Это ещё что такое? Я внутренне сжался, представив себе перспективу просидеть несколько часов рядом с агрессивной («Вам, значит, нравится моя дочь, молодой человек?») матерью Джоанны Стейн.— Они в струнных, — сказала Джоанна и заторопилась домой. Стив вышел проводить её.Оставшись с Гвен, я начал злиться на своё идиотское поведение. Исправлять что-либо было поздно, так что в наказание я сделал ещё одну попытку разжевать угольный пирог.— Где, чёрт побери, находятся эти «Струнные»? — поинтересовался я.— Обычно к востоку от духовых. Мать Джоанны — альтистка, а отец скрипач Нью-Йоркской Оперы.— А-а..., — протянул я и откусил ещё кусок искупительного пирога.Пауза— Ну и как, разве это было больно — познакомиться с Джо? — спросила Гвен.Я посмотрел на неё.И ответил: «Да». 5 Мне в землю лечь... Так начиналась песня, бывшая абсолютным хитом 1689-го года.Проблема с английской оперой в том, что иногда получается разобрать слова. Мне в землю лечьИ навек уснутьТы смерть и судьбу мою забудь. Дидона, царица Карфагенская, собиралась покончить с собой, и жаждала поведать об этом миру в форме арии. Музыка была фантастическая, а текст древний. Шейла Мерритт спела его великолепно и справедливо заслужила все свои аплодисменты.Затем она умерла окончательно, танцующие купидоны разбросали розы, и занавес опустился.— Эй, Гвен, я рад, что пришёл, — сказал я, вставая.— Пойдём, поблагодарим бенефициантов, — ответила она.Лавируя между двигающимися к выходу зрителями, мы спустились к оркестру.— Где Стив? — спросил мистер Стейн, убирая скрипку в футляр. У него были длинные с проседью волосы, которые, похоже, никогда не сводили близкого знакомства с расчёской.— На дежурстве, вместе с Джоанной, — ответила Гвен, — это Оливер, из её друзей (определённо, ей не стоило представлять положение подобным образом). Подошла и миссис Стейн с своим альтом. Хотя и невысокая, плотная, она казалась весьма привлекательной, благодаря своей кипучей энергии.— Вы уже собрали свиту, Король Стейн?— Как всегда, дорогая. С Гвен вы знакомы. А это Оливер, приятель Джо.— Очень приятно. Как вам наша дочь?— Прекрасно, — опередил меня мистер Стейн.— Я ведь спрашивала не тебя, Стейн, не так ли?— Джо прекрасна, — сказал я, не слишком попадая в общий шутливый тон, — и большое вам спасибо за билеты.— Вам понравилось? — продолжала допрос миссис Стейн.— Разумеется. Это было потрясающе! — сказал мистер Стейн.— Кто спрашивает тебя?— Я отвечаю за него, потому как я профессионал. Могу добавить, что Мерритт была несравненна, — и уже обращаясь ко мне, — Старик Перселл умел писать музыку, а? Особенно финал — все эти великолепные хроматические переходы в нисходящем тетракорде!— Вероятно, он не обратил внимания, Стейн, — сказала мать Джоанны.— Должен был. Мерритт исполнила эту вещь четыре раза.— Простите его, Оливер, — обратилась она ко мне, — он теряет голову только, когда речь заходит о музыке.— А разве кроме музыки существует что-то ещё? — возразил мистер Стейн и добавил, — все присутствующие приглашаются в воскресенье. Место — наше обычное. В полшестого. Там мы играем по-настоящему.— Мы не можем, — сказала Гвен, наконец подключившись к разговору, — у родителей Стивена годовщина свадьбы.— О'кэй, — заключил мистер Стейн, — значит Оливер...— У него могут быть свои планы, — пришла мне на помощь миссис Стейн.— Зачем ты всё время решаешь за него? — вознегодовал мистер Стейн. Затем — ко мне, — появляйтесь к пяти тридцати. И приносите свой инструмент.