Но было такое, что вспоминалось ему только смутно. Как он в ту ночь встал с постели. Было поздно, это он помнил; но, плывя в полуночном потоке, он взмыл над обычным ходом времени. Он помнил пар, помнил бежавший под кожей ток. Помнил басовитое, злое жужжание; «Христа прикончить» – вот что он говорил. Ничего не мог с собой поделать. И он обварил кипятком большую цветущую герань у камина, потом карликовый кактус и другие еще растения, названий которых не знал. Он был в одних трусах, это он помнил. Ночь наполнилась запахом гнили. Он помнил, как опять налил в чайник воды, подождал, пока она вскипела, пошел в спальню. «Христа прикончить», – повторял он и повторял, только теперь шепотом, и кисти рук существовали отдельно от всего остального. Каркас сознания был снят, и все мечты были ему подвластны, все блаженные иллюзии и чудеса. Весь мир был наэлектризован. Он помнил, как смотрел на спящую Кэти, любуясь загаром на ее шее и плечах, маленькими морщинками у глаз; помнил, как в неясном свете казалось, что она чему-то слегка улыбается; помнил ее согнутый большой палец на подушке у самого носа. Вдруг его охватила великая нежность. Как радиосигнал из другой галактики – нежность – внутри все размякло, перехватило дыхание – пронзительный призыв, мольба о защите и успокоении. Любовь, подумал он. Он помнил вес чайника. Помнил клубы пара в темноте. Какое-то странное хлопанье, словно бы крыльев, потом басовитое жужжание – а позже он вдруг обнаружил, что стоит по пояс в озере. Теперь уже совсем голый, ощущая ступнями и пальцами ног илистое дно. Он смотрел на звезды, раскаленные белые звезды на черном небе. Это было глубже, чем воспоминание. Образы, живущие по ту сторону яви и по ту сторону сна, там, где бессильна всякая логика. Не воспоминание, нет. Знание. Как равномерно накатывали на грудь волны, как было холодно, как он погрузился с головой – не нырнул, просто ушел под воду, – как ощутил на языке вкус рыбы и водорослей, как по ступням царапнуло что-то острое, как легкие и руки сдавило страшной тяжестью и как, наконец, он вошел в полосу забвения. Потом он, дрожа, сидел на краю причала. Он был голый. Запрокинув голову, смотрел на звезды.
Сущая нелепость, подумал Уэйд.
Взбил подушку, лег снова и стал взвешивать возможности.
Когда проснулся, было почти совсем темно; деревья за окном стояли в паутинной фиолетовой дымке. Часы на ночном столике показывали 5.56.
Уэйд оделся, ополоснул лицо и вошел в гостиную.
– Спящая красавица, – сказал Клод.
Старик раскладывал пасьянс на карточном столике у камина. Горел огонь, но все равно в доме было сыро и зябко.
– Пока ничего, можешь и не спрашивать, – сказал Клод. – Час назад звонил твой приятель Лакс, на завтра он организовал еще лодки. В общем, взялись. – Старик перетасовал колоду и разложил карты заново. – Мы здесь, в другой спальне заночуем, я и Рут. Чтоб ты в собственном соку не варился.
– Это необязательно.
– Может, и необязательна. Но все-таки. Уэйд пожал плечами.
– Так я еще не приговорен?
– Господи, да за что?
– Не прикидывайся дурачком. Старик поднял глаза от карт и захохотал.
– Это Винни тебя застращал, точно, он. Ну не может человек иначе. Он и на солнце отыщет пятна.
– Так ты не думаешь…
– Да ничего я такого не думаю, черт тебя дери. И Рут не думает. Только вот не пора ли начать себя вести, как полагается мужу? Побольше нормального беспокойства, это всегда хорошо смотрится.
Вечер прошел тихо. После ужина Уэйд погулял немного по берегу, побрился, принял душ, потом сделал пару коктейлей с водкой и вынес их на веранду. Причал и лодочный сарай были уже окутаны туманом. Он потягивал питье почти час, прислонившись к столбу и слушая лесные шорохи; позади глаз все крутился и крутился черный камешек. Давным-давно, мальчиком, он научился превращать свое сознание в подобие школьной доски. Дрянь всю стираешь. Новое, хорошее – пишешь.
Около девяти опять попробовал позвонить сестре Кэти. Потом еще несколько раз пытался, но дозвонился только около полуночи.
Разговор был тяжелый. Их отношения имели свою историю; накопилось и отчуждение, и недоверие. Ее голос звучал искаженно, почти неузнаваемо, словно она говорила через платок
– Двадцать минут назад включаю телевизор… – Треск в трубке. – Что случилось ?
– Пока не знаю. Она отправилась одна на лодке. Больше ничего не известно.
– О господи.
Опять помехи, искажение звука. Они поговорили еще минут пять – большей частью вопросы и ответы, – оба стараясь держаться в рамках вежливости. После дня выборов Кэти ни разу ей не звонила; в голову приходит только самое очевидное, то есть несчастный случай. Голос ее прервался, несколько секунд в трубке была тишина.
– В общем, я уже собрала вещи, – сказала она. – Буду завтра, и, надеюсь, рано.
