https://wodolei.ru/catalog/dushevie_paneli/s-dushem-i-smesitelem/
“Подъем!” – и машину плавно потянуло наверх. Под прозрачным днищем мелькнули макушки немертей-ских лиственниц и оранжевая черепица крыши.
– Где копали Кресс и Ноэль? В каком направлении лететь? – спросил Атлантида.
– Раскоп семь. У бортового компа есть стандартная программа… – Раскоп семь, – повторил Платон. Бортовой комп запрограммирован так, что воспринимает в течение полета голос только одного человека – того, кто скомандовал “подъем”. Если вы хотите передать управление, то надо нажать специальную кнопку. Но он не собирался этого делать. Плавно загудели маршевые двигатели, и макушки деревьев слились в один зеленый ковер. Атлантида откинулся на спинку кресла. – Они сами организовали этот взрыв?
– Как ты можешь говорить такое! – возмутилась Андро.
Да, на ее логику в данном случае рассчитывать не приходится.
– Тебе нравится Ноэль? – Платон попытался зайти с другой стороны.
– Он милый человек, хотя немного слабохарактерный.
– Всем заправляет Кресс, не так ли?
– Крессида… Да, конечно… – В ее голосе мелькнула едва скрытая неприязнь. Как видно, Ноэль говорил правду в тот вечер, когда археолог прилетел на Немертею: женщины не особенно друг друга любили. – А может, супруги тоже поцеловались где-то не в том месте. Или даже занялись любовью? – продолжал рассуждать вслух Платон, прекрасно понимая, что необыкновенно злит Андро.
Она окинула его испепеляющим взглядом – даже слезы, стоявшие до этого в ее глазах, мгновенно высохли.
"Ого, кошечка умеет злиться!” – усмехнулся про себя Атлантида. Ревнует?.. Выходит, у них здесь любовный треугольник? А как же иначе? Красивый мужчина, две молодые женщины…
Зеленый ковер под днищем тем временем вновь распался на вполне различимый узор из редко стоящих деревьев. Глайдер пошел на посадку. Сразу открылась серо-коричневая площадка и посреди воронка, из которой все еще шел дым. Вернее, сизый, с желтыми завитками, слабый дымок. Глайдер опустился рядом с воронкой, и Платон спрыгнул, чуть ли не в яму. Первое, что он увидел, – осколок голубого немертейского мрамора, обугленный и черный. Атлантида принялся обходить воронку по кругу. И тут же споткнулся о гранитное ядро. Точно такое же, какое они видели в колодце “мастабы”.
«Ara!» – мысленно воскликнул профессор. Значит, здесь тоже был колодец, и археологи-любители пыталась его раскопать. И некто поступил с ними точно так же, как накануне – с Атлантидой. Надо было все-таки сказать, что Платон и Андро были в “мастабе”, а не гуляли по лесу. Может быть, Крессида с Ноэлем не стали бы так рисковать? В яму археолог спускаться не стал. Своя шкура ему дорога, чего нельзя сказать о Ноэле. Неужели этот тип не знал, на что шел? Или ради милой женушки готов на все? Дым уже почти рассеялся, и Атлантиде показалось, что на дне он может различить сохранившуюся часть колодца – голубые осколки виднелись не в центре воронки, а немного левее. Андро выбралась из глайдера и с потерянным видом бродила среди обломков.
– Как ты думаешь, они обнаружили вторую “мастабу”? – спросил Платон.
– Я не думаю, я знаю. Здесь ничего не было. Совершенно ничего. Какая-то площадка, мощенная красными и синими плитками.
Она отшвырнула носком ботинка кусок обгорелой плитки.
– Но там внизу был колодец. – Атлантида поднял еще один кусок голубого мрамора. – И также, по всей видимости, закиданный камнями. У местных ребят была такая забава: вырыть колодец, а потом завалить его камнями.
– Часть какого-то очень древнего обряда, – предположила Андро. – Так часто бывает. Когда религия слишком древняя, гуманоиды забывают ее смысл и помнят только сами ритуалы, выполняя их совершенно автоматически. Тем более ведь речь идет о цивилизации, не имеющей письменности.
– Ты думаешь, на Немертее не было письменности? – Профессор позволил себе усмехнуться. – Гуманоиды, создававшие росписи, которые мы видели в царских гробницах, не изобрели письменность?
