Мать обхватила меня руками за плечи и прижала к себе. Люди растерянно бормотали что-то, а с кухни доносился запах подгоревшей еды. Я ждала, что кто-то подойдет ко мне и скажет, что Бог никогда не забирал к себе таких людей, как мой отец. Но никто этого не сделал. Только Крис подошел и обнял меня за талию, так что мы стояли втроем: мама, Кристофер и я.В конце концов мой брат отважился заговорить и странным, сиплым голосом произнес:— Вы действительно уверены, что это был наш отец? Если зеленый «Кадиллак», как вы говорите, загорелся, то человек внутри, скорее всего, обгорел настолько, что трудно было установить, кем он был на самом деле.Громкие, раздирающие душу рыдания вырвались из груди мамы, хотя до этого она не проронила ни слезинки. Она поверила! Она поверила, что эти двое говорили правду!Разодетые в пух и прах гости окружили нас и начали говорить обычные в таких случаях слова сожаления. Так происходит всегда, когда нужных слов не найти.— Нам очень жаль, Коррин. Для нас это настоящий удар… Это так ужасно… Как ужасно, что это случилось с Крисом!— Наши дни сочтены… Да, да, со дня рождения папы все наши дни сочтены.Толпа гостей окружала нас, но в конце концов начала убывать, как вода, просачивающаяся через бетонный пол. Папа действительно умер. Мы больше никогда не увидим его живым, теперь он предстанет перед нами лежащим в гробу, в деревянном ящике, который потом зароют в землю и украсят сверху мраморным надгробием с его именем и датой рождения и смерти, той же самой датой, только год будет другой.Я посмотрела вокруг, чтобы узнать, что происходит с близнецами, которые явно ничего не поняли. К счастью, кто-то из гостей догадался увести их на кухню и готовил для них легкий ужин, чтобы затем уложить спать.Я встретилась взглядом с Кристофером и поняла, что он, как и я, захвачен и подавлен кошмарностью происходящего. С бледным лицом, на котором застыл испуг, он смотрел перед собой взглядом, исполненным глубокого горя, от чего его глаза, казалось, потемнели.Один из полицейских выходил из дома к своему автомобилю и теперь возвратился с кипой вещей, которые он разложил на кофейном столике. Я замерла, глядя, как на свет Божий появляется то, что отец обычно носил в карманах: бумажник из кожи ящерицы, который мама подарила ему на Рождество, кожаный блокнот, наручные часы и, наконец, обручальное кольцо. Побывав в огне, все вещи почернели и покрылись налетом сажи.Последними появились раскрашенные в мягкие пастельные тона животные, предназначенные для Кори и Кэрри. Как сказал краснолицый полицейский, все они были найдены рассыпанными вдоль дороги. Синий плюшевый слон с розовыми бархатными ушами и бордовый конь с красным седлом и золотыми поводьями. О, это было как раз для Кэрри. Сердце мое сжалось, когда полицейский стал выкладывать папину одежду, которая вывалилась из чемоданов, когда открылся замок багажника. Я знала эти костюмы, эти рубашки, галстуки, носки. Один из галстуков я сама подарила отцу на его день рождения.— Кто-то должен поехать с нами и опознать тело, — сказал полицейский.Теперь я была уверена. Это была правда. Наш отец больше никогда не приедет с подарками для всех нас, даже на свой собственный день рождения.Осознав это, я стремглав бросилась из комнаты. Мне хотелось быть как можно дальше от разложенных на столе вещей: они разрывали мое сердце и заставляли чувствовать боль, в сравнении с которой все, что я пережила до этого, не имело никакого значения. Я выбежала из дома на задний двор и там стала бить кулаками по стволу старого клена, пока не содрала в кровь руки, а потом бросилась на траву и горько заплакала. Мне показалось, что из меня изливаются океаны слез по папе, который на самом деле должен был быть жив. Я оплакивала всех нас, оставшихся без него, особенно близнецов, у которых даже не было возможности в полной мере почувствовать, какой чудесный отец у них был.И когда мои слезы иссякли, а глаза стали распухшими и красными, я услышала, как сзади легкими шагами приближается мама.Она села на траву позади меня и взяла мою руку в свою. Молодой месяц — луна была в первой четверти — уже успел зайти, но небо было усыпано миллионами звезд, а в воздухе чувствовалась весенняя свежесть и первые ароматы цветения.— Кэти, — сказала она неожиданно, когда мне показалось, что тишина, нависшая между нами, никогда не кончится, — твой отец там, на небесах, сейчас он смотрит вниз на тебя, и поэтому ты должна вести себя достойно.— Он не умер, мама, — отчаянно запротестовала я.