– Я не уверен, что это…
– Завтра, – повторила она.
16
Материалы
– Что это значит – эвакуировать человека гранатой?
– Не имею понятия, сэр.
– Но вы же сами так сказали.
– Это была фигура речи, сэр.
– Что вы имели в виду, когда так сказали?
– Я имел в виду… Я просто имел в виду, что я не мог никого эвакуировать иначе как гранатой. А это не совсем то же самое, что эвакуировать в прямом смысле.
Уильям Колли, показания на военном трибунале
Община Сонгми находится примерно в 9 километрах к северо-востоку от города Куангнгай поблизости от Южно-Китайского моря. В марте 1968 г. община состояла из четырех селений: Тукунг, Милай, Микхе и Колюи; каждое из них подразделялось на несколько мелких деревень… Вьетнамские названия этих деревень во многих случаях не совпадают с обозначениями на американских картах этого района… Например, деревня, обозначенная на карте как Милай-4, в действительности называется Тхуангиен».
Комиссия Пирса
– Что вы сделали?
– Я навел на них автомат.
– Зачем?
– Потому что они могли напасть.
– Это были дети?
– Да.
– И они могли на вас напасть? Дети?
– У них на теле могли быть спрятаны гранаты. Матери могли их бросить прямо в нас
– Грудных детей?
– Да.
– Грудные дети были на руках у матерей?
– Кажется, да.
– Дети выказывали агрессивность?
– Я мог ожидать чего угодно.
Пол Мидлоу, показания на военном трибунале
Я его воспитывала добрым мальчиком, я все что могла сделала. Потом приходят и берут его в армию. Он сражался за нашу страну, а теперь смотрите, как с ним поступили. Убийцу из него сделали, ни больше ни меньше.
Миссис Миртл Мидлоу, мать Пола Мидлоу
…есть черта, которую человек не должен переходить есть поступки, которых он не должен совершать, каковы бы ни были приказы и каким бы безнадежным ни было положение, ибо такие поступки уничтожают в нем нечто более ценное, чем сама жизнь.
Дж.Гленн Грей. «Воины»
У Джона был свой метод, как со всем этим справляться. Вы скажете, последние события его уничтожили. Но, может быть, во многих отношениях он уже был уничтожен.
Энтони Л. (Тони) Карбо
Меня поражает, как мало из этих фактов я могу припомнить, как мне не хочется их припоминать…
Полковник Уильям В.Уилсон, военный следователь
Да не помню я. Это три года назад было.
Рональд Гржезик, показания на военном трибунале
– Вы доложили кому-нибудь из офицеров о том, что видели?
– Не могу точно вспомнить.
Рональд Эберле, показания на военном трибунале
– Сколько человек было во рву?
– Не знаю, сэр.
– По какой площади во рву они были разбросаны?
– Не знаю, сэр.
– Можете ли вы хотя бы примерно сказать» сколько человек было во рву?
– Нет, сэр.
Уильям Колли, показания на военном трибунале
– Что потом произошло?
– Он [лейтенант Колли] начал сталкивать их вниз и расстреливать их в этом овраге.
– Сколько раз он стрелял?
– Я не помню.
Пол Мидлоу, показания на военном трибунале
Теперь только мухи и вспоминаются. Да еще вонь. Ребята делали себе противогазы: мочили майки в жидкости от комаров и порошковом лимонаде. От вони немного спасало, от мух – нет. Они постоянно мне снятся. Думаете, я спятил?
Ричард Тинбилл
Обычная реакция на зверства, которые ты совершил или видел, – вычеркнуть их из сознания.
Джудит Герман. «Травма и выздоровление»
Джон по-настоящему страдал во время избирательной кампании. Эти ужасные вещи, которые о нем говорили, это все неправда. Я не верю ни единому слову.
Элеонора КУэйд
– Вы видели в деревне мертвых вьетнамцев?
– Да, сэр.
– Сколько?
– Почти все были мертвые. Повсюду лежали.
Джин Оливер, показания на военном трибунале
С людьми, не принимающими активного участия в военных действиях, включая военнослужащих, сложивших оружие или выведенных из строя болезнью, ранением, пленом или иными причинами, следует при любых обстоятельствах обращаться гуманно…
Женевские конвенции о законах войны, 1949 г., статья 3, раздел 1
– Опишите, пожалуйста, что вы видели.
– Во рву была большая куча мертвых вьетнамцев.
– Сколько примерно?
– Трудно сказать. Наверно, сорок или пятьдесят.
– Опишите, пожалуйста, этот ров.
– Глубина футов семь–десять, ширина десять– пятнадцать. Трупы лежали по всей ширине – и в середине, и по краям. Часто один поверх другого.
Ричард Пендлтон, показания на военном трибунале
– Почему вы решили, что они мертвые?
– Они не шевелились. Из них очень много крови натекло. Они лежали и группами, и по отдельности.
– Там были старики, очень молодые люди и матери. Кровь текла отовсюду. Сплошная кровь.
Чарльз Холл, показания на военном трибунале
– Вы видели трупы?
– Да, сэр.
