И в тот раз, когда к нему явились Афанасьевы ревизоры, он лежал y себя больным. Теперь Исхира дал по просьбе Афанасия письменное заверение для властей, что никакого нападения на него не было.
Но обвинения собирались «пачками», на запас: провалится одно — устоит другое. Будто Афанасий убил мелитианского «епископа» Арсения, a руку убитого приберег себе для колдовства. Чтобы избежать фактической проверки выдумки, клеветники спрятали самого Арсения в одном монастыре. Но агенты Афанасия нашли Арсения, и тот письменно просил прощения y Афанасия.
A враги Афанасия так рассчитывали на полицейское подтверждение этих грубых криминалов, что даже собрались в Кесарии Палестинской в достаточном количестве, чтобы сразу создать инициативную соборную группу, чтобы собрать и другие подписи для скорого осуждения Афанасия. Этому лжесоборику пришлось разойтись ни с чем. Константину все это было доложено. Как истинный джентльмен, он возмутился этой низостью и даже специально написал Афанасию благосклонное письмо. Под этим впечатлением в это время (334) даже глава мелитиан Иоанн Аркаф присоединился к Афанасию. Но дежурные интриганы при дворе без труда вновь переделали неумного Иоанна из сторонника во врага Афанасия. После этого, в 335 г., мелитиане вновь пристали к арианам в борьбе против Афанасия.
Тирский собор 335 г.
B 335 г. наступил 30-летний юбилей единодержавного царствования Константина. K этому сроку подгонялся ряд торжеств. Заканчивалась постройка базилики над гробом Господним в Иерусалиме. Константин созывал епископов на собор в Иерусалиме не только для торжества освящения базилики, но и для решения «египетских споров». Успех в свое время собора в Никее был для Константина незабываемым и переживался им мистически. Все, что загадочно «не клеилось» y него в церковной области, ему, казалось, удастся разрешить мистикой собора, в мистической атмосфере восстановления гроба Господня. Но предваряющий богослужебные церемонии деловой собор назначался все-таки в недалеком, но удобном для размещения гостей приморском Тире. Все враги Афанасия, почти два года тому назад раздосадованные неудавшимся собором в Кесарии, были теперь налицо.
B императорском письме-указе поручалось устроить искомый церковный «мир» (стократно мелькающий мираж и манящий римское сердце Константина на pax romana). Гармония сердца Константина тут дополнялась и властным аккордом угрозы, что нежелающие явиться на соборное разбирательство будут доставлены силой. Намек в сторону Афанасия. A его представитель Макарий, которого обвинение рисовало насильником, даже прямо был в Александрии взят под арест и в легких кандалах доставлен в Тир. Замещать лицо императора на соборе был назначен комит («граф») Флавий Дионисий. Афанасий понимал, что теперь и пред императором он поставлен в положение подсудимого. Противясь этой искусственно создаваемой роли, Афанасий прибыл на собор в окружении своих 50 египетских епископов. Так ему подобало по его местному архиепископскому положению. B других архиепископских округах (Иерусалим, Эдесса, Антиохия, Кесария Каппадокийская, Ефес, Ираклия) епископы этих областей не все одинаково тяготели к своим областным (диоцезальным) центрам. Нравы и обычаи Египта были другие. Здесь свой столичный Александрийский архиепископ мыслился уникальным, несравнимым для всех прочих главой. Все другие епископы мыслились в стиле древних хорепископов. Это была своего рода пресвитерская масса около одного вождя. Но от комита — заместителя императора получилось указание, что в данном случае этой соборной полноты от Египта не требуется и этой египетской массе не будет дано голоса.
Между тем голоса, враждебные Афанасию, видимо, тщательно подбирались. Именно тут впервые появились на сцене два молодых епископа с чертами авантюристского характера. To были Урсакий и Валент из Паннонии. Урсакий был епископом Сингидуна (Белград), a Валент — Мурсии (в будущей Венгрии). Оба были ревностные ученики самого Ария, когда тот жил в этих краях (Иллирия) в ссылке.
Заседания собора в Тире открылись. Сделан вид, что на повестке нет никакого вопроса ? вере и догматах, a просто египетский конфликт Афанасия с мелитианами.
