У стен приткнулись узкие
деревянные скамейки, а в дальнем углу, на возвышении, торчал могучий
преподавательский стол.
Почему-то всякий раз в этом зале на него накатывало ощущение какой-то
старой, растворенной в темном воздухе тревоги. И не только у него. Однажды
он после тренировки поговорил с ребятами, и оказалось - у всех так.
...Они сидели на длинной, отполированной ученическими задами скамье
возле стены. Преподаватель, пожилой и угрюмый Василий Андреевич, с другого
конца зала внимательно смотрел на них. Потом откашлялся и не спеша начал
давать материал.
Главная трудность на этих занятиях - не умом схватить, а
почувствовать. Тем более, Василий Андреевич особенно на теорию не нажимал.
Главное, - говорил он, - это вызвать Энергию, ощутить, как она в тебе
рождается, слиться с нею, а потом и научиться ею управлять. Ну, а что, как
и почему - им пока знать рано.
Косте нравились уроки Энергий. Ему несложно было расслабляться,
выкидывать из головы все обычное, превращать свое тело в пустоту - в точку
без времени и пространства, без мысли и желания - быть ничем, и в то же
время чувствовать, как неизвестно откуда вливается в него исполинская,
нечеловеческая сила. Через несколько минут он поднимался со скамьи, полный
этой силы. Слегка кружилась голова, в ушах звенело, а перед глазами плыли
радужные пятна, но зато он способен был сделать все - или почти все. По
приказу Василия Андреевича он мог создавать из ничего, из пустоты, любой
предмет - хоть стол, хоть камень, хоть карандаш. Мог, сосредоточив взгляд
на каком-нибудь месте, вызвать там взрыв или гудящее лохматое пламя. Мог
сотворить ветер или снег - и самому было странно глядеть на то, как
медленно падают с потолка крупные синеватые снежинки. Все эти вещи
получались у него без труда.
А вот с живыми объектами оказалось посложнее. Василий Андреевич
вытаскивал из подсобки живого кролика, и нужно было убить его взглядом. Не
раздавить, не сжечь - никаких грубых методов. Нужно убить, не прикасаясь.
Действовать только силой мысли. Просто сделать живое мертвым.
И это оказалось куда тяжелее дождя или пламени. Костя тратил почти
всю свою силу на жалких, по всей видимости, давно не кормленных
грязновато-серых кроликов, а после его шатало, к горлу подкатывала
жгуче-кислая волна рвоты.
Василий Андреевич объяснил, в чем дело. Костя пока не умеет выделять
из общего потока Энергий нужную волну. Но не стоит расстраиваться. В свое
время все придет.
И Костя ждал, когда же оно придет, это время. Ясно же, что без
отличной оценки по Энергиям на Стажерство нечего и рассчитывать. Серпет
однажды дал ему это понять. Конечно, еще оставалось много времени - почти
три года, но Костя иногда нервничал. А вдруг и потом не получится? Ведь
разделять Энергии куда сложнее, чем вызывать. Тут одних ощущений мало,
нужно еще что-то, о чем ни Василий Андреевич, ни Серпет ему до сих пор не
говорили, но он знал - есть какой-то барьер. И если этот барьер не взять -
плакало его Стажерство.
Впрочем, сегодня он разделывался с кроликами без особого труда.
Кажется, он все-таки понял, как настроиться на нужную волну. Сперва надо
очень ясно почувствовать объект - лопоухого испуганного кроля, увидеть
внутренними глазами, как колотится его маленькое сердце, как ему страшно и
одиноко, представить его во всех подробностях, как бы слиться с ним в
единое целое. А потом резко, точно делая удар, отключиться от него, не
просто оборвать связь - этого мало, а выбросить всякую мысль об объекте из
головы, из времени и пространства. Перейти в мир, где кролика нет. И
никогда не было. Вот и все, только делать надо быстро, иначе Энергия
уйдет, рассеется в темном и холодном воздухе зала.
Василий Андреевич одобрительно кивал, наблюдая Костину расправу с
кроликами, не поправлял, не делал замечаний, а когда последний объект,
коротко дернувшись, застыл на тускло поблескивающем надраенными
паркетинами полу, он негромко сказал:
- Ну что, Константин, большое продвижение. Кажется, сегодня ты уловил
принцип. Однако не слишком задирай нос. Выделить в общем потоке какую-то
одну волну - это не одно и то же, что уметь выделять любую. Видишь ли,
решение задачи еще не означает овладение методом. Тут, можно сказать,
универсальный принцип. Так что упражняться и еще раз упражняться.
Костя сел. Голова у него слегка кружилась. Все же намучился он с
этими кроликами - но усталость ощутил только опустившись на холодную,
слегка пружинящую скамейку. Трудно было двигаться, болел висок. Ну ничего
- скоро пройдет. Пока же он следил за остальными.