— Играю только в хоккей, — сообщил я, в надежде отделаться от него.— Приносите клюшку. Будете выстукивать на ледяных кубиках, — ответил он, — до воскресенья, Оливер.— Как оно было? — поинтересовался Стив, когда я сдавал ему его жену.— Чудесно, — восхищённо ответила она, — ты пропустил великолепное представление.— А что думает Бэрретт? — спросил он. Я собирался отослать его к своему свежеобретённому пресс-секретарю мистеру Стейну, но вместо того просто пробормотал:— Всё было хорошо.— Это хорошо, — сказал Стив.Но про себя я подумал, что теперь влип прочно. 6 Наступило воскресенье. И, естественно, идти никуда не хотелось.Но мне не везло.Не было ни срочных вызовов, ни срочных дел. Не было звонков от Фила. Даже обычной простуды — и той не было. Так что, за отсутствием уважительных причин, я обнаружил себя с большим букетом в руке на перекрёстке Риверсайд и Девяносто четвёртой. Рядом с домом Луиса Стейна.— Ого, — выдохнул хозяин, когда узрел цветочное сооружение, — не стоило.И уже к миссис Стейн:— Это Оливер — он принёс мне цветы!Она выскочила навстречу и чмокнула меня в щёку.— Заходите и знакомьтесь с нашей музыкальной мафией, — скомандовал мистер Стейн, похлопав меня по плечу.В комнате оказалось человек десять. Все болтали и настраивали инструменты. Настраивали и болтали. Настроение у них было приподнятым, а звуки, ими производимые — ещё выше. Единственной мебелью, которую мне удалось заметить, было большое сверкающее пианино. Сквозь огромное окно виднелась река Гудзон.Я пожал всем руки. Большинство было чем-то вроде повзрослевших хиппи. Кроме нескольких тех же хиппи, но помоложе. Какого чёрта я нацепил галстук?— А где Джо? — поинтересовался я больше из вежливости.— Будет к восьми, — ответил мистер Стейн, — вы можете пока познакомиться с её братьями. Марти играет на трубе, а Давид на флейте. Обратите внимание, это ведь бунт против родителей. Изо всех троих только Джо хотя бы берёт в руки скрипку.Оба брата были долговязыми парнями застенчивого вида. Давид вообще оказался настолько стеснительным, что только помахал мне кларнетом. Марти протянул руку:— Добро пожаловать в музыкальный зоопарк!— Марти, я ни черта не смыслю в этом, — признался я, — спроси меня, что такое «пиццикато», и я отвечу, что это — телятина с сыром.— Так и есть, — сказал мистер Стейн, — так оно и есть. И кончай извиняться, парень. Ты совсем не первый, кто приходит сюда просто слушать.— Нет? — переспросил я.— Конечно нет. Мой покойный отец вообще не знал ни единой ноты.— Оливер, пожалуйста, либо скажите ему, что все ждут, — обратилась ко мне миссис Стейн, — либо садитесь сами и берите скрипку.— Терпение, дорогая, — отозвался хозяин, — я хочу быть уверен, что он чувствует себя, как дома.— Я чувствую себя, как дома, — вежливо ответил я. Он усадил меня на стул и поспешно присоединился к оркестру. * * * Это было потрясающе. Я сидел и смотрел, как ребята, которых мои приятели-преппи назвали бы чокнутыми извращенцами, создавали фантастическую музыку.Моцарт, потом Вивальди, потом парень по имени Люлли, о котором я вообще никогда не слышал.После Люлли был Монтеверди и лучшая пастрама, которую я когда-либо пробовал. В антракте ко мне подошёл длинный застенчивый брат Давид и таинственным шепотом спросил:— Это правда, что вы хоккеист?— Был, — кивнул я.— Мог бы я спросить у вас одну вещь?— Конечно.— Как сыграли сегодня «Рэйнджеры»?— М-м... Не помню, — он был ужасно разочарован. А как объяснить ему, что Оливер Бэрретт, бывший фанат хоккея, в настоящее время так погрузился в юридические джунгли, что забыл посмотреть, выиграют или проиграют «Рэйнджеры» его обожаемым «Бостон Брюинс».