https://wodolei.ru/catalog/vanni/
И сдачей своей подтолкнул свой народ к сползанию в нравственную грязь предательства.
Но Милошевич достиг и ещё одной цели: он дождался, когда ещё более откровенная проамериканская партия внутри страны разжиреет на питательном бульоне страха и ужаса — и отдал ей власть. Формально эта партия выдала Милошевича американцам на демонстративную расправу и с точки зрения суверенитизма это поражение Милошевича — но с точки зрения теории стаи это его, как элемента стаи, победа.
Отдача под суд вовсе не свидетельствует о духовно-нравственной противоположности Милошевича пилотам американских бомбардировщиков. Из жизни любой мафии мы знаем, что киллеров после выполнения ими важного «заказа» заказчики обычно ликвидируют. Но из факта ликвидации киллера подлецом-заказчиком (кажущегося противостояния) вовсе не следует, что киллер — воплощение благородства и возвышенной духовности. Оба играют в одной команде. Так и в политике — только вместо тихого убийства часто разыгрывают шумный спектакль суда. Чтобы окончательно заморочить зрителям-суверенитистам голову.
Так что охранники Милошевича, знай они теорию стаи, могли бы, находясь рядом с патроном, чувствовать себя в безопасности большей, чем все прочие жители Сербии. Другое дело, что когда эти охранники отойдут на безопасное для Милошевича расстояние, они тут же становятся кандидатами в трупы номер один — чтобы было похоже. Не знаю, погиб ли кто их охранников Милошевича — и узнавать не буду, могу и так поспорить, что да.
Об одноразовости использования некоторых персонажей мафий среднего уровня населению планеты знать позволено. Но ведь несложно же догадаться, что и высшие политики подвластны тем же законам! Тайные намерения вождей выдаёт поведение среднего и низшего звеньев их иерархии.
Итак, назначение Милошевича понятно, он тот самый «одноразовый киллер» — но понять это можно только с позиций теории стаи.
Ответ на вопрос о действительной причине нападения на Югославию в 1999 году (да и в Первую мировую тоже) обнаруживается только на третьей, доступной далеко не всем ступени теории стаи.
Бомбёжками планетарные властители — и мне это как зятю главраввина особенно понятно — добивались того, чего и добились: состояния угнетённости у сербов, и их сползания на нижележащую ступень деградации.
Но, похоже, они нас слабо знают. Как было при Наполеоне и Гитлере: вроде вот она, их победа, хаос, пожары, бараны метанации разбегаются — ан откатились «победители». Здесь просматривается грандиозная фигура Учителя.
Когда-нибудь, когда к власти в России вновь придёт, наконец-то, прорусский правитель (за последнюю тысячу лет таковых было лишь двое — прорусский или, что то же самое, прогилейскии правитель в теории стаи назван «Святославом»), к тому же вооруженый теорией стаи, то будет восстановлена справедливость — и будет воздвигнут памятник сербским неугодникам лета 1941-го.
По Москве торчит немало памятников разным скотам, к их прославлению власть имущие обнаружили в себе силы и энергию, а вот по отношению к сербским неугодникам, ценой своих жизней защитивших Россию, желания в себе не обнаружили. Как, впрочем, не обнаружили и по отношению к Святославу (освободившему Русь от Первого еврейского ига).
На памятник сербским неугодникам напрашивается барельеф, казалось бы, к загадкам Первой и Второй мировых войн не относящийся: в дни американских бомбардировок танцующие на мостах сербы!
Что может быть прекраснее презрения к власти мировой стаи?!
Как много людей не побоялись свою жизнь расценить ниже, чем высокие нравственные принципы Вечности!