Вопрос явно вызвал у нее раздражение – как будто Платон намеренно коснулся больного места.
– Полетели обратно, – попросила Андро. – В конце концов, стыдно, что мы вообще находимся здесь, а должны быть рядом… Да, должны быть рядом… Может быть, мы вернемся прежде, чем Кресс заметит наше отсутствие? – спросила она с какой-то совершенно детской надеждой.
3
Но Кресс заметила. Когда археологи вернулись, она с мрачным видом сидела в столовой, держа в руках пустой стакан. Волосы ее были спутаны, а золотые нити потускнели.
– Ну как, осмотрели воронку? – спросила зло.
– Я хотел выяснить причину, – заявил Атлантида твердо, давая понять, что не собирается ни за что извиняться. – Нельзя же постоянно ходить по минному полю.
– Как Ноэль? – дрожащим голосом спросила Андро.
– Более или менее. Ему придется пролежать в реанимационной камере несколько дней. А там посмотрим… – Ее слова вызывали недоумеие – стандартный медицинский блок не рассчитан на помощь при тяжелых ранениях. Или Ноэль не так тяжело ранен, или…
– Надо вызвать хирурга с Ройка, – сказал Платон.
– Хирург с Ройка! – передразнила Кресс. – И во сколько он нам обойдется?
Мне придется продать все, даже лицензию.
– По-моему, вы говорили, что у вас есть кредиты… – На то, чтобы хирург доехал от своего дома до космопорта на Ройке, может быть, и хватит. – Она говорила зло, но при этом старалась не смотреть на Атлантиду.
– А страховка?
Кресс отрицательно покачала головой. Какая глупость – археологи тащатся на заброшенную планету, не имея медицинской страховки. Впрочем, если они собирались скрываться от МГАО, то в этом случае страховка им в самом деле не была нужна.
– Тогда я заплачу, – предложил Атлантида и сам удивился собственной щедрости. Он даже не стал прикидывать, во сколько же это обойдется. Но рассчитывал, что Немертея все окупит. Хотя еще не ведал – как.
– Ценю… – Крессида скривила губы. – То вы удираете, когда может понадобиться ваша помощь, то предлагаете целое состояние. Не могу понять, кто вы. Но это не важно. Я отказываюсь от вашей щедрости.
– Ноэль умрет! – выкрикнула Андромаха, с изумлением глядя на Кресс. В этот раз она даже забыла расплакаться.
– Нам нечем платить. А лицензию я не отдам. Даже за Ноэля. – И она с каким-то непонятным торжеством посмотрела на Андро.
Теперь Платон был почти уверен, что странная археологиня состояла в связи с Ноэлем, Крессида их застукала и таким вот экзотическим способом расправилась с супругом. Впору было вызывать не медицинский, а полицейский патруль. Версия выглядела более чем достоверно. Но ей чего-то не хватало. Опять чего-то не хватало. Какой-то малости… Как и всем другим версиям.
ЕЩЕ ОДИН РИСКОВАННЫЙ ШАГ
1
Атлантида ушел к себе, чтобы попытаться разобраться с происходящим и наметить план дальнейших действий. Первым делом он сделал голограммы белой керамики. При ближайшем рассмотрении она показалась еще больше похожей на критские “белые молочные чаши”. Потом археолог растянулся на кровати, закинул руки за голову и закрыл глаза. Почему-то сразу представились “культурные” орбиты – эллипсы размазанных по орбитам бесчисленных произведений искусства, измельченных и обращенных в пыль, и на этих странных подносах расставлены были белые лепные чаши и черные кувшины Немертеи. А в центре, там, где полагается быть ядру, сидел человек в позе Будды. Глаза его были закрыты, и он улыбался. Платон тряхнул головой-верно, он задремал, но спал лишь несколько мгновений. А спать сейчас не стоит. Никто из трех обитателей Немертеи не внушал ему доверия-всех он подозревал, сам не зная в чем. Планета полна загадок и опасностей. А поведение этой троицы загадочно не меньше… И… И вдруг зазвучала музыка. Она звучала отовсюду – сверху, снизу, из коридора. Пение неземных голосов, звучание неслыханных инструментов. Волна звуков подняла и унесла Платона. Он плыл и плыл, а в хор вступали все новые голоса. Появилось странное ощущение, какое бывает только меж сном и явью когда