Недавно мне бросилось в глаза, что оно тут в большом количестве. Вероятно, мой директор страдает бессонницей. Мне это сейчас весьма кстати.
Большой стакан воды. Нет, два стакана. И таблетки. Высыпаю все на тумбочку. Теперь мне легче.
Ложусь на кровать. На мне надет лимонно-желтый, прозрачный, отделанный кружевами пеньюар, который я тогда купила в Лондоне в «Харродз». Просперу он очень понравился. Может, я все же не кончу жизнь самоубийством. Однако поменяю свои планы. Я не буду создавать издательство. К чему столько усилий? Лучше укроюсь на «Голливуд-Брайт-Стар-Ранч». Уж какую-нибудь работу Нелли мне подыщет. Твердый заработок, никаких забот.
Или уеду в деревню и отрекусь от рода человеческого. Я сыта по горло этими чудовищами! Пусть они убивают друг друга, избивают, расстреливают, терзают и поднимают на воздух, мне абсолютно все равно.
Мир так и так долго не продержится. Да и как бы ему это удалось? Повсюду атомные электростанции! Наша вода отравлена. Моря заражены. Леса умирают. Пустыня наступает. Остальное довершат террористы.
НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!
Я больше не хочу.
Гашу настольную лампочку. Закрываю глаза. Ощупью нахожу стакан с водой.
Все это не имеет смысла.
Мир рушится.
Выбрось рухлядь за борт!
Мир не обрушился.
Я лежу довольная на зеленом канапе в моем загородном доме в окрестностях Монреаля. На мне длинное красное, мягко струящееся летнее мексиканское платье, золотые сандалии и воздушный, затканный золотом жакетик. Сегодня 18 августа. На дворе две тысячи тридцать пятый год. Идет двадцать первый век. Он лучше, чем предыдущий. Слава богу!
Позавчера я отпраздновала свое девяностолетие. Праздник кончился только сегодня. Мой дом утопает в экзотических цветах. Сейчас четыре часа дня. Недавно ушли последние гости. Оливия, моя горничная, приносит мне чашку чая. Я выпрямляюсь и бросаю взгляд в парк. Я радуюсь жизни.
Я не стала глотать снотворные таблетки, тогда в Париже, сорок восемь лет назад. Только воды выпила. А утром был звонок из Нью-Йорка. От Проспера Дэвиса. Он оказался жив. Улетел более ранним рейсом. Боже! Какое это было счастье, какое облегчение! Я очень любила Проспера. Но замуж за него не вышла. Он остался в своей семье. И правильно сделал. У нас была долгая связь, мы часто виделись. Проспер обогатил мою жизнь, а я его.
Приносят цветы. И новая порция поздравлений. Куда все это ставить? Я потеряла счет. Вся Канада поздравила меня. Со всего мира мне звонили, присылали подарки, даже ордена, медали и премии.
Обо мне написаны книги и сотни статей. Скоро должны появиться диссертации. О моей жизни снимается фильм (уже не в первый раз!).
Да, мои дорогие, я всего достигла: я — самый крупный издатель в Канаде и главный продюсер Северной Америки. Проспер был прав: мне не приходилось никогда идти ко дну.
Конечно, не всегда было легко. Бывали и плохие годы. Часто я думала: все, не могу больше, все продаю. Однажды сгорел мой склад, это случилось именно на третий год, когда я, наконец, начала получше зарабатывать. Мне пришлось взять кредиты, меня мучил смертельный страх, что я не смогу их выплатить. Но я опять выплыла, совсем как после прыжка с трехметровой вышки.
Тогда, после пожара, меня спасла моя прабабушка. Ее мемуары имели бешеный успех, я продала их по всему миру. Они не раз экранизировались, поскольку первая Офелия жила во времена, напоминающие конец двадцатого века. Эпидемии, стихийные бедствия, террор, гражданская война, попытки путчей — все это она уже пережила в свою бытность молодой актрисой в Бразилии.
Но она не поддалась всеобщему страху. Конец света? Нет, это не для нее. Пессимизм был так же чужд ей, как и мне, это я, наверное, от нее унаследовала. Я тоже верю в будущее и всегда верила. А уж теперь, с высоты моих девяноста лет, тем более верю!
Я никогда не приспосабливалась к духу времени, в особенности, если он был негативным. Да-да, фундамент своего состояния я заложила во времена депрессии. Я не дала себя запугать повальным пессимизмом, я не продавала, наоборот, еще покупала! Права на новые книги, типографию и переплетную мастерскую — у одного человека, потерявшего мужество, впавшего в панику и сбывшего все, что он имел, по бросовым ценам!
А мужество никогда нельзя терять! Я хорошо помню основные лозунги на рубеже веков: «Лес умирает», «Атомная война стоит на пороге!» «Сотни миллионов людей в ближайшее время умрут от СПИДа!»
И что вышло? Лес не умер. Основные массивы повсюду были спасены. А СПИД? СПИД возник от злоупотребления антибиотиками. Сегодня мы это знаем. Передозировка антибиотиков разрушает иммунную систему. Теперь их разрешено выписывать только при непосредственной угрозе жизни. А тогда их глотали как конфеты, прописывали даже детям и откармливали ими животных. Вирусу был дан шанс. Да, мои дорогие, СПИД породил сам человек.
И вообще многое изменилось в лучшую сторону за последние сорок лет. И самое главное: атомный век позади! Мы пережили его и испытали огромное облегчение.
Это длилось всего сто лет, на большее урановых запасов не хватило. Атомных электростанций больше нет, ни одной-единственной! Якобы нет и атомных бомб и атомных ракет (в чем я сомневаюсь). Но новые нельзя выпускать. Сто коротких лет. Краткий миг в истории человечества. Миг, в который оно чуть не искоренило себя. Да, это был апофеоз «дефектного мышления».