Потом появилась Джоанна и поцеловала меня. Кажется, это было чем-то вроде ритуала. Она целовала всех.— Они ещё не свели тебя с ума?— Нет, — ответил я, — это здорово.И вдруг до меня дошло, что я вроде как и не вру. Гармония этого вечера была не только в музыке. Она чувствовалась во всём. В их беседах. В комплиментах по поводу особенно закрученного прохода.Из того, с чем я мог сравнивать, это немного напоминало то, как заводят друг друга хоккеисты Гарварда перед тем как пойти и порвать соперника.Только здесь они заводились просто от того, что играли — все вместе. Тут чувствовалось до чёрта этого... сопереживания.Я никогда не был в таком мире.Кроме как с Дженни.— Доставай скрипку, Джо, — скомандовал мистер Стейн.— Ты сошёл с ума, — выразила она протест, — Я абсолютно не в форме.— Ты тратишь слишком много времени на медицину. Стоит хоть столько же заниматься и музыкой. Кроме того, Баха я оставил специально для тебя.— Нет, — твёрдо ответила Джоанна.— Ну же. Оливер просидел тут три часа, чтоб услышать тебя.Она покраснела. Я попытался протестовать, но без шансов быть услышанным.Мистер Стейн повернулся ко мне:— Может попросишь свою подругу сходить наконец за скрипкой?Не успел я среагировать, как Джоанна — теперь совершенно пунцовая — прекратила протестовать.— О'кэй, папочка, будь по-твоему. Но предупреждаю, что ничего хорошего из этого не получится.— Получится, непременно получится, уверил он. Когда Джоанна вышла, он обернулся ко мне, — Бранденбургские концерты нравятся?Я напрягся. Эти концерты Баха были среди немногих, которые я знал.Именно после Пятого я сделал Дженни предложение, после того, как она играла в этом концерте, а потом мы возвращались вдоль берега реки в Гарвард . Именно эта музыка в некотором смысле была прелюдией нашего брака. Сама мысль снова услышать её уже причиняла боль.— Так как? — переспросил мистер Стейн. Тут я сообразил, что от меня всё ещё ждут ответа.— Да, — сказал я, — нравятся. Который из них вы будете играть?— Все! Зачем выбирать?— Я играю только один, — возмущённо заявила его дочь. Она уже заняла место среди других скрипок и о чём-то говорила пожилому джентльмену, сидевшему рядом. Группа снова начала настраивать инструменты. Но поскольку в перерыве каждый хоть чуточку промочил горло, делалось всё это намного громче.Теперь мистер Стейн вознамерился дирижировать: «Чем Ленни Бернстайн лучше меня? Причёской?». Он постучал по пульту (обычный телевизор).— Сейчас, — произнёс он с неизвестно откуда взявшимся немецким акцентом, — я хотеть резкий атака. Вы слышать меня? Резкий!Группа приготовилась. Он занёс свой дирижёрский карандаш.Я задержал дыхание и от души понадеялся, что выдержу.И в этот момент ударила канонада.Кто-то с пушечным грохотом стучал в дверь. Слишком громко, и, насколько я могу судить, безо всякого ритма.«Открывайте!!!» — взревел нечеловеческий голос.— Полиция? — спросил я у неизвестно как оказавшейся рядом со мной Джоанны.— Их никогда не бывает поблизости, — слабо улыбнулась она, — Хуже. Это Годзилла с верхнего этажа. Его настоящее имя — Темпль, и он — самая настоящая нежить.Я осмотрелся по сторонам. В комнате находилось человек двадцать, и вид у всех был основательно напуганный. Похоже, этот парень, Годзилла, должен быть по-настоящему опасен.Как бы то ни было, Лу Стейн открыл дверь.— Чёрт побери, ты, сукин сын, я тебе каждое долбанное воскресенье говорил — заткни шарманку!