ты уже не бодрствуешь, но еще не спишь, но стоит уловить этот миг – и сон непременно отступит. Но здесь минута проходила за минутой, а он по-прежнему плыл по граничной черте. По одну сторону лежал один мир, по другую – иной. А он был между, и был абсолютно счастлив. Он падал в сон, но падал без ускорения. И ощущение счастья все нарастало, пока наконец не стало невыносимым. Платон поднялся. Музыка все звучала. Он крикнул – ему ответил хор – десятки, сотни голосов. Атлантида выскочил из комнаты. Побежал. Не сразу сообразил, что бежит не по знакомому коридору, а по длинной галерее. Слева шли колонны из голубого немертейского камня с винтообразными каннелюрами. Галерея сменилась мраморной лестницей, лестница – огромным залом. В полированном зеркальном полу отражались гирлянды неярких светильников то молочно-белых, то розовых, то золотых. И в центре каждого застыла светлая точка-это плавали в воздухе огромные светляки. Зал с трех сторон окружали аркады, потолок был черен и усыпан звездами-только звездами куда более яркими, чем настоящие. Посреди зала стояли два трона из темного дерева. И стены, и колонны аркады оплетали причудливые золотые узоры. Музыка внезапно смолкла. Вместе с тишиной обрушилась тьма, абсолютная, мягкая, бархатистая, мрак слепоты, а не ночи. Когда же Платон вновь что-то смог различать, то увидел, что стоит в столовой. Окна в комнате открыты, и повсюду роились огромные, мелочно-белые светляки. Но им было далеко по размерам и силе свечения до призраков из только что виденной галлюцинации. Атлантида обошел столовую. Прислушался. Тихо. Лишь слабое стрекотание каких-то местных насекомых доносилось снаружи, да еще далеко за холмами кричали то ли птицы, то ли земноводные, и крикам вторил хохот какой-то твари, очень похожий на смех сошедшего с ума астронавта, Может, ему приснились льющиеся отовсюду звуки и этот хор? Атлантида вновь поднялся на второй этаж. На цыпочках подошел к комнате Крессиды. Внутри горел свет – под дверью светилась золотая полоска. Он постучал. Никто не отозвался. Он открыл дверь. Кресс в комнате не было. Кровать была смята. На столе лежал – да, именно лежал, потому что стоять он не мог изначально, – золотой кувшинчик – точно такой же, какой Платон купил у Монтеня. Атлантида воровато оглянулся и подошел к столу. Несомненно, сосуд был почти точной копией Платонова приобретения. Вот только по ободку шли какие-то узоры, в то время как ободок у кувшина Атлантиды был абсолютно гладким. Рядом стояла коробка, и трудно было преодолеть искушение открыть ее. “Настоящий аристократ не борется с искушениями, он ими забавляется”, – мысленно повторил Рассольников одну из своих любимых поговорок и поднял крышку. Внутри лежал черный кувшин. Посредственная керамика покоилась в мягком углублении охранительной коробки, а золотой кувшин валялся на столе…
Атлантида поспешил убраться из комнаты. И вовремя – навстречу ему по коридору шла Кресс. В руках ее была прозрачная бутыль с мутной беловатой жидкостью.
– Не спится… – сказал Платон. – Вот и решил зайти поболтать.
– Мне не до болтовни, – отрезала женщина.
– Я слышал музыку, – начал было он. Она не потрудилась ответить и захлопнула перед его носом дверь.
– Музыка была восхитительная… Почти что Моцарт! – крикнул Платон в закрытую дверь – он был уверен, что Кресс его слышит.
Но ответа не дождался.
2
До рассвета оставалось меньше двух часов. Стоило еще спокойно поспать, но сон улетучился. Каждую клеточку пронизывала радостная энергия, дадае усидеть на месте было трудно, казалось, будто кто-то постоянно толкал в спину. И это ощущение не проходило, а, напротив, с каждой минутой возрастало. Атлантида вернулся к себе. Экран компа был темным, но на управляющей панели светились зеленые огоньки. Комп работал…
– Неужели забыл тебя выключить? – поинтересовался Платон.
– Я включился автоматически. В случае поступления неопознанных сигналов я запрограммирован на включение, – напомнил комп.