Мелитиане утверждали, что и выборы, и поставление Афанасия совершились вопреки сговору с ними, чтобы предварительно устранить все недоразумения сторон. He видя этого, мелитиане после избрания Афанасия не захотели воссоединиться с ним. Тогда Афанасий, пользуясь своим правом архиепископа как соучастника в цивильной власти над Александрийской областью, прибег к силе. Некоторые мелитиане были арестованы, другие биты полицейскими розгами. Исхира вновь соединился с врагами Афанасия. Жаловался, что Афанасий подверг его тюремному заключению, и вновь согласился, чтобы шумели ? поверженной евхаристической чаше. На поднятое дело об убийстве Афанасием Арсения и употреблении руки последнего для колдовства Афанасий предусмотрительно привез Арсения с собой и предъявил его собору живого и с обеими руками. Чем на это возразить? Клеветники, однако, возражали. Ссылались на террор Афанасия. Объясняли, что афанасиев епископ Плусиан спалил дом y Арсения, засадил его в карцер и там подверг избиению. Арсений бежал через окошко и скрывался, a потому и сторонники Арсения искренно оплакивали его как загубленного до смерти. Они не виноваты в сознательной клевете. Члены собора, пойманные в клевете, с искусственной взвинченностью кричали на Афанасия: «Истязатель! колдун! недостоин быть епископом!» Повинуясь чьим-то приказательным жестам, слуги вывели Афанасия из залы. Афанасию теперь было ясно, что его личная свобода висит на волоске. Как искушенный в боях человек, он решил скрыться и бежать. Он узнал, конечно, что было постановлено на этом бурном заседании. A именно: подтвердить новыми утонченными данными фантасмагорию заколебавшегося обвинения и для этого послать в Египет срочную проверочную комиссию. Набирали ее не формально, a в кулуарах специально из врагов Афанасия, не допустив в нее никого из его сторонников. Александр Фессалоникский и все 50 египетских епископов были возмущены этим явным насильничеством. Комиссия, прибывшая в Александрию, не приняла в свой состав никого из клира Афанасия. Префект Египта Филагрий оказал всяческое содействие комиссии. Все закончено было быстро и тайком. За хороший подкуп чиновник александрийской префектуры написал нужный отчет. Комиссия скоро вернулась в Тир. Афанасий не был настолько наивным, чтобы пассивно отдать себя в руки врагов. Изгнанный с заседания, он безотлагательно скрылся.
Как оказалось, он поместился в груженной лесом барже, идущей в Константинополь. Тирский собор между тем заочно низложил Афанасия и воспретил ему въезд в Египет. Немедленно извещен был ? соборном суде император, епископат и Александрия. Епископам циркулярно предписывалось немедленно порвать с Афанасием. Самое бегство Афанасия теперь вменялось ему в вину и объявлялось доказательством виновности. Заодно вменялась в вину неявка Афанасия и на несостоявшийся раньше их собор в Кесарии Палестинской. Виновность Афанасия в деле Исхиры признавалась теперь установленной. Иоанн Ариаф и все мелитианские епископы приняты в сущем сане.
Собор с сознанием исполненного долга отправился в Иерусалим и там совершил торжество освящения нововоздвигнутого храма над гробом Господним. При этом Евсевий Кесарийский, как историк и археолог, произнес речь. На радостях заседания собора здесь продолжались и решения его были щедрыми. Предложенное самим Константином, упомянутое уже нами «исповедание веры» Ария и Евзоия, с грубыми для нас теперь двусмысленностями, признано было достаточным. He только Арий и Евзоий, но и все вообще ариане, подписывающие эту формулу, принимались в церковное общение. Обо всех этих щедрых решениях соборяне спешат известить императора, зная, что они угодят ему картиной достигнутого «мира». И какой малой ценой! Стоит убрать одного неудобного человека, и вот вся церковь — едина! Доказывается это на опыте. Увы, опыт ограниченный. Рим и весь Запад не спрошены. Как не спрошена еще и сама церковь , вся широта и глубина ее, ибо самый собор еще не церковь . По римскому, юридическому, латинскому пониманию достаточно формы собора. Мистика Востока требует еще проверки на опыте исторической жизни церкви. Если церковь на опыте изжила волнение, успокоилась, вот эта опытная рецепция и есть последняя инстанция соборности , a не один только обряд собора.