— Ты слишком долго пробыла здесь во дворе и наверное не понимаешь, что уже десять часов. Кто-то должен был поехать и опознать тело отца. Хотя Джим Джонстон и предлагал сам сделать это, пытаясь оградить меня от новых переживаний, я должна была сама увидеть его. Понимаешь, мне тоже было трудно в это поверить. Твой отец действительно умер, Кэти. Кристофер сейчас лежит на своей кровати и плачет, а близнецы уже заснули. Они еще не знают в точности, что означает слово «умер».Она обняла меня, положив мою голову к себе на плечо.— Пойдем, — сказала она, поднимая меня с земли за руку и незаметно обхватив мою талию рукой. — Ты слишком много времени провела здесь. Я думала, ты дома, вместе со всеми остальными. А дома все считали, что ты или в своей комнате, или у меня. Нельзя оставаться наедине со своим горем. Всегда лучше быть с людьми и разделить печаль с ними, а не загонять ее внутрь.Пока она говорила это, я видела, что глаза ее остаются сухими, но глубоко внутри я чувствовала, что она плакала и, может быть, даже кричала. Все говорило об этом, начиная с ее тона, и кончая глубокой тоской где-то в глубине её потемневших от горя глаз.Со смертью отца темная тень упала на всю нашу жизнь. Я с упреком смотрела на маму и думала, что она заранее должна была подготовить нас к чему-нибудь подобному, потому что нам никогда не разрешалось держать домашних животных, которые могли умереть и тем самым приучить нас к мысли о потерях, связанных со смертью. Кто-нибудь, какой-нибудь взрослый, должен был предупредить нас, что молодые, красивые и полные сил люди также могут умереть. Но как я могла сказать что-нибудь в этом роде матери, которая выглядела так, как будто судьба заставила ее пройти через все муки ада? Разве можно допустить такую откровенность с человеком, который не хочет ни есть, ни пить, ни причесываться, ни одевать тех прекрасных платьев, которые наполняют его гардероб? Мало того, она как будто забыла и о нашем существовании. К счастью, сердобольные соседки приходили и забирали нас на время к себе или приносили еду, приготовленную ими. Наш дом неожиданно оказался набитым цветами, домашними запеканками, ветчиной, горячими пышками, пирожными и пирожками.Люди, которые знали и любили отца, приходили толпами. Я была удивлена, что он был так известен в нашем городке. Одновременно я возненавидела постоянные расспросы о том, как он умер, и выражения сожаления по поводу того, что кто-то умирает таким молодым, в то время как старые, бесполезные и беспомощные люди продолжают жить, являясь бременем для всего общества.Из услышанных и подслушанных мной разговоров я вынесла идею, что смерть слепа и собирает свою жатву, не обращая внимания на любящих и любимых и не проявляя снисхождения.Весенние дни подходили к концу. Наступало лето. Печаль, как ни пытайся продлить или задержать ее в себе, постепенно отступала, и отец, такой живой, такой настоящий, такой любимый, постепенно превращался в смутный образ с неясными очертаниями.Однажды я увидела мать такой грустной, что казалось, она разучилась улыбаться.— Мама, — сказала я, пытаясь как-то поднять ей настроение, — я собираюсь делать вид, что папа еще жив. как будто он просто уехал в одну из своих деловых поездок. Что он собирается вернуться. Что он снова войдет в дверь и скажет свое обычное: «А ну-ка, быстрее поцелуйте меня, если вы меня еще любите». Давай попробуем, может нам всем будет лучше, если мы представим себе, что он живет где-то, откуда мы не можем получить известий, и он появится в любую минуту.— Нет, Кэти, — вздохнула мама. — Ты должна примириться с правдой. Нельзя найти успокоение в фантазиях, понимаешь? Твой отец действительно умер, и его душа отправилась на небо. В твоем возрасте ты уже должна понимать, что с небес еще никто не возвращался. А что касается нас, мы будем делать все, что от нас зависит без него и не будем пытаться убежать от реальности.Она поднялась с кресла и начала искать в холодильнике продукты для завтрака.— Мама, — начала я снова, стараясь быть как можно более осторожной, чтобы не рассердить ее, — разве мы сможем продолжать жить без него?— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы мы выжили, — сказала она равнодушно.— Ты теперь будешь работать, как миссис Джонстон?— Может быть, а может быть и нет. Всякое может быть, Кэти. Жизнь полна сюрпризов, и некоторые из них неприятные, как ты смогла убедиться. Но помни, что Господь наградил тебя отцом, с которым ты прожила почти двенадцать лет, и который считал тебя своей любимой маленькой девочкой.— Потому что я похожа на тебя, — ответила я, все еще чувствуя до некоторой степени ту зависть, которая посещала меня, когда я замечала, что стою для отца на втором месте после нее. Она бросила на меня взгляд, продолжая рыться в содержимом холодильника.