Она никому больше не нужна.
Карпов не спал всю ночь, мучаясь тревогой, с ужасом думая, что его девочка может умереть где-то там, в какой-то больнице, а он даже не знает, куда ее увезли и что же теперь делать… Он то ложился, то снова вставал и выходил в кухню, курил одну сигарету за другой, чувствуя, как сердце то и дело замирает от страха. Потом вдруг вспомнил, как Илона достала с кухонного шкафа бутылку водки, и подумал: а вдруг там еще какая-нибудь заначка лежит? Он придвинул к шкафу табурет, с трудом вскарабкался на него и, подняв руку, принялся шарить по крышке ободранного предмета кухонной обстановки. Заглянуть наверх он не мог — роста не хватало. Он и в самом деле нащупал бутылку, а рядом с ней лежал какой-то сверток, но его Карпов нечаянно задвинул так далеко, что достать уже не смог. Да и не слишком-то его интересовал этот сверток, ну, спрятала девочка что-то свое, женское… Кому какое дело? А вот бутылка… Карпов бережно подтащил ее к себе, сполз с табурета, рассмотрел. Ого, почти половина! Ну, ему сейчас столько не надо, конечно, ему бы только один глоточек, чтобы немножко успокоиться…
Ему и в самом деле хватило одного глотка. Он уснул прямо на кухне, уронив голову на стол.
Разбудил его настойчивый звонок в дверь, и Алексей Алексеевич, не поняв спросонок, где он находится, едва не свалился с табурета. Но успел уцепиться за стол и наконец утвердился на ногах. Звонок продолжал дребезжать. В голове Карпова мелькнула ненормальная мысль: Илоночка вернулась! Он, спотыкаясь от торопливости, доковылял до прихожей и распахнул дверь. На площадке стояла соседка с верхнего этажа.
— Как вы тут? — с сочувствием в голосе спросила она. — Я вам тут немножко поесть принесла.
Она протянула Карпову большой полиэтиленовый пакет, чем-то наполненный, и Алексей Алексеевич с благодарностью принял подарок.
— А вы не знаете, — робко спросил он, — как она там… Ну, я не очень соображал, как оно тут было… — Он помнил только, что врач гнал его куда подальше, чтобы не путался под ногами и не мешал.
— Ну, Леша, вы просто как ребенок, — покачала головой соседка. — Вы что, не запомнили, куда ее увезли?
— Нет, не помню… А что, сказали куда? — спросил Карпов} с надеждой глядя на соседку.
— Конечно сказали, — ответила та. — В Мариинскую больницу. Вы бы поехали, узнали, как она там.
— А как же, — мгновенно засуетился Карпов, — сейчас и поеду!
— Вы одежду для нее возьмите, — посоветовала соседка. — Туфли, вообще во что одеться.
— Дак ведь разве ее так быстро выпишут? — не поверил Алексей Алексеевич.
Соседка чуть заметно улыбнулась.
— Сейчас в больницах подолгу не держат, — объяснила она. — Так что если она чувствует себя более или менее нормально — выставят в одну минуту.
— Ага, — понял Карпов. — Ладно, я сейчас соберу что надо… Вот спасибо вам, что бы мы без вас делали? Ведь и помереть могла Илоночка! Запросто могла помереть!
— Ну, совсем не обязательно, — отмахнулась соседка. — А в общем, сама виновата. Не надо было пить всякую дрянь. Как это ее угораздило?
— Не знаю! — взмахнул руками Карпов. — Не знаю! Где она так… не знаю!
— Ну, вы не волнуйтесь, поезжайте лучше в больницу. — И соседка ушла.
Карпов сначала отнес на кухню пакет и выложил его содержимое на стол. Ого, обрадовался он, увидев щедрые дары доброй соседки, тут и девочке есть что отнести! Яблочки, коробка сока, пачка печенья — это ей. А кусок колбасы и буханка хлеба — это ему. Да тут еще и пять луковиц, и риса пачка, и макароны, и сливочное масло! Вот это богатство! Ох, плохо он поблагодарил соседку, плохо! Ну ничего, он ее часто видит, скажет еще, как он ее уважает и ценит.