Всё это нежить произнёсла, угрожающе нависая над мистером Стейном. «Годзилла» подходило тут как нельзя лучше. Это на самом деле было здоровенное и очень волосатое существо.— Но, мистер Темпль, — попробовал протестовать мистер Стейн, — мы всегда заканчиваем точно к десяти.— Дерьмо! — прорычал монстр.— Да, я заметил, что вы уже излили его, — ответил мистер Стейн.Темпль уставился на него:— Не доводи меня, слышишь, козявка! Ты меня ещё не знаешь!В его голосе слышалась давняя ненависть. Чувствовалось, что на этом этапе цель его жизни — нанесение тяжких увечий своему соседу, мистеру Стейну. И похоже именно сегодняшний день идеально подходил для претворения мечты в реальность.Оба сына Стейна, несмотря на то, что явно были напуганы, присоединились к отцу.Темпль выругался. Миссис Стейн уже стояла рядом с мужем, а теперь и Джоанна выскользнула из-за моей спины и рванулась к двери (Драться? Перевязывать раненых?).— Дьявол, вы, проклятые недоноски, знаете ведь, что нарушать покой других незаконно.— Прошу прощения, мистер Темпль, но я считаю, что это как раз вы в данный момент попираете права этих людей.Что? Эти слова сказал я? Причём, прежде чем осознал, что собираюсь произнести их. И, что удивило меня ещё больше, встал и двинулся навстречу названному гостю. Тот повернулся ко мне.— Есть проблемы, блондинчик? — спросило животное.Я отметил, что он на десять дюймов выше и (минимум) на сорок фунтов тяжелее. Впрочем, надеюсь, не все эти фунты были мышцами.Я показал Стейнам, чтобы они предоставили дело мне. Но они остались.— Мистер Темпль, — продолжал я, — слышали ли вы когда-либо о разделе сороковом Уголовного Кодекса? Это незаконное вторжение. Или раздел семнадцатый: угроза нанесения телесных повреждений. Или раздел...— Это ещё кто? Коп? — хрюкнул он. Так, кое-что он всё-таки знал.— Просто адвокат. Но я могу отправить вас за решётку на несколько довольно долгих лет.— Блеф! — предположил Темпль.— Нет. Но если вас беспокоит некоторая затянутость этого процесса, можно уладить всё другим способом.— Да, красавчик?Он напряг мышцы. Оркестр за моей спиной определённо забеспокоился. Ну и у меня в животе отчётливо завибрировало. Тем не менее я спокойно снял пиджак и обратился к нему sotto voce и крайне вежливо:— Мистер Темпль, если же вы не испаритесь, я просто буду вынужден медленно и печально, как один интеллектуал — другому, вышибить ваши банановые мозги.После поистине молниеносного исчезновения агрессора, мистер Стейн откупорил бутылку шампанского («Импортное. Прямо из Калифорнии»). Затем оркестр единогласно решил исполнить самую громкую вещь из своего репертуара — чрезвычайно энергичную интерпретацию увертюры из оперы Чайковского «1812 год». В которой даже мне достался инструмент: пушка (пустая пепельница).Через несколько часов (на мой взгляд слишком рано) — вечеринка закончилась.— Приходите ещё, — сказала миссис Стейн.— Разумеется, он придёт, — ответил мистер Стейн.— Почему ты так уверен? — спросила она.— Он любит нас.И это было правдой. * * * Никто не говорил мне, что я должен проводить Джоанну. Несмотря на поздний час, она настояла, чтобы мы сели на пятый автобус, который спускался по Риверсайд, а потом, петляя, пересекал Пятую авеню.Джоанна здорово устала, но настроение у неё оставалось повышенным.— О боже, Оливер, ты был потрясающ, — сказала она и взяла меня за руку.Я попытался спросить себя, нравится ли мне её прикосновение.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4