— Знаешь, что я тебе скажу, Кэти? Раньше я никогда не говорила тебе ничего подобного. Ты выглядишь очень похожей на меня в твоем возрасте, но на самом деле мы с тобой очень разные. Ты гораздо более целеустремленная и в чем-то агрессивная. Отец говорил, что ты очень напоминаешь ему его мать, которую он очень любил.— Наверное, все любят своих матерей?— Нет, — сказала она со странной гримасой, — есть матери, которых просто нельзя любить, потому что они не хотят, чтобы их любили.Потом она достала из холодильника яйца и бекон и повернулась, чтобы взять меня на руки.— Дорогая Кэти! Вы с отцом любили друг друга особенно сильно, и потому я думаю, что ты скучаешь по нему гораздо больше, чем Кристофер или близнецы.Я всхлипнула у нее на плече.— Я ненавижу Бога за то, что Он отобрал его у меня! Он должен был дожить до старости. Его уже не будет, когда я буду танцевать в балете, а Кристофер будет врачом. Теперь, когда его нет, ничего не имеет значения.— Иногда, — начала она сдавленным голосом, — смерть не так страшна, как ты думаешь. Твой отец никогда не станет старым или больным. Он навсегда остался молодым, ты запомнишь его таким: молодым, красивым и сильным. Не плачь больше, Кэти, потому что отец всегда говорил, что у всего есть причина, а у любой проблемы всегда найдется решение, и я пытаюсь, все время пытаюсь найти наилучший выход.Нас было четверо, четверо беспомощных детей, пытающихся вырваться из-под обломков прежней жизни, подавленных горечью своей тяжелой потери. Мы часто играли на заднем дворе, стараясь забыться под яркими солнечными лучами, и не могли представить себе, как неожиданно и трагически обернется наша жизнь в скором будущем. В будущем, где «сад» и «задний двор» станут для нас такими же далекими, недоступными, как небеса.Через некоторое время после папиных похорон мы с Крисом пытались занять близнецов игрой на заднем дворе. Они сидели в песочнице с совками, перекладывая песок из одной горки в другую и общаясь друг с другом на языке, понятным только им двоим. Кори и Кэрри не были абсолютно идентичными близнецами и скорее напоминали обыкновенных брата и сестру, и в то же время они образовывали своего рода единое целое — самодостаточное и удовлетворяющее обе его части. За стеной, которую они возвели вокруг себя, близнецы были владетелями своего замка и полноправными хранителями собственного ларца с секретами. Им вполне хватало друг друга, все остальные были лишними.Подошло время ужина, но нас никто не звал. Похоже еду сегодня отменили. Напуганные такой перспективой, мы не стали дожидаться, пока мать позовет нас в дом, и, схватив близнецов за их покрытые складочками ручки, побежали сами. Мать сидела за отцовским письменным столом и писала письмо, которое, по всей видимости, давалось ей трудно, судя по груде смятых листов с черновыми набросками. Нахмурившись, она писала прописными буквами, время от времени останавливаясь, и смотрела куда-то вдаль поверх стола, задумчиво поднимая голову.— Мама, — напомнила я ей, — уже почти шесть. Близнецы давно проголодались.— Минутку, минутку, — ответила она, почти не обращая на нас внимания.— Я пишу вашим дедушке и бабушке, которые живут в Виргинии. Соседи принесли нам столько еды, что хватит на неделю. Ты можешь просто разогреть одну из запеканок, Кэти.Так я впервые сама приготовила поесть: накрыла на стол, разогрела запеканку и разлила по стаканам молоко, когда мать, наконец, присоединилась и стала помогать мне.Пожалуй, каждый день с тех пор как отца не стало, мать писала какие-то письма, отлучалась куда-то, а мы оставались на попечение ближайших соседей. По вечерам она чаще всего сидела за письменным столом, раскрыв перед собой большую зеленую папку, где хранились кипы счетов.Все изменилось дома: исчезло привычное ощущение порядка, и, казалось, ничто не идет как надо. Теперь мы с братом часто сами купали близнецов, одевали их в пижамы и укладывали спать. Потом Кристофер бежал в свою комнату заниматься, а я старалась быть с матерью. Я мечтала, чтобы ее глаза снова хоть на секунду засветились счастьем. Несколько недель спустя от маминых родителей наконец пришел ответ. Она сразу заплакала, даже не успев распечатать толстый глянцевый конверт. Она медленно открыла его ножом для разрезания писем и дрожащими руками взяла три страницы, которые перечитала трижды. Пока она читала, по лицу ее медленно стекали слезы, размазывая макияж и оставляя длинные блестящие полосы.Она позвала нас в дом, как только достала почту из ящика, и теперь мы вчетвером сидели перед ней на диване. Я сидела и наблюдала, как ее хорошенькое лицо дрезденской фарфоровой куклы принимает твердое, исполненное холодной решимости выражение. У меня даже холодок пробежал по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8