Мосты в Белграде, если вы помните, были разве что не запружены. В то время как в многосоттысячной «иудо-внутреннической» армии карателей, по численности сравнимой с численностью населения всей Сербии, нашелся всего только один, у кого проснулась совесть и он бескорыстно помог неугодникам. Конечно, это был не американец (что можно ожидать от этой синтетической нации из нравственных уродов, притянувшихся друг ко другу со всех народов мира?), но и не немец, и не англичанин — а француз, офицер-штабист, бескорыстно передававший сербам сведения о планировавшихся военных операциях армии «иудо-внутреннической» стаи.
Словом, картина: мировой центр (полностью выхолощенный), вассалы (редко, но встречаются). Ну, а метанация — точка приложения звериной ненависти и клеветы мировой стаи.
Танцуя на приговорённых к уничтожению мостах, сербские неугодники защищали честь не просто Сербии, но дух метанации вообще, свет самой Вечности, Родины в наиболее возвышенном смысле этого слова.
А представьте такой проект памятника: на постаменте обломки фюзеляжей от двух сбитых над защищавшейся Сербией самолётов — от гитлеровского и от американского. Постамент о четырех сторонах, на одной люди с охотничьими ружьями против людей в эсэсовской форме, на другой — танцующие на мосту люди… С остальными сторонами не знаю. Одну сторону можно отдать под сцены инквизиции (в средние века Америка и Израиль были ещё во чреве инквизиторской Европы), а четвертую оставить подчёркнуто свободной — тем символизируя, что неугодникам принадлежит Вечность.
К фюзеляжам сбитых самолётов, кстати, можно прибавить и связку инквизиторского хвороста.
Что до теории стаи (простых соображений здесь недостаточно), то когда мировая толпа сходила с ума по полям с чуть присыпанными землёй кучами трупов (факт!), и когда все говорили, что войну «иудовнутренническая» иерархия начинает против Милошевича (исторические документы!), — я не поверил. Ни во второе, ни в первое. Теория стаи тому противоречила…
«Казалось бы, факты нам говорят… но по простым соображениям получается…»
Глава пятьдесят пятая из второго тома «Катарсиса» — «Теория стаи» (в первом издании «Россия: подноготная любви»)
«НЕПРАВИЛЬНЫЕ» БОЛГАРЫ БОЛГРАДА
Итак, на планете идут три процесса:
— психологическое расслаивание бытовое и внутригосударственное;
— пространственная поляризация некрофилов и биофилов;
— изменение соотношения «внешников» и «внутренников» на планете как целом.
«Внешники» постепенно истребляются, преимущественно своими же собственными руками, а «внутренники» и неугодники тяготеют к разным территориям (в 41— м были и такие сербы, которые смеялись в лицо тем, кто взял против захватчиков оружие, и уезжали к себе подобным в Америку — им, как и предателям из других народов, там хорошо); «болото» заполняет все.
О, видимо, «странном» итальянце, который вопреки выгоде предпочел остаться в разоренной послевоенной России, и о закономерно прекрасной судьбе его сына упомянуто в главе «Тайна человека, внесшего крест на Голгофу».
Один из классических, но индивидуальных случаев.
А теперь другой, более массовый и не столь персонифицированный.
Место: самый юг Российской империи, угол, составляемый западным побережьем Черного моря и Дунаем, — юг Бессарабии, Буджакские степи (ныне — юго-запад Одесской области близ ее границы с Молдавией и Румынией).
Несмотря на теплый климат и великолепное по красоте, громадное по размерам, вытянутое на несколько десятков километров пресное озеро Ялпуг, Буджакские степи много веков были местом как бы проклятым. Ровная непересеченная местность от Черного моря вглубь материка, отсутствие географических препятствий на востоке и севере обращали эти плодородные места если не в перекресток Европы, то, во всяком случае, в одну из удобных для передвижения больших воинских соединений дорог. Естественно, многие завоеватели и следовавшие за ними толпы волнами перекатывались через Буджакские степи, разрушая и уничтожая все на своем пути. Оставшиеся в живых местные жители разбегались, — и богатейшие земли вокруг красивейшего озера пустовали. На протяжении всей истории человечества только вхождение подобных земель в крупные империи обеспечивало процветание для решившихся на них поселиться. Так и с Буджакскими степями: во второй половине XVIII века Екатерина Великая объявила, что эти земли, отошедшие к Российской империи, теперь уже навсегда переходят во владение династии Романовых и что все, кто желает переселиться в этот край, будут освобождены от налогов в течение 40 лет. Также гарантировалось, что и рекрутов в армию набирать из этого края не будут.