Тайно прибыв в Константинополь, св. Афанасий получил аудиенцию y императора. Тот c характерной для него царской возвышенностью над партийными пристрастиями сразу почувствовал отталкивающую узость судящих и послал в Иерусалим требование, чтобы собор благоволил пожаловать к нему, a он уже сам тут рассудит, кто прав, кто виноват. Собор поспешил откликнуться на это нетерпение Константина спокойно, «по чину», как полагалось солидной делегации с чтимым императором Евсевием Кесарийским во главе. Это рассчитано было на «снискание благоволения» Константина в атмосфере наступившего 30-летия его царствования. Евсевий Кесарийский действительно был тут задержан специально для произнесения похвальной речи в честь императора. Воспользовавшись замедлением дела ? формальном одобрении и утверждении деяний Тирско-Иерусалимского собора, делегаты опять начали перетряхивать затасканные материалы ? чаше Исхры и прочее. Но, видя невнимание, начали выдумывать новые обвинения против Афанасия, будто он злостный виновник происходящих иногда перебоев в доставке нильского зерна и муки, без чего не могла жить новая босфорская столица. Был бы неумен Константин, если бы поверил этой пошлой выдумке. Но императора-мистика, верившего в свое провиденциальное назначение умиротворителя тогдашней вселенной (orbis terrarum, ?????????), действительно раздражила противоположная ему по характеру психика Афанасия: абсолютно бескомпромиссная, математически точная верность никейскому термину «единосущный», каких бы противных бурь это не вызывало. Константину самому в Никее импонировал этот термин по закулисному замыслу тех же — Афанасия, Осия и Александра. Но он понимал и переживал значение этого термина по-иному, не теоретически, a «прагматически», в духе американского «прагматизма». Раз теперь «омоусиос» не соединяет богословов, a разделяет, то, стало быть, оно отслужило свою службу — «в отставку» его! Константин и решил поступить тем же методом, как и после Никеи: упорствующих в отставку, в ссылку, впредь до усмотрения. Афанасий сослан далеко с Востока на Запад, на средний Рейн, в город Augusta Trevirorum (Трир). Делегаты Тирско-Иерусалимского собора убедили Константина, что подрывать авторитет этого собора недопустимо. Афанасий просто «неспокойный человек». Это была первая большая победа скрытых ариан, a за ними — надо это признать — и большинства епископов всего Востока. Они были совсем не арианами, a только старомодно, консервативно рассуждавшими людьми. Небиблейский, чисто философский термин «омоусиос» казался им лишним, обременительным. Александру, епископу Константинопольскому, дан был приказ — формально принять Ария в общение с церковью. Но случилось так, что Арий не удостоился этой чести. Он умер скоропостижно, как говорится в просторечии, от разрыва сердца. И по свидетельству Макария, Афанасиева «посла» в Константинополе, случилось это с Арием в отхожем месте. Несомненно, благоразумие императора удержало торжествующих врагов Афанасия от нетактичной спешки в замещении его на Александрийской кафедре. Паства волновалась, протестовала. Сам великий преподобный Антоний из пустыни не раз писал императору в защиту Афанасия. Власти, однако, не бездействовали. Четырех наиболее шумных пресвитеров власти арестовали и выслали. Император писал, обращаясь к клиру, к девственницам и всем верным, убеждая быть спокойными, что он не пойдет навстречу анархии и крикам толпы, что суд над Афанасием был законным судом собора. Отвечая преподобному Антонию, Константин признавал, что на деле бывают судьи и пристрастными, но невероятно, чтобы столь многочисленный собор епископов, просвещенных и мудрых, мог осудить невинного. Афанасий просто человек гордый, бесцеремонный, вздорный. Когда наш мудрый Филарет одному светскому собеседнику, отвергавшему правоту какого-то судебного приговора, возразил: «Суд не ошибается», тот заметил: «Владыко, Вы забыли суд над Иисусом Христом». Филарет вздохнул и покаянно признался: «В эту минуту меня Господь забыл…»
Мелитиане ликовали. Исхиру возвели в епископы. B его деревне ему построили даже церковь с помощью казенных муниципальных сумм.
Маркелл Анкирский
Торжествующие «евсевиане» (Евсевий Никомидийский теперь был главным вождем их) решили после Афанасия добить и выдающегося соратника его Маркелла, маститого епископа Анкирского. Маркелл уже за 10 лет до Никеи стал епископом. B Анкире сначала намечалось и собирание I собора. B Никее, в союзе с римскими легатами, он играл выдающуюся роль.
И после Никеи Маркелл выступил с обширным опровержением ариан. Арианство нашло себе доктринера — агитатора Астерия. Он был из Каппадокии, ритор, т.е. учитель словесности. Во время Диоклетианова гонения оказался в числе lapsi, поэтому не был принят в клир. Теперь он объезжал Восток с публичными лекциями в защиту ариан. На его лекции собирались и язычники и со злорадством осведомлялись, как «расцапались» между собой христиане. Кроме лекций Астерий издал и книжку «Синтагматион» («Сводка») с подбором противоникейских цитат из Оригена, Павлина Тирского, Евсевия Никомидийского и др. Маркелл в своих опровержениях лжи арианской не щадит старые авторитеты, раз они не доросли, не доразвились до новой фазы раскрытия догматов. Маркелл не консерватор. Он смелый эволюционист, и от имени раскрывшихся в церкви догматических истин он громил людей отсталых. Он пишет: «Ваш Павлин (т.е. Тирский) едва ли оправдается на том свете за те урезки, с какими он приводит выдержки из Оригена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16