Конечно же, у них у всех получалось плохо. Времени они тратили уйму,
кролики дохли неохотно, перед смертью верещали, дергались в нелепых
судорогах. В общем, недовольно оценил Костя, грязная работа. Видно, плохо
усваивают. А почему? Лентяйство. Думают, козлы, только о том, когда урок
кончится. О борще думают, о котлетах. Какая уж там концентрация.
Но Васенкин, как и следовало ожидать, вновь отличился. Когда подошла
его очередь вставать со скамьи и работать с кроликами, он почему-то
заморгал глазами, побледнел. Выйдя на середину зала, он долго смотрел на
пушистого серого зверька, потом уставился в пол, напрягся, но все, что ему
удалось - это вызвать легкий ветерок.
- В чем дело? - сухо спросил его Василий Андреевич.
Васенкин молчал, не поднимая головы, потом тихо ответил: - Не могу
я... Жалко.
- Кого жалко? - бесцветным голосом поинтересовался Василий Андреевич.
- Кролика, - еле слышно прошептал Васенкин.
Василий Андреевич слегка опешил от такого ответа. Но тут же справился
с собой и холодно заметил:
- Идиот! Себя бы лучше пожалел... Впрочем, меня это не касается.
Садись - два!
Когда Васенкин опустился на скамью, Костя слегка придвинулся к нему и
прошипел:
- Ну, смотри у меня, Санек, допрыгаешься. Всю Группу назад тянешь!
Плохо это для тебя кончится.
Васенкин промолчал.
Теперь, стоя перед Серпетом, Костя понял, что его тогда удивило.
Странная фраза Василия Андреевича: "Идиот! Себя бы лучше пожалел...
Впрочем, меня это не касается..." Вроде бы все к месту - действительно,
Васенкину за его штучки несладко придется. Но вторая половина фразы - "Это
меня не касается..." Зачем он так сказал? Точно Василий Андреевич
почувствовал вдруг какую-то непонятную вину и своими словами попробовал от
этой вины отгородиться. Впрочем, ерунда! Что еще за вина?! У кого?! И
перед кем? Перед сопляком Васенкиным? Не может такого быть, чушь собачья!
Если кто и виноват, так уж именно злополучный Саня.
И все же Костя чувствовал - фраза Василия Андреевича сказана не
случайно. Что-то за нею кроется.

Серпет окинул Костю изучающим взглядом:
- Интересные вещи говоришь, друг ты мой Константин, - сказал он
негромко. - Интересные, а главное, неожиданные. Ведь эту фразу твою,
"будем разбираться", я уже два месяца подряд слышу. Знаю, слово у тебя с
делом не расходится. Ты постоянно разбираешься. А толку что?
Какой-то неприятный тон был у Серпета. То ли из-за паршивого
настроения, то ли и в самом деле у него что-то случилось. Костя никак не
мог понять, в чем дело, и оттого росло в нем мутное, глухое беспокойство.
Но справившись с собой, он улыбнулся и ответил:
- Тут, Сергей Петрович, одно из двух. Или они, то есть Васенкин с
Царьковым, сачки, или идиоты. Если сачки - мы их перевоспитаем. А с
идиотами что делать?
- М-да... Вопрос, конечно, интересный. Что делать с идиотами? Может,
на колбасу пустить?
- Из них невкусная колбаса получится, Сергей Петрович, - усмехнулся
Костя. Он уже почти успокоился. Если Серпет начал шутить, значит, все в
норме.
- Хм... С другой стороны, может, именно так мы и решим
Продовольственную Проблему? - не то вслух, не то про себя сказал Серпет. -
А вообще, не мешало бы их самих послушать. Может, скажут чего интересного?
- Ничего они вам интересного не скажут, Сергей Петрович, - ответил
Костя. - Будут молчать как валенки, что я их не знаю?
- Ну, все же попытаю счастья, - бросил Серпет и громко скомандовал:
- Васенкин, Царьков! Встать!
Вихрастый лопоухий Васенкин медленно вылез из-за парты и встал по
стойке смирно. Стойка получилась у него так себе.
- А где же второй? - поинтересовался Серпет.
- Второй сейчас унитазы протирает, - ответил Костя. - Это у него
любимое занятие.
- А главное, полезное для общества, - весело, даже как-то слишком
весело улыбнулся Серпет. - Ну да не беда. Поговорим и с одним Саней. Ну,
что скажешь, голубь ты мой ощипанный? Долго так будет продолжаться?
- Как? - не поднимая головы, тихо спросил Васенкин.
- А вот так. С двойки на тройку перебиваешься, уроки не делаешь,
брюки мятые. Почему у тебя такой вид, точно сквозь джунгли продирался?
Костя, еще раз его в таких брюках увидишь - сними. Не умеет ходить как
человек - будет ходить без штанов. Понятно тебе, Саня?
Васенкин молча кивнул. Все эти разговоры были ему знакомы.
Косте они тоже были знакомы, и он понимал, что Серпета меньше всего
волнуют Санины брюки, да и грозится он просто так, без настоящей злости.
Серьезные приказы он отдает другим голосом.