Слова Екатерины Великой возымели действие, и в Буджакские степи хлынули переселенцы из различных европейских стран. Каждый народ селился отдельно, поэтому и появились селения албанские, немецкие, молдавские, гагаузские и даже французские. Были и русские — из староверов, бежавших от безбожных издевательств «новых православных». Здесь старообрядцев называли «липованами» — происходит это странное название, как полагают, от названия лесов, в которых они селились подальше от гонителей.
Процветание переселенцев началось незамедлительно: богаты были не только вскоре распаханные степные земли, но и воды озера; даже овраги вокруг озера в те времена были прекрасным местом для охоты.
Были волны переселения и болгар — но происходили они не по коммерческим соображениям, как то делали остальные переселившиеся сюда народы, но по иным мотивам.
Последняя из «неугоднических» переселенческих волн пришлась на начало XIX века, в эпоху царствования Александра I. Начавшуюся в 1806 году русско-турецкую войну, победоносную для русских, царь, подозревая приближение войны с Бонапартом, стремился поскорее завершить и заключить мир. И мир был заключен — за день до вторжения Наполеона в Россию. При такой поспешности в заключении мира и при том, что и турки не находились в неведеньи о происходящем в Европе и прекрасно понимали причину, по которой Александр I торопится высвободить 60-тысячную Молдавскую армию под командованием адмирала Чичагова, условия мира выгодными для России быть не могли. В частности, русские войска были обязаны оставить уже освобожденные от турок территории Болгарии.
Болгары за столетия турецкой оккупации хорошо прочувствовали на себе, что такое носители истинной веры испытывавшего трудности с женщинами Магомета: болгар безнаказанно резали, грабили, насиловали. Для турок одним из любимых развлечений было, например, запрячь несколько болгарских юношей в повозку и, хлеща их бичом, разгонять повозку так, чтобы ветер свистел в ушах. Словом, издевались в полное свое удовольствие.
Люди таковы, что одним такое с собой обращение нравится, хотя слова могут произносить самые жалостливые, а другим — нет.
Болгары, оставшиеся в Болгарии, не воспользовавшись предоставленной им возможностью перейти под защиту России, выбрали власть турок, разумеется, не из христианского смирения. Истинная причина та, что оставшимся быть объектами унижения подсознательно нравилось — обыкновенный садомазохизм, одно из проявлений стадного мышления.
Те, кому издевательства не нравились по-настоящему, получив возможность уйти, присоединялись к уходящим русским войскам — неугодникам.
Действительно, российская армия, освобождавшая оккупированную турками Болгарию, состояла, в сущности, из двух несмешивающихся категорий людей:
— немецкого генералитета, чуть разбавленного русскими типа предателя адмирала Чичагова, — некрофилическое начало (включая пьянствующее «русское» офицерье);
— рекрутских солдат, в те времена набиравшихся преимущественно из этнических русских, не угодивших помещику или старосте, а также нескольких офицеров типа Кутузова или графа Толстого — пусть разбавленное, но биофильное начало.
Болгары-переселенцы к знати не принадлежали и, в силу уже одного только своего социального положения, общались, естественно, не с «внешническим» генералитетом, а с русскими рекрутскими солдатами. Таким образом, населению приходилось выбирать между турками-некрофилами и рекрутами-биофилами. Да, выбор был именно такой: уходить не в Россию, не к Романовым-немцам, не к русским вообще, но к неугодникам.