– Ну и что же ты обнаружил? Надеюсь, я не зря выложил за новую программу триста кредитов!
– Звучало пятьдесят два различных музыкальных инструмента, не подлежащих идентификации и сто сорок два голоса диапазоном в четыре октавы.
– Каждый голос был диапазоном в четыре октавы или…
– Каждый голос… – уточнил комп.
– Где именно звучали голоса?
– Этого мне установить не удалось.
– Ты записал музыку?
– Записал.
– Воспроизведи…
Комп попробовал. Красиво. Но не так, как прежде. Эффект был совершенно иной. На всякий случай Атлантида выглянул в коридор. Коридор остался обычным коридором старомодного дома в стиле начала Второй Конкисты.
– Помолчи… – велел Платон.
Все, что он сумел выяснить, так это то, что музыка ему не приснилась. И это странное возбуждение, охватившее его с первым звуком музыки, которое все возрастало, теперь стало медленно гаснуть. Так же медленно, как гаснет розоватый пелорский закат…
Атлантида прошелся по комнате. Ему хотелось, чтобы музыка зазвучала вновь. Немедленно хотелось перекопать всю планету. Вытащить из почвы все, что можно, и даже то, что откопать в принципе нельзя. Еще хотелось срочно надавать кому-нибудь по морде. Кому – он точно не знал. Абстрактно хотелось – и все. Потому что никто не вызывал раздражения – даже профессор Брусковский. Разумеется, копать на Немертее опасно. Чтобы это понять, не надо было обладать интеллектом Сократа или Спинозы, достаточно мозгов и Платона Атлантиды. Идти на пролом не следовало, лучше придумать отвлекающий момент и решить, чем можно пожертвовать. Так чем? Или кем?.. Приносить в жертву новенький F-5 5001 профессор не собирался – достаточно, что вчера он был готов заплатить за услуги хирурга с Ройка – безумство, которого Рассольников от себя никак не ожидал. Лучше всего отправить на разведку старенькую модель 2000 робота-землесоса – тогда, может быть, удастся обойтись минимальными потерями. Все, что требуется от этого железного парня (на самом деле не железного, а состоящего из композитных материалов) – так это тихо-мирно урчать в воронке, высасывая землю вокруг колодца и ожидать немирных действий со стороны неизвестных сил противника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Где копали Кресс и Ноэль? В каком направлении лететь? – спросил Атлантида.
– Раскоп семь. У бортового компа есть стандартная программа… – Раскоп семь, – повторил Платон. Бортовой комп запрограммирован так, что воспринимает в течение полета голос только одного человека – того, кто скомандовал “подъем”. Если вы хотите передать управление, то надо нажать специальную кнопку. Но он не собирался этого делать. Плавно загудели маршевые двигатели, и макушки деревьев слились в один зеленый ковер. Атлантида откинулся на спинку кресла. – Они сами организовали этот взрыв?
– Как ты можешь говорить такое! – возмутилась Андро.
Да, на ее логику в данном случае рассчитывать не приходится.
– Тебе нравится Ноэль? – Платон попытался зайти с другой стороны.
– Он милый человек, хотя немного слабохарактерный.
– Всем заправляет Кресс, не так ли?
– Крессида… Да, конечно… – В ее голосе мелькнула едва скрытая неприязнь. Как видно, Ноэль говорил правду в тот вечер, когда археолог прилетел на Немертею: женщины не особенно друг друга любили. – А может, супруги тоже поцеловались где-то не в том месте. Или даже занялись любовью? – продолжал рассуждать вслух Платон, прекрасно понимая, что необыкновенно злит Андро.
Она окинула его испепеляющим взглядом – даже слезы, стоявшие до этого в ее глазах, мгновенно высохли.
"Ого, кошечка умеет злиться!” – усмехнулся про себя Атлантида. Ревнует?.. Выходит, у них здесь любовный треугольник? А как же иначе? Красивый мужчина, две молодые женщины…
Зеленый ковер под днищем тем временем вновь распался на вполне различимый узор из редко стоящих деревьев. Глайдер пошел на посадку. Сразу открылась серо-коричневая площадка и посреди воронка, из которой все еще шел дым. Вернее, сизый, с желтыми завитками, слабый дымок. Глайдер опустился рядом с воронкой, и Платон спрыгнул, чуть ли не в яму. Первое, что он увидел, – осколок голубого немертейского мрамора, обугленный и черный. Атлантида принялся обходить воронку по кругу. И тут же споткнулся о гранитное ядро. Точно такое же, какое они видели в колодце “мастабы”.