Мы больше не стоим на краю пропасти. На пару шагов мы отодвинулись. Мы теперь знаем, что из плохих времен можно сделать хорошие, если только захотеть. «Времена» делаются нами (а не деревьями в лесу или голубями на крыше!). Вся эта рухлядь, которая приводит к кризисам в экономике, вооружению и войнам, искусственно создаётся человеком. А то, что создано, можно и уничтожить. Этим мы и занимаемся сегодня, в двадцать первом веке. Мы устраняем яд и грязь, накопленные тогда. Двадцатый век не должен повториться!
Нелли не отдала мне свою книгу об искусстве оставаться вечно молодой. Зато она завещала мне все свое состояние. У нее была нечиста совесть. Она действительно была возлюбленной моего отца, из-за нее он нас бросил, и у меня было нелегкое детство. Она это исправила. И я наилучшим образом распорядилась ее наследством.
«Голливуд-Брайт-Стар-Ранч» существует и по сей день. И цепочка изысканных вегетарианских ресторанов тоже. Они процветают, как и прежде — только сегодня все иначе. Остались почти только вегетарианские заведения, и повсюду подается полноценная пища. Я оказалась права. Реформированное питание стало каждодневным. Животных уже практически не едят. Они слишком быстро старят, делают некрасивыми и больными. И каков результат? Моментально отступило большинство «болезней цивилизации». Еще никогда мы на Западе не были такими здоровыми!
Ах, дети, мне девяносто лет, а я все еще сама себе нравлюсь. Волосы пышные и белые, глаза сохранили свой блеск. У меня мало морщин, рот туго натянут, руки без малейшего подагрического узелка. Вес я свой так и сохранила, никогда не ела мяса, и даже сегодня плаваю каждый день.
Картина Фэдди висит у меня в салоне, я все еще похожа на нее, солнечную королеву. Она имела большой успех и стала символом моего издательства. Это марка, которую знают во всем мире. Солнечная королева с рыжими локонами на золотом фоне присутствует на всех моих книгах, предваряет все фильмы и кассеты. Солнечная королева — это символ лучшего времени!
Да, я многое сдвинула с мертвой точки.
Борьба была тяжелей, чем я поначалу предполагала.
Что противопоставить ужасу и крови? Еще больше насилия? Ножи поострей? Пилы побольше? Пытки поизощренней?
Нет! Моим оружием против убийств и разбоя был юмор. Я заставила их смеяться. И продолжаю это делать. Я заказывала комедии и фарсы. Я развлекала публику лучше. У меня они смеялись до слез. Мое телевизионное кабаре (дважды в неделю по основной вечерней программе) имело самый высокий рейтинг в Северной Америке. Его смотрели впятеро больше людей, чем «Убийцу Джо», которого показывали в то же время (по другой программе, но недолго.)
Все хотят смеяться. И все хотят любить! Любовь — мое второе оружие, самое мощное, завоевывающее всех. По моему заказу писали и снимали чудные любовные истории. (Они хорошо расходились и как записанные на кассеты радиопьесы.) Я красиво издала их серией романов, на дорогой глянцевой бумаге, со вкусом проиллюстрированные, с солнечной королевой в цвете в начале каждой главы.
Да, Новая романтика в полном расцвете. Можно опять показывать свои чувства. Мужчинам не зазорно плакать. Женщинам вернули право быть красивыми и элегантными. Люди больше не стесняются помогать друг другу. Дети учатся гражданскому мужеству. Мы многое воплотили в себе. Мы опять живем для других!
Но самое главное: мужчины стали всерьез воспринимать любовь. Раньше в Канаде существовала поговорка: «Возьми себе жену, но не относись к ней серьезно!» К чему это привело, было видно в конце двадцатого века. Женщины разводились — одна за другой!
Сегодня вступают в брак не так быстро, самое раннее — в тридцать лет. Но зато потом стараются по-настоящему.
Поверьте мне, мои родные, жизнь так длинна. Сейчас, с высоты моих девяноста лет, я вижу, как молод человек в сорок. Или в пятьдесят. Или в шестьдесят. Да даже восемьдесят мне уже не кажутся старостью.
И, тем не менее, миллионы людей ухлопывают эти ценные годы на нытье, жалобы и вздохи, что им уже не двадцать. Этого я никогда не понимала. Это и есть «дефектное мышление».
И вот еще что. Когда я ходила в школу, считалось: век живи — век учись.
Я сказала себе: «Э, нет, я выучусь раньше». Что я и сделала, тогда, в Париже.
Я сделала выводы.
Я никогда не выходила замуж. Я не хотела рожать детей в этом перенаселенном, опасном мире. Поэтому я удочерила маленькую девочку и назвала ее Офелией. В день ее тридцатилетия я подарила ей фамильный перстень с огненным опалом и сверкающими алмазами. Она продолжит традицию.
Она — дитя будущего. Высокая, сильная, с золотистой кожей и интеллигентными, добрыми миндалевидными глазами. Вот уже пять лет она правит моей издательской империей. Она меня не разочаровала. У нее много друзей. Возможно, она даже выйдет замуж. Она спокойнее, чем я, и лучше переносит быт. Но это я предоставлю решать ей.
Да, моя жизнь была прекрасной. Я много работала. Много любила и ни секунды в этом не раскаиваюсь. Частенько я останавливалась в сто первом люксе отеля «Риц». И никогда одна. Я всегда была окружена мужчинами. И они отдавали мне лучшее из того, что имели. (Благослови их Господь!) Со дня моего тридцатилетия я хотела с ними спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39


А-П

П-Я