Жить, наслаждаясь переживаниями под хлыстами турок, или уйти с рекрутскими солдатами, уйти на Родину?
«Подобное — к подобному», — естественно, вместе с российской армией ушли преимущественно те болгары, которые были склонны к независимости мышления, чуждые немецкой неодушевленной регламентированности. Соответственно, те болгары, которые остались в Болгарии, напротив, были преимущественно противоположной подсознательной ориентированности.
Картина исхода была впечатляющая: семьи болгар — тысячи и десятки тысяч людей — бросали свои хозяйства, и, если были лошади или волы и собственная повозка, то грузили, что можно было увезти, и повозки длинными вереницами присоединялись к обозам войска из русских рекрутов.
Те, кто обнаружил в себе желание уйти, перешли Дунай и в основном осели на берегах большого, в десятки километров длиной озера Ялпуг, а частью ушли дальше, к Азовскому морю, вглубь тогдашней Российской империи, подальше от турок.
На берегу озера Ялпуг был в 1821 году основан город Болград, который и стал своеобразной столицей всего болгарского народа — во всяком случае, центром интеллектуальной и культурной его жизни. И это понятно: ведь турки не успели понять, что оставшимся в Болгарии доверять самовыражение уже вполне можно — оно будет закономерно «внешническим».
Период процветания для болгар Болграда закончился вместе с падением царизма — в 1917 году. В 18-м здесь уже были румыны, которые прославились в Европе тем, что сердце у них расположено не к работе, а к грабежу. Преданность румын Гитлеру не случайна, а столь же психологически закономерна, как и преданность фюреру хорватов.
После почти двадцатилетнего пребывания в Белграде румын территория в 1940 году оказалась под властью Сталина. Энкавэдэшники убивали активнее, чем румыны, и, может быть, отчасти и поэтому тоже, когда союзные с Гитлером румыны (вместе с немцами и хорватами) в 41-м пришли на берега Ялпуга вновь, никакого партизанского движения не было. (Правда, возможны и некоторые другие объяснения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Но Милошевич достиг и ещё одной цели: он дождался, когда ещё более откровенная проамериканская партия внутри страны разжиреет на питательном бульоне страха и ужаса — и отдал ей власть. Формально эта партия выдала Милошевича американцам на демонстративную расправу и с точки зрения суверенитизма это поражение Милошевича — но с точки зрения теории стаи это его, как элемента стаи, победа.
Отдача под суд вовсе не свидетельствует о духовно-нравственной противоположности Милошевича пилотам американских бомбардировщиков. Из жизни любой мафии мы знаем, что киллеров после выполнения ими важного «заказа» заказчики обычно ликвидируют. Но из факта ликвидации киллера подлецом-заказчиком (кажущегося противостояния) вовсе не следует, что киллер — воплощение благородства и возвышенной духовности. Оба играют в одной команде. Так и в политике — только вместо тихого убийства часто разыгрывают шумный спектакль суда. Чтобы окончательно заморочить зрителям-суверенитистам голову.
Так что охранники Милошевича, знай они теорию стаи, могли бы, находясь рядом с патроном, чувствовать себя в безопасности большей, чем все прочие жители Сербии. Другое дело, что когда эти охранники отойдут на безопасное для Милошевича расстояние, они тут же становятся кандидатами в трупы номер один — чтобы было похоже. Не знаю, погиб ли кто их охранников Милошевича — и узнавать не буду, могу и так поспорить, что да.
Об одноразовости использования некоторых персонажей мафий среднего уровня населению планеты знать позволено. Но ведь несложно же догадаться, что и высшие политики подвластны тем же законам! Тайные намерения вождей выдаёт поведение среднего и низшего звеньев их иерархии.
Итак, назначение Милошевича понятно, он тот самый «одноразовый киллер» — но понять это можно только с позиций теории стаи.