– Женщин и детей?
– Да, сэр, женщин и детей, примерно двадцать пять трупов в северо-восточной части деревни Милай-4.
– Где-нибудь еще вы видели трупы?
– Да, сэр. Десять или около того в одном месте к северу от Милай. Это были одни женщины, и все голые.
– Был рядом кто-нибудь из вашего взвода?
– Да, сэр. Там был Рошевиц. У него был гранатомет. Он уничтожил этих женщин картечным зарядом из гранатомета.
Леонард Гонсалес, показания на военном трибунале
Приобщено к делу под № 8: сундук с фокусами Джона Уэйда. Из описи содержимого.
Колода карт (из одних бубновых валетов)
Напальчник, имитирующий ноготь большого пальца
Фотографии отца (12 шт.)
Пачка жевательной резинки
Орден «Бронзовая звезда» со знаком «V»
Медали «Пурпурное сердце» за ранения (2 шт.)
Армейская медаль за отвагу
Значок пехотинца
Вощеная бечевка
Накладные усы
Пустая бутылка из-под водки
«Мыслительная магия» (книга)
«Искусство левитации» (книга)
– В кого они стреляли?
– Во врага, сэр.
– То есть в людей?
– Во врага, сэр.
– Это были не люди?
– Да, сэр.
– Это были люди?
– Да, сэр.
– Это были мужчины?
– Не знаю, сэр. Наверно, да, сэр.
– Вы что, их не видели?
– Не понял, сэр.
– Видели вы их?
– Я не различал.
– Женщин вы видели?
– Не знаю, сэр.
– Как это понимать – вы не различали?
–Я не различал между собой жителей деревни, сэр. Они все были враги, их всех надо было уничтожить, сэр.
Уильям Колли, показания на военном трибунале
Критический момент в жизни солдата наступает, когда ему приказывают совершить поступок, который полностью противоречит его понятиям о том, что правильно и хорошо. Может быть, впервые в жизни он попадает в ситуацию, когда действие, которое кто-то считает необходимым, лично для него является преступлением… Внезапно солдат чувствует себя совершенно покинутым, лишенным всякой защиты. Совесть изолирует его, говорит с ним предостерегающим голосом. «Если ты это сделаешь, потом у нас с тобой мира не будет. Ты можешь это сделать, но не должен. Будь мужчиной, не становись орудием в чужих руках».
Дж.Гленн Грей. «Воины»
Нарушение человеческих связей и, как следствие, риск посттравматического стресса проявляются сильнее всего, если человек был не пассивным свидетелем, а активным участником жестокого убийства или иного зверства.
Джудит Герман. «Травма и выздоровление»
– Хотя бы раз в этот день по вам открывали огонь?
– Нет, сэр.
Фрэнк Бердсли, показания на военном трибунале
– Вы исполняли приказ?
– Да, сэр.
– Что вам было приказано?
– Убивать там все живое.
– Солдаты слева и справа от вас исполняли этот приказ?
– Да, сэр. Все стреляли.
Салъваторе Ламартина, показания на военном трибунале
Джон! Джон! О, Джон!
Джордж Армстронг Кастер
Проклятые мухи!
Ричард Тинбилл
Я просто отключился. Мой разум просто отключился. И я ведь не один был такой. Другие тоже, многие. Все убивали, и я убивал. Только начал, сразу… сразу все, чему меня в армии обучали, что запрограммировали во мне, просто вышло наружу… Я действовал как заведенный. Без всякого понятия о смысле, о цели. Просто начал убивать кого мог и как мог. Что-то на меня нашло. Я никогда не думал, что на это способен.
Варнадо Симпсон (третья рота, второй взвод)
– Что дальше было?
– Лейтенант Колли подошел к сержанту Митчеллу. Потом они вернулись обратно и начали сталкивать людей в ров дулами автоматов.
– Что вы при этом делали?
– Ничего. Я отвернулся.
Чарльз Следж, показания на военном трибунале
– Потом что произошло?
– Подошел лейтенант Колли и говорит «Позаботьтесь-ка об этих». Мы сказали: «Хорошо»; стоим, смотрим на них. Он отошел, потом вернулся и говорит «Вы что, не слышали? Я велел о них позаботиться». Мы ответили: «Вот стоим, караулим». Он сказал: «Да убить же их надо». Я слегка был ошарашен и не знал, что делать… Они стояли рядом, а я позади них. И вот они – то есть Колли с Мидлоу – выдвинулись еще немного вперед и начали палить прямо в людей… Из автоматов, очередями. Люди кричали, вопили и падали. Некоторые пытались встать. И не могли. Вот как оно было. Мясорубка, в общем. Головы так и трескались. Куски черепов, куски мяса летели во все стороны.
Деннис Конти, показания на военном трибунале
Спешившиеся солдаты тогда побежали вниз по склону и скатились в овраг, где и нашли потом их тела. Они, должно быть, чувствовали себя совершенно беспомощными и бросились в единственное место, где, казалось, могут обрести защиту. Но овраг стал для них ловушкой. Теперь они могли только жаться к его откосам или прятаться в кустах, со страхом глядя вверх, – и ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30