«Ara!» – мысленно воскликнул профессор. Значит, здесь тоже был колодец, и археологи-любители пыталась его раскопать. И некто поступил с ними точно так же, как накануне – с Атлантидой. Надо было все-таки сказать, что Платон и Андро были в “мастабе”, а не гуляли по лесу. Может быть, Крессида с Ноэлем не стали бы так рисковать? В яму археолог спускаться не стал. Своя шкура ему дорога, чего нельзя сказать о Ноэле. Неужели этот тип не знал, на что шел? Или ради милой женушки готов на все? Дым уже почти рассеялся, и Атлантиде показалось, что на дне он может различить сохранившуюся часть колодца – голубые осколки виднелись не в центре воронки, а немного левее. Андро выбралась из глайдера и с потерянным видом бродила среди обломков.
– Как ты думаешь, они обнаружили вторую “мастабу”? – спросил Платон.
– Я не думаю, я знаю. Здесь ничего не было. Совершенно ничего. Какая-то площадка, мощенная красными и синими плитками.
Она отшвырнула носком ботинка кусок обгорелой плитки.
– Но там внизу был колодец. – Атлантида поднял еще один кусок голубого мрамора. – И также, по всей видимости, закиданный камнями. У местных ребят была такая забава: вырыть колодец, а потом завалить его камнями.
– Часть какого-то очень древнего обряда, – предположила Андро. – Так часто бывает. Когда религия слишком древняя, гуманоиды забывают ее смысл и помнят только сами ритуалы, выполняя их совершенно автоматически. Тем более ведь речь идет о цивилизации, не имеющей письменности.
– Ты думаешь, на Немертее не было письменности? – Профессор позволил себе усмехнуться. – Гуманоиды, создававшие росписи, которые мы видели в царских гробницах, не изобрели письменность?
Вопрос явно вызвал у нее раздражение – как будто Платон намеренно коснулся больного места.
– Полетели обратно, – попросила Андро. – В конце концов, стыдно, что мы вообще находимся здесь, а должны быть рядом… Да, должны быть рядом… Может быть, мы вернемся прежде, чем Кресс заметит наше отсутствие? – спросила она с какой-то совершенно детской надеждой.
3
Но Кресс заметила. Когда археологи вернулись, она с мрачным видом сидела в столовой, держа в руках пустой стакан. Волосы ее были спутаны, а золотые нити потускнели.
– Ну как, осмотрели воронку? – спросила зло.
– Я хотел выяснить причину, – заявил Атлантида твердо, давая понять, что не собирается ни за что извиняться. – Нельзя же постоянно ходить по минному полю.
– Как Ноэль? – дрожащим голосом спросила Андро.
– Более или менее. Ему придется пролежать в реанимационной камере несколько дней. А там посмотрим… – Ее слова вызывали недоумеие – стандартный медицинский блок не рассчитан на помощь при тяжелых ранениях. Или Ноэль не так тяжело ранен, или…
– Надо вызвать хирурга с Ройка, – сказал Платон.
– Хирург с Ройка! – передразнила Кресс. – И во сколько он нам обойдется?
Мне придется продать все, даже лицензию.
– По-моему, вы говорили, что у вас есть кредиты… – На то, чтобы хирург доехал от своего дома до космопорта на Ройке, может быть, и хватит. – Она говорила зло, но при этом старалась не смотреть на Атлантиду.
– А страховка?
Кресс отрицательно покачала головой. Какая глупость – археологи тащатся на заброшенную планету, не имея медицинской страховки. Впрочем, если они собирались скрываться от МГАО, то в этом случае страховка им в самом деле не была нужна.
– Тогда я заплачу, – предложил Атлантида и сам удивился собственной щедрости. Он даже не стал прикидывать, во сколько же это обойдется. Но рассчитывал, что Немертея все окупит. Хотя еще не ведал – как.
– Ценю… – Крессида скривила губы. – То вы удираете, когда может понадобиться ваша помощь, то предлагаете целое состояние. Не могу понять, кто вы. Но это не важно. Я отказываюсь от вашей щедрости.