Ответ на вопрос о действительной причине нападения на Югославию в 1999 году (да и в Первую мировую тоже) обнаруживается только на третьей, доступной далеко не всем ступени теории стаи.
Бомбёжками планетарные властители — и мне это как зятю главраввина особенно понятно — добивались того, чего и добились: состояния угнетённости у сербов, и их сползания на нижележащую ступень деградации.
Но, похоже, они нас слабо знают. Как было при Наполеоне и Гитлере: вроде вот она, их победа, хаос, пожары, бараны метанации разбегаются — ан откатились «победители». Здесь просматривается грандиозная фигура Учителя.
Когда-нибудь, когда к власти в России вновь придёт, наконец-то, прорусский правитель (за последнюю тысячу лет таковых было лишь двое — прорусский или, что то же самое, прогилейскии правитель в теории стаи назван «Святославом»), к тому же вооруженый теорией стаи, то будет восстановлена справедливость — и будет воздвигнут памятник сербским неугодникам лета 1941-го.
По Москве торчит немало памятников разным скотам, к их прославлению власть имущие обнаружили в себе силы и энергию, а вот по отношению к сербским неугодникам, ценой своих жизней защитивших Россию, желания в себе не обнаружили. Как, впрочем, не обнаружили и по отношению к Святославу (освободившему Русь от Первого еврейского ига).
На памятник сербским неугодникам напрашивается барельеф, казалось бы, к загадкам Первой и Второй мировых войн не относящийся: в дни американских бомбардировок танцующие на мостах сербы!
Что может быть прекраснее презрения к власти мировой стаи?!
Как много людей не побоялись свою жизнь расценить ниже, чем высокие нравственные принципы Вечности!
Мосты в Белграде, если вы помните, были разве что не запружены. В то время как в многосоттысячной «иудо-внутреннической» армии карателей, по численности сравнимой с численностью населения всей Сербии, нашелся всего только один, у кого проснулась совесть и он бескорыстно помог неугодникам. Конечно, это был не американец (что можно ожидать от этой синтетической нации из нравственных уродов, притянувшихся друг ко другу со всех народов мира?), но и не немец, и не англичанин — а француз, офицер-штабист, бескорыстно передававший сербам сведения о планировавшихся военных операциях армии «иудо-внутреннической» стаи.
Словом, картина: мировой центр (полностью выхолощенный), вассалы (редко, но встречаются). Ну, а метанация — точка приложения звериной ненависти и клеветы мировой стаи.
Танцуя на приговорённых к уничтожению мостах, сербские неугодники защищали честь не просто Сербии, но дух метанации вообще, свет самой Вечности, Родины в наиболее возвышенном смысле этого слова.
А представьте такой проект памятника: на постаменте обломки фюзеляжей от двух сбитых над защищавшейся Сербией самолётов — от гитлеровского и от американского. Постамент о четырех сторонах, на одной люди с охотничьими ружьями против людей в эсэсовской форме, на другой — танцующие на мосту люди… С остальными сторонами не знаю. Одну сторону можно отдать под сцены инквизиции (в средние века Америка и Израиль были ещё во чреве инквизиторской Европы), а четвертую оставить подчёркнуто свободной — тем символизируя, что неугодникам принадлежит Вечность.
К фюзеляжам сбитых самолётов, кстати, можно прибавить и связку инквизиторского хвороста.
Что до теории стаи (простых соображений здесь недостаточно), то когда мировая толпа сходила с ума по полям с чуть присыпанными землёй кучами трупов (факт!), и когда все говорили, что войну «иудовнутренническая» иерархия начинает против Милошевича (исторические документы!), — я не поверил. Ни во второе, ни в первое. Теория стаи тому противоречила…
«Казалось бы, факты нам говорят… но по простым соображениям получается…»
Глава пятьдесят пятая из второго тома «Катарсиса» — «Теория стаи» (в первом издании «Россия: подноготная любви»)
«НЕПРАВИЛЬНЫЕ» БОЛГАРЫ БОЛГРАДА
Итак, на планете идут три процесса:
— психологическое расслаивание бытовое и внутригосударственное;
— пространственная поляризация некрофилов и биофилов;
— изменение соотношения «внешников» и «внутренников» на планете как целом.