Собрав вещи для Илоны, Карпов с рюкзаком за спиной отправился в дальний путь — на Литейный проспект.
Глава 17
Карпов пришел в два часа, и его пропустили к Илоне, несмотря на то что время посещений начиналось с четырех. Несчастный, перепуганный инвалид вызвал острое сочувствие работников больницы, и его даже проводили до палаты, в которой лежала Илона, приняв за близкого родственника отравившейся какой-то гадостью дурочки.
— Илоночка, девочка! — воскликнул он входя. — Как ты тут?
Илона всмотрелась в бледное небритое лицо, в мешки, набрякшие под подслеповатыми бесцветными глазками Алексея Алексеевича… Господи, до чего же он жалок! Но ведь если бы не он…
— Дедуля, это ты «скорую» вызвал? — спросила она. Карпов хихикнул. Ишь ты, уже дразнится! Дедуля…
Это же надо придумать такое! Ну а раз дразнится — значит, не помирает, все в порядке.
— Дак я же Чего… как я-то вызову, телефона-то нет! Соседка это, соседку я попросил, ей надо спасибо сказать и в ножки поклониться, добрая женщина!
— Ну не сама же она догадалась? Ты к ней пошел, да?
— Да не ходил я, не ходил! — Карпов всегда был предельно точен в деталях и не терпел искажения фактов. — Она как раз в подъезд зашла, домой возвращалась. Вот я и сказал ей. А она поднялась к себе и позвонила.
Илона чуть заметно покачала головой и улыбнулась. Что с ним разговаривать — все равно будет на своем стоять… Но она обязана ему жизнью.
— Меня завтра выпишут, — сказала она. — Ты бы принес мне, во что одеться.
— А я и принес! — воскликнул Алексей Алексеевич, — Вон рюкзачок под дверью в коридоре! Соседка посоветовала: возьми, говорит, что надо, отнеси сразу, чтобы девочке спокойно было. А видишь, уже и выпишут завтра — вот как хорошо-то! А я как раз и принес что надо! Все принес, ты не думай! И вкусненького тоже принес яблочки, сок, печеньице… Тебе полезно будет соку-то попить.
Карпов от радости, что Илона уже здорова и завтра будет дома, окончательно разволновался. Он сиял, глядя на свою девочку, суетливо поправлял ее постель, гладил Илону по руке… Илоне стало смешно.
— Ты иди домой, — попросила она. — Мне спать хочется. А вещи занеси сюда, вон в тумбочку сложи. Ладно?
— Ладно, конечно, ладно. — Карпов поспешил выполнить просьбу Илоны. Сложив в тумбочку ее джинсы, высокие ботинки, свитер и легкую куртку, красиво расставив сок и яблоки, он еще раз робко погладил Илону по руке и ушел, постукивая палкой по больничному полу.
А Илона, проводив его взглядом, сразу же задремала.
Проснулась она только к вечеру. Выпила немного сока, сгрызла яблоко — и почувствовала себя вполне сносно. Только спина болела. Но доктор сказал же, что это почки, что лечить надо… Ну и ладно, вылечит. Потом как-нибудь. Скорее бы завтра, скорее бы домой.. . Пусть это даже всего лишь убогая квартира Карпова. Все равно там лучше, чем в больнице.
Ночь прошла спокойно, Илона спала без снов, а утром проснулась рано-рано и сразу отправилась умываться. Ей хотелось быть полностью готовой к выписке в тот момент, когда придет дежурный врач и скажет, что она может уходить. Она забыла спросить Карпова, придет ли он ее встретить, да это было и неважно. Сама доберется, недалеко ведь от Литейного до Мойки. Лишь бы отпустили.