– Ноэль умрет! – выкрикнула Андромаха, с изумлением глядя на Кресс. В этот раз она даже забыла расплакаться.
– Нам нечем платить. А лицензию я не отдам. Даже за Ноэля. – И она с каким-то непонятным торжеством посмотрела на Андро.
Теперь Платон был почти уверен, что странная археологиня состояла в связи с Ноэлем, Крессида их застукала и таким вот экзотическим способом расправилась с супругом. Впору было вызывать не медицинский, а полицейский патруль. Версия выглядела более чем достоверно. Но ей чего-то не хватало. Опять чего-то не хватало. Какой-то малости… Как и всем другим версиям.
ЕЩЕ ОДИН РИСКОВАННЫЙ ШАГ
1
Атлантида ушел к себе, чтобы попытаться разобраться с происходящим и наметить план дальнейших действий. Первым делом он сделал голограммы белой керамики. При ближайшем рассмотрении она показалась еще больше похожей на критские “белые молочные чаши”. Потом археолог растянулся на кровати, закинул руки за голову и закрыл глаза. Почему-то сразу представились “культурные” орбиты – эллипсы размазанных по орбитам бесчисленных произведений искусства, измельченных и обращенных в пыль, и на этих странных подносах расставлены были белые лепные чаши и черные кувшины Немертеи. А в центре, там, где полагается быть ядру, сидел человек в позе Будды. Глаза его были закрыты, и он улыбался. Платон тряхнул головой-верно, он задремал, но спал лишь несколько мгновений. А спать сейчас не стоит. Никто из трех обитателей Немертеи не внушал ему доверия-всех он подозревал, сам не зная в чем. Планета полна загадок и опасностей. А поведение этой троицы загадочно не меньше… И… И вдруг зазвучала музыка. Она звучала отовсюду – сверху, снизу, из коридора. Пение неземных голосов, звучание неслыханных инструментов. Волна звуков подняла и унесла Платона. Он плыл и плыл, а в хор вступали все новые голоса. Появилось странное ощущение, какое бывает только меж сном и явью когда ты уже не бодрствуешь, но еще не спишь, но стоит уловить этот миг – и сон непременно отступит. Но здесь минута проходила за минутой, а он по-прежнему плыл по граничной черте. По одну сторону лежал один мир, по другую – иной. А он был между, и был абсолютно счастлив. Он падал в сон, но падал без ускорения. И ощущение счастья все нарастало, пока наконец не стало невыносимым. Платон поднялся. Музыка все звучала. Он крикнул – ему ответил хор – десятки, сотни голосов. Атлантида выскочил из комнаты. Побежал. Не сразу сообразил, что бежит не по знакомому коридору, а по длинной галерее. Слева шли колонны из голубого немертейского камня с винтообразными каннелюрами. Галерея сменилась мраморной лестницей, лестница – огромным залом. В полированном зеркальном полу отражались гирлянды неярких светильников то молочно-белых, то розовых, то золотых. И в центре каждого застыла светлая точка-это плавали в воздухе огромные светляки. Зал с трех сторон окружали аркады, потолок был черен и усыпан звездами-только звездами куда более яркими, чем настоящие. Посреди зала стояли два трона из темного дерева. И стены, и колонны аркады оплетали причудливые золотые узоры. Музыка внезапно смолкла. Вместе с тишиной обрушилась тьма, абсолютная, мягкая, бархатистая, мрак слепоты, а не ночи. Когда же Платон вновь что-то смог различать, то увидел, что стоит в столовой. Окна в комнате открыты, и повсюду роились огромные, мелочно-белые светляки. Но им было далеко по размерам и силе свечения до призраков из только что виденной галлюцинации. Атлантида обошел столовую. Прислушался. Тихо. Лишь слабое стрекотание каких-то местных насекомых доносилось снаружи, да еще далеко за холмами кричали то ли птицы, то ли земноводные, и крикам вторил хохот какой-то твари, очень похожий на смех сошедшего с ума астронавта, Может, ему приснились льющиеся отовсюду звуки и этот хор? Атлантида вновь поднялся на второй этаж. На цыпочках подошел к комнате Крессиды. Внутри горел свет – под дверью светилась золотая полоска. Он постучал. Никто не отозвался. Он открыл дверь. Кресс в комнате не было. Кровать была смята. На столе лежал – да, именно лежал, потому что стоять он не мог изначально, – золотой кувшинчик – точно такой же, какой Платон купил у Монтеня. Атлантида воровато оглянулся и подошел к столу. Несомненно, сосуд был почти точной копией Платонова приобретения. Вот только по ободку шли какие-то узоры, в то время как ободок у кувшина Атлантиды был абсолютно гладким. Рядом стояла коробка, и трудно было преодолеть искушение открыть ее. “Настоящий аристократ не борется с искушениями, он ими забавляется”, – мысленно повторил Рассольников одну из своих любимых поговорок и поднял крышку. Внутри лежал черный кувшин. Посредственная керамика покоилась в мягком углублении охранительной коробки, а золотой кувшин валялся на столе…
Атлантида поспешил убраться из комнаты. И вовремя – навстречу ему по коридору шла Кресс. В руках ее была прозрачная бутыль с мутной беловатой жидкостью.