«Внешники» постепенно истребляются, преимущественно своими же собственными руками, а «внутренники» и неугодники тяготеют к разным территориям (в 41— м были и такие сербы, которые смеялись в лицо тем, кто взял против захватчиков оружие, и уезжали к себе подобным в Америку — им, как и предателям из других народов, там хорошо); «болото» заполняет все.
О, видимо, «странном» итальянце, который вопреки выгоде предпочел остаться в разоренной послевоенной России, и о закономерно прекрасной судьбе его сына упомянуто в главе «Тайна человека, внесшего крест на Голгофу».
Один из классических, но индивидуальных случаев.
А теперь другой, более массовый и не столь персонифицированный.
Место: самый юг Российской империи, угол, составляемый западным побережьем Черного моря и Дунаем, — юг Бессарабии, Буджакские степи (ныне — юго-запад Одесской области близ ее границы с Молдавией и Румынией).
Несмотря на теплый климат и великолепное по красоте, громадное по размерам, вытянутое на несколько десятков километров пресное озеро Ялпуг, Буджакские степи много веков были местом как бы проклятым. Ровная непересеченная местность от Черного моря вглубь материка, отсутствие географических препятствий на востоке и севере обращали эти плодородные места если не в перекресток Европы, то, во всяком случае, в одну из удобных для передвижения больших воинских соединений дорог. Естественно, многие завоеватели и следовавшие за ними толпы волнами перекатывались через Буджакские степи, разрушая и уничтожая все на своем пути. Оставшиеся в живых местные жители разбегались, — и богатейшие земли вокруг красивейшего озера пустовали. На протяжении всей истории человечества только вхождение подобных земель в крупные империи обеспечивало процветание для решившихся на них поселиться. Так и с Буджакскими степями: во второй половине XVIII века Екатерина Великая объявила, что эти земли, отошедшие к Российской империи, теперь уже навсегда переходят во владение династии Романовых и что все, кто желает переселиться в этот край, будут освобождены от налогов в течение 40 лет. Также гарантировалось, что и рекрутов в армию набирать из этого края не будут.
Слова Екатерины Великой возымели действие, и в Буджакские степи хлынули переселенцы из различных европейских стран. Каждый народ селился отдельно, поэтому и появились селения албанские, немецкие, молдавские, гагаузские и даже французские. Были и русские — из староверов, бежавших от безбожных издевательств «новых православных». Здесь старообрядцев называли «липованами» — происходит это странное название, как полагают, от названия лесов, в которых они селились подальше от гонителей.
Процветание переселенцев началось незамедлительно: богаты были не только вскоре распаханные степные земли, но и воды озера; даже овраги вокруг озера в те времена были прекрасным местом для охоты.
Были волны переселения и болгар — но происходили они не по коммерческим соображениям, как то делали остальные переселившиеся сюда народы, но по иным мотивам.
Последняя из «неугоднических» переселенческих волн пришлась на начало XIX века, в эпоху царствования Александра I. Начавшуюся в 1806 году русско-турецкую войну, победоносную для русских, царь, подозревая приближение войны с Бонапартом, стремился поскорее завершить и заключить мир. И мир был заключен — за день до вторжения Наполеона в Россию. При такой поспешности в заключении мира и при том, что и турки не находились в неведеньи о происходящем в Европе и прекрасно понимали причину, по которой Александр I торопится высвободить 60-тысячную Молдавскую армию под командованием адмирала Чичагова, условия мира выгодными для России быть не могли. В частности, русские войска были обязаны оставить уже освобожденные от турок территории Болгарии.