Но она так и не вспомнила, что за важное дело было у нее назначено на понедельник. И ее это тревожило. Однако Илона решила, что, придя в квартиру Карпова, очутившись в знакомой обстановке, вспомнит наверняка. А может быть, у нее есть какая-нибудь пометка в записной книжке, что лежит на кухонном шкафу.
Выслушав советы дежурного врача и тут же выбросив их из головы, Илона получила у медсестры справку о пребывании в больнице и наконец-то вырвалась на свободу. На скамейке напротив корпуса, где она лежала, смирно сидел Алексей Алексеевич. Илона улыбнулась. Похоже, он тут с рассвета. Или со вчерашнего дня. Как прирос к лавке!
Илона уселась рядом с ним, они не спеша выкурили по сигаретке, поговорили о том о сем. Потом Илона предложила:
— Дедуля, а давай немножко погуляем, а? Мне в парк хочется, подышать после больницы.
— А ты не устанешь, девочка? — забеспокоился Карпов. — В какой парк-то? Тут рядом и нет никаких парков! Да и прохладно сегодня, не замерзла бы ты!
Илона грустно улыбнулась. Надо же… Кроме вот этого смешного человечка, она, похоже, не нужна никому в целом свете. Никто о ней не вспомнит, никто ее не пожалеет… Ох, спасибо ему за всю его доброту, заботу…
— Пойдем в Михайловский, — попросила она. — Дойдешь?
— Да конечно! — возмутился Алексей Алексеевич. — Чего это я не дойду? Мы же не бегом побежим!
— Нет, не бегом…
Илона не понимала, почему ей так хочется именно в Михайловский сад, но ее тянуло туда как магнитом. Ей подумалось, что там, в этом старом парке, она может что-то вспомнить, что к ней вернется забытое в коме. Вряд ли это действительно так важно, но все равно неприятно знать, что в голове образовалась какая-то странная дыра.
Уже перевалило за полдень, и бледное сентябрьское солнышко стало пригревать по-настоящему. В саду было полным-полно народу — родители и бабушки после обеда вывели погулять детишек, еще не опомнившихся от первых дней нового учебного года, и тут же носились счастливые собаки, радуясь хорошей погоде, и вообще мир казался прекрасным, как никогда. Илона и Карпов, войдя в парк со стороны Садовой, сразу свернули с центральной аллеи влево, неторопливо обогнули пруд, вышли к большой лужайке перед Русским музеем. Карпов заметил, что на одной из скамеек на краю лужайки только что освободились места, и торопливо потащил Илону к ней:
— Давай посидим, сколько можно ходить!
Они пристроились рядом с тремя старушками. Одна из них была при коляске с младенцем, две другие присматривали за детьми постарше, игравшими в догонялки. Илона откинулась на спинку скамьи, подставив лицо лучам солнца. Ей было странно и томно, она чувствовала себя так, будто все ее кости растворились, а тело превратилось в желе. Ей не хотелось двигаться, не хотелось говорить, ей даже дышать было лень. Она закрыла глаза и стала думать о том, что с ней случилось, о том золотистом свете, который привиделся ей среди густо-синей тьмы… Карпов молчал, думая, что Илона задремала. Ему тоже было хорошо. Его девочка поправилась, они шли домой, а дома все есть — и покушать, и выпить немножко… Чего еще желать человеку?
Наконец Илона, глубоко вздохнув, сказала:
— Ладно, дедуля, пошли домой.
Алексей Алексеевич подхватил свой рюкзачок, натянул на плечи лямки, взял трость, поднялся — все это заняло у него немало времени, но Илона, как ни странно, на этот раз не почувствовала раздражения, наблюдая за медленными и неловкими движениями Карпова. Ну не может он по-другому, что тут поделаешь?