– Не спится… – сказал Платон. – Вот и решил зайти поболтать.
– Мне не до болтовни, – отрезала женщина.
– Я слышал музыку, – начал было он. Она не потрудилась ответить и захлопнула перед его носом дверь.
– Музыка была восхитительная… Почти что Моцарт! – крикнул Платон в закрытую дверь – он был уверен, что Кресс его слышит.
Но ответа не дождался.
2
До рассвета оставалось меньше двух часов. Стоило еще спокойно поспать, но сон улетучился. Каждую клеточку пронизывала радостная энергия, дадае усидеть на месте было трудно, казалось, будто кто-то постоянно толкал в спину. И это ощущение не проходило, а, напротив, с каждой минутой возрастало. Атлантида вернулся к себе. Экран компа был темным, но на управляющей панели светились зеленые огоньки. Комп работал…
– Неужели забыл тебя выключить? – поинтересовался Платон.
– Я включился автоматически. В случае поступления неопознанных сигналов я запрограммирован на включение, – напомнил комп.
– Ну и что же ты обнаружил? Надеюсь, я не зря выложил за новую программу триста кредитов!
– Звучало пятьдесят два различных музыкальных инструмента, не подлежащих идентификации и сто сорок два голоса диапазоном в четыре октавы.
– Каждый голос был диапазоном в четыре октавы или…
– Каждый голос… – уточнил комп.
– Где именно звучали голоса?
– Этого мне установить не удалось.
– Ты записал музыку?
– Записал.
– Воспроизведи…
Комп попробовал. Красиво. Но не так, как прежде. Эффект был совершенно иной. На всякий случай Атлантида выглянул в коридор. Коридор остался обычным коридором старомодного дома в стиле начала Второй Конкисты.
– Помолчи… – велел Платон.
Все, что он сумел выяснить, так это то, что музыка ему не приснилась. И это странное возбуждение, охватившее его с первым звуком музыки, которое все возрастало, теперь стало медленно гаснуть. Так же медленно, как гаснет розоватый пелорский закат…
Атлантида прошелся по комнате. Ему хотелось, чтобы музыка зазвучала вновь. Немедленно хотелось перекопать всю планету. Вытащить из почвы все, что можно, и даже то, что откопать в принципе нельзя. Еще хотелось срочно надавать кому-нибудь по морде. Кому – он точно не знал. Абстрактно хотелось – и все. Потому что никто не вызывал раздражения – даже профессор Брусковский. Разумеется, копать на Немертее опасно. Чтобы это понять, не надо было обладать интеллектом Сократа или Спинозы, достаточно мозгов и Платона Атлантиды. Идти на пролом не следовало, лучше придумать отвлекающий момент и решить, чем можно пожертвовать. Так чем? Или кем?.. Приносить в жертву новенький F-5 5001 профессор не собирался – достаточно, что вчера он был готов заплатить за услуги хирурга с Ройка – безумство, которого Рассольников от себя никак не ожидал. Лучше всего отправить на разведку старенькую модель 2000 робота-землесоса – тогда, может быть, удастся обойтись минимальными потерями. Все, что требуется от этого железного парня (на самом деле не железного, а состоящего из композитных материалов) – так это тихо-мирно урчать в воронке, высасывая землю вокруг колодца и ожидать немирных действий со стороны неизвестных сил противника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45