- Ну, а с учебой что собираешься делать? - усмехнувшись в усы,
продолжал Серпет. - Учителя ведь на тебя время тратят, здоровье. А
здоровье у них, между прочим, не железное. Может, зря они надрываются, а?
- Наверное, и в самом деле зря, - вставил Костя. И напрасно это
сделал, потому что Серпет тут же нахмурился и произнес:
- Я сейчас, Константин, беседую не с тобой, а с Васенкиным. Свои
умные мысли выскажешь мне потом. Наедине. А сейчас будь уж так добр,
закрой рот.
Пришлось закрыть рот, да так и стоять возле парты с закрытым ртом, на
виду у всей Группы. Что поделаешь, сам виноват.
- Не слышу ответа, Саня, - произнес Серпет уже погромче.
- Я исправлюсь, Сергей Петрович, я обещаю, - забормотал Васенкин,
пошмыгивая носом.
- Вот-вот, - подхватил Серпет, - исправься. Сделай нам всем такое
одолжение. А то я уж и не знаю, что с тобой делать. Сколько раз и я с
тобой беседовал, и Костя вон, а результатов с гулькин нос. Видно, пора от
слов переходить к делу. Значит, так. Устанавливаем тебе испытательный срок
- неделю. Если за неделю получишь хоть одну двойку - тогда все. Тогда
вопрос решается окончательно, переводим тебя на Первый Этаж. Надеюсь, ты
меня понял? Да, - повернулся он к Косте, - то же самое передай и мойщику
туалетов, то бишь его величеству Царькову. Вместе друзья-приятели в
фантики резались, вместе и на Первый Этаж спланируют. Этакая фигура
высшего пилотажа получится. Ну, а пока, Костя, наблюдай за обоими столпами
разума. Чуть только двойка - сразу пишешь рапорт на мое имя. А пока что
действуй своими методами. Глядишь, вдруг что и получится... Ну, с этим
все, - и Серпет небрежным жестом велел Васенкину сесть.
- А вообще, Костик, - сказал он чуть погодя, - мне что-то не слишком
нравятся дела в Группе. Я уж честно тебе скажу. Конечно, работаешь ты
неплохо, опыта набираешься. Но ситуация тяжелая. Успеваемость в Группе
довольно средняя, дисциплина стала получше, но тоже весьма далека от
идеала. На одной маршировке далеко не уедешь.
Серпет задумался о чем-то, дернул себя за левый ус и, взглянув на
часы, изрек очень уж каким-то металлическим голосом:
- Ты ведь понимаешь, Константин, все вы тут выращиваетесь не зря. Но
каждому ли ясно, в чем состоит ваш долг? Хотя вроде бы должны понимать,
Обещание давали. Мы тут все делаем Одно Общее Дело. И нет ничего сложнее и
ответственнее. Разумеется, вы еще не готовы, вам еще предстоит пройти
через Откровение, получить Великое Знание. И хотя все это случится не
скоро, но кое-что вы уже сейчас могли бы для себя уяснить. Идет
грандиозная борьба. Кое-кто из вас об этом забыл, но факты налицо. А
готовиться к борьбе вам надо уже сейчас. Потом поздно будет. Через три
года всех вас ждет Распределение, впрочем, для некоторых оно может
наступить раньше. И куда бы вы ни попали, какую бы работу ни получили -
дело у вас у всех одно.
Правда, некоторые этого не понимают. Некоторым кажется, что это всего
лишь высокие слова, а жизнь - это койку заправлять как следует да
котлетами обжираться. Нет, мои дорогие, так будет до поры до времени. А
тебе, Костя, следовало бы почаще напоминать ребятам об их будущем. Так что
вот так, - Серпет снова продолжал обычным своим тоном, - дисциплину с
успеваемостью резко поднять. Каким образом - думай сам. На то тебе и
голова дана. Что непонятно - приходи, объясню. Так... Теперь что касается
Рыжова. Думаю, надо с ним индивидуально позаниматься. Именно тебе, -
Серпет навел на Костю свои большие зрачки. - То, что ты с ним сейчас
делаешь, неэффективно. Пороть его, по-моему, дело безнадежное. Он ведь не
потому строится плохо, что лентяй. Он бы и рад, но координация плохая.
Лучше его потренировать, развить у него реакцию, скорость. Ну, сам
понимаешь. И чтобы с этим не тянуть, - Серпет помедлил, то ли
прислушиваясь к чему-то, то ли ловя ускользнувшую мысль, - чтобы не
тянуть, начни с ним заниматься завтра же. От полдника до ужина. Да, я
помню, тренировка у тебя, кажется. Ну ничего, один раз можно и пропустить,
ради общего блага.
Костю от его слов прямо в жар бросило. Ни фига себе подарочек! Не
придешь завтра - подумают, что сдрейфил. Или, того хуже, настучал.
- Сергей Петрович, - быстро заговорил он, пытаясь справиться с комком
в горле, - завтра ну никак не получается. У нас ведь полным ходом
подготовка к соревнованиям. На первенство Корпуса! Это же честь этажа!
Давайте я с ним в другое время позанимаюсь.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5