Они пошли в сторону Спаса-на-Крови по боковой аллее. Под деревьями, начинавшими понемногу желтеть, царила влажная тень, пятна солнца, пробивавшиеся сквозь листву, прыгали под ногами, как круглые золотые лягушки, и Илона снова подумала о том золотистом свете… Что это было такое, почему тот свет был так прекрасен и так манил к себе? Где он, этот свет? Что за коридор вел к нему, округлый, синий? Удивительно красивый синий цвет… Как бы попасть туда снова?
Мальчонка лет пяти мчался со всех ног им навстречу, визжа от обуявшей его радости. Илона, отвлекшись от мечтаний, с улыбкой посмотрела на него. Он был. почти рядом с ней и Карповым… И надо же было случиться такому, что столь же восторженный молодой пес выскочил на аллейку, заливисто гавкая и явно не соображая, куда несется. Столкновение было неизбежно, и Илона вдруг испугалась за малыша. Упадет, расшибется… Она резко шагнула вперед, наклонилась, протянула руки — и как раз вовремя. Мальчишка налетел на собаку, оба завопили как резаные, и пес кубарем покатился по влажной черной земле, а малыш влетел прямиком в протянутые руки Илоны. Она пошатнулась от толчка, но устояла и тут же крепко прижала ребенка к себе, бормоча:
— Ну, не кричи, все в порядке, ты ведь не ушибся, правда? Скажи, не ушибся?
Пацан перестал кричать, но испуг у него еще не прошел, по его мордашке в три ручья лились слезы, он всхлипывал, раскрыв рот… И тут сильные мужские руки протянулись к нему, забрав у Илоны дрожащее тельце ребенка. Илона подняла голову, но сначала увидела расширившиеся женские глаза — карие, с длинными, густыми ресницами. Женщина, держа за руку девочку лет семи-восьми, смотрела на мальчишку, судорожно обхватившего отцовскую шею. А отец…
Илоне показалось, что она сейчас потеряет сознание.
Перед ней, прижимая к себе плачущего ребенка, стоял Раменский.
И тут она вспомнила все…
Глава 18
Илона растерянно смотрела на Карпова, хлопотавшего у плиты. Она не помнила, как Алексей Алексеевич довел ее домой. Перед ее глазами неподвижно стояла одна и та же картина: Раменский, прижимающий к себе сына, а рядом — его жена, обнявшая за плечи тоненькую вихрастую девочку в джинсовом комбинезончике…
«Как же это так, — думала Илона, — почему у него такая жена?.. Она ведь должна быть совсем другой, она должна быть отвратительной особой, которую невозможно любить, иначе зачем Антон встречался с ней, Ил оной… Как же это так? Его жена… Она была примерно того же возраста, что и сама Илона, но совсем другая… Илона почему-то сразу это поняла, она как бы увидела суть этой женщины, заглянула в самую глубь ее души… И нашла там только нежность, доброту, спокойствие… Никому она не завидовала, никому не желала зла, просто любила мужа и детей и не хотела в жизни ничего другого… И деньги ее не интересовали». Илона не знала, как она об этом догадалась, но была уверена: потеряй Антон все, стань он нищим, больным, калекой, эта женщина будет все так же любить его и хранить ему верность, будет так же преданно воспитывать его детей…
Пошел дождь, по подоконнику застучали крупные тяжелые капли, и Илона повернулась и стала смотреть на темный двор с жалкими пародиями на кусты, торчавшими под облупившимися стенами. Плачущая крупными слезами ветка заглянула в окно. Илоне припомнился сон, что приснился ей давным-давно: в том сне вокруг нее не было ни земли, ни воды, ни облаков, ни неба, ни тьмы, ни света, был только липкий серый мир вокруг посеревшей, поседевшей души…
А потом был теплый золотой свет в прекрасной густо-синей глубине…
Илона вздрогнула и огляделась. До нее донеслась вонь сальной грязи, пропитавшей квартирку Карпова. Какое убожество… какое убожество!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41