Болгары за столетия турецкой оккупации хорошо прочувствовали на себе, что такое носители истинной веры испытывавшего трудности с женщинами Магомета: болгар безнаказанно резали, грабили, насиловали. Для турок одним из любимых развлечений было, например, запрячь несколько болгарских юношей в повозку и, хлеща их бичом, разгонять повозку так, чтобы ветер свистел в ушах. Словом, издевались в полное свое удовольствие.
Люди таковы, что одним такое с собой обращение нравится, хотя слова могут произносить самые жалостливые, а другим — нет.
Болгары, оставшиеся в Болгарии, не воспользовавшись предоставленной им возможностью перейти под защиту России, выбрали власть турок, разумеется, не из христианского смирения. Истинная причина та, что оставшимся быть объектами унижения подсознательно нравилось — обыкновенный садомазохизм, одно из проявлений стадного мышления.
Те, кому издевательства не нравились по-настоящему, получив возможность уйти, присоединялись к уходящим русским войскам — неугодникам.
Действительно, российская армия, освобождавшая оккупированную турками Болгарию, состояла, в сущности, из двух несмешивающихся категорий людей:
— немецкого генералитета, чуть разбавленного русскими типа предателя адмирала Чичагова, — некрофилическое начало (включая пьянствующее «русское» офицерье);
— рекрутских солдат, в те времена набиравшихся преимущественно из этнических русских, не угодивших помещику или старосте, а также нескольких офицеров типа Кутузова или графа Толстого — пусть разбавленное, но биофильное начало.
Болгары-переселенцы к знати не принадлежали и, в силу уже одного только своего социального положения, общались, естественно, не с «внешническим» генералитетом, а с русскими рекрутскими солдатами. Таким образом, населению приходилось выбирать между турками-некрофилами и рекрутами-биофилами. Да, выбор был именно такой: уходить не в Россию, не к Романовым-немцам, не к русским вообще, но к неугодникам.
Жить, наслаждаясь переживаниями под хлыстами турок, или уйти с рекрутскими солдатами, уйти на Родину?
«Подобное — к подобному», — естественно, вместе с российской армией ушли преимущественно те болгары, которые были склонны к независимости мышления, чуждые немецкой неодушевленной регламентированности. Соответственно, те болгары, которые остались в Болгарии, напротив, были преимущественно противоположной подсознательной ориентированности.
Картина исхода была впечатляющая: семьи болгар — тысячи и десятки тысяч людей — бросали свои хозяйства, и, если были лошади или волы и собственная повозка, то грузили, что можно было увезти, и повозки длинными вереницами присоединялись к обозам войска из русских рекрутов.
Те, кто обнаружил в себе желание уйти, перешли Дунай и в основном осели на берегах большого, в десятки километров длиной озера Ялпуг, а частью ушли дальше, к Азовскому морю, вглубь тогдашней Российской империи, подальше от турок.
На берегу озера Ялпуг был в 1821 году основан город Болград, который и стал своеобразной столицей всего болгарского народа — во всяком случае, центром интеллектуальной и культурной его жизни. И это понятно: ведь турки не успели понять, что оставшимся в Болгарии доверять самовыражение уже вполне можно — оно будет закономерно «внешническим».
Период процветания для болгар Болграда закончился вместе с падением царизма — в 1917 году. В 18-м здесь уже были румыны, которые прославились в Европе тем, что сердце у них расположено не к работе, а к грабежу. Преданность румын Гитлеру не случайна, а столь же психологически закономерна, как и преданность фюреру хорватов.
После почти двадцатилетнего пребывания в Белграде румын территория в 1940 году оказалась под властью Сталина. Энкавэдэшники убивали активнее, чем румыны, и, может быть, отчасти и поэтому тоже, когда союзные с Гитлером румыны (вместе с немцами и хорватами) в 41-м пришли на берега Ялпуга вновь, никакого партизанского движения не было. (Правда, возможны и некоторые другие объяснения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32