Когда он снова хотел поговорить с ней и сказал об этом слуге, тот принес ему записку.
«Я сказала тебе все, что могла, и не могу прибавить больше ничего. Сегодня ночью я приду к тебе, чтобы получить ответ. Подумай хорошенько».
– Вы принадлежите к касте? – неожиданно спросил Швиль слугу. Швиль нисколько не сомневался в том, что постороннему Марлен не доверила бы такого поручения. Но Агостино нельзя было вывести подобным вопросом из равновесия.
– Синьор говорит о вещах, которые мне совершенно непонятны, – коротко сказал он и ушел, не дожидаясь ответа.
«Значит, сегодня вечером», – подумал Швиль, когда он остался один. Сегодня он должен принять решение. Марлен или палач? Какой странный выбор! Время до прихода Марлен Швиль провел в странном состоянии. Его охватило удивительное равнодушие. Он не мог ни думать, ни читать: перелистывал страницы книги, не понимая ее содержания. Лежал в шезлонге, жмурясь от солнца, в десятый раз делал попытки прийти к какому-нибудь решению, но снова терял нить и должен был начинать снова. Наконец он отказался от дальнейших попыток. Когда наступил вечер, он сел против двери и сидел до тех пор, пока она не отворилась.
В дверях показалась Марлен. На ней было белое кружевное платье, а на ногах красные сафьяновые сандалии, застежки которых представляли собой розы из чеканного золота. Во рту она держала малахитовый мундштук с сигареткой. На тонких пальцах сверкали кольца, от которых шли тонкие золотые цепочки к браслетам. Она казалась сегодня серьезнее, чем обычно: между бровей то появлялась, то исчезала складка.
– Ты хотел говорить со мной, мой друг? – спросила она с хорошо разыгранным безразличием.
– Мне кажется, что нам обоим надо поговорить, – ответил Швиль.
– Как хочешь, дело не в этом. Что ты можешь мне сообщить?
– Я узнал от слуги…
– Я знаю, и что же?
– Я решил… – он замолчал.
– Что ты решил, милый?
– Что я ничего не буду делать, пока не узнаю задачи и цели «Бесстрашных».
– У нас никто не может ставить условий. То, что я приказываю, исполняется беспрекословно – и баста.
– А если дело идет о преступлении?
– Даже тогда. Я могу только уверить, что никакой закон не охраняет так жизнь и имущество граждан, как «Бесстрашные». Я не жалею ни времени, ни денег, чтобы охранять своих людей.
– Довольно, Марлен, я понял.
– И как гласит твой ответ?
– Я отказываюсь.
– Ты с ума сошел!
– Может быть.
– Тогда прощай. – Она протянула ему руку.
– Прощай, Марлен. Я больше не буду тебе в тягость.
Она не ответила и ушла, даже не посмотрев на него.
Швиль бросил последний взгляд на обстановку, в которой он провел столько мучительных, но безопасных дней. Он сразу же покинул дом. Отойдя довольно далеко, он вынул из кармана карточку, которую дала Элли. Теперь он может прибегнуть к ней.
Дом, который он искал, лежал в стороне, в грязной и пустынной местности. Он не нашел звонка и должен был постучать в занавешенное окно. Женщина с седыми волосами и большими черными глазами посмотрела на него. Вместо того, чтобы сказать что-нибудь, он показал карточку Элли. Женщина отодвинула засовы и провела Швиля через маленькую белую кухню по узкой лестнице наверх, в маленькую комнату. Там она зажгла лампу, завесив окно скатертью. Затем, не говоря ни слова, вышла.
Спустя четверть часа Элли вошла в комнату. Ее глаза сердито сверкали и в движениях сквозило нетерпение. Швиль встал.
– Послушайте, господин Швиль, если бы я знала, что вы так скоро прибегнете к моей карточке, то вы не получили бы ее, – воскликнула она.
– Но, фрейлейн Элли, разве я мог знать, что уже сегодня буду в безвыходном положении?
– Если бы вы знали, – ответила она спокойнее, – с какой опасностью сопряжена для меня подобная встреча!
– Об этом я не подумал, фрейлейн Элли: иначе я бы не поступил так. Но в чем заключается для вас опасность?
– Ах, оставьте лишние вопросы, я не могу долго задерживаться. Итак, что случилось?
– Я оставил Марлен во второй раз, и это уже навсегда.
– Вы с ума сошли! Разве вы не знаете…
– Я все знаю, фрейлейн Элли, – перебил он ее, – и именно поэтому я не хочу принадлежать к «Бесстрашным».
– Вот как, вы знаете уже все?
– Да, я знаю довольно много и меня удивляет только…
– …Что я принадлежу к касте?
– Да, вы правы. Все эти дни я много… и с большой печалью думал о вас.
Она ласково взглянула на него и вздохнула.
– Я вас тоже не забыла, – ответила она. – Я приготовила вам паспорт…
– Фрейлейн Элли! На самом деле?
– Да, но человек, изображенный на фотографии, носит короткую бородку. Вы должны отрастить ее прежде, чем сможете перейти границу.
– Но где же мне найти убежище так надолго? Я ведь не могу оставаться здесь…
– Вы поедете к озеру Гарда в Санта Феличе: там есть у меня в деревне знакомая, где вы можете пожить некоторое время.
Он с восхищением пожал ей руку.
– Фрейлейн Элли, я чувствую, что вас давит страшная тяжесть – поедемте вместе.
– Нет, нет, еще нельзя. Вы должны найти на земле такое место, где мы были бы в безопасности. «Бесстрашные» распространены по всему свету, и если они нас найдут…
Она внезапно замолчала и потушила свет.
– Тише, – прошептала она и осторожно отодвинула с окна скатерть.
– Что-нибудь случилось?
– Нет, мне только показалось, что я слышу шаги, но я ошиблась. Не зажигайте огня. Через час приходите к палаццо Лазурного Берега. Оставайтесь на северной стороне, где темнее всего. Там я дам вам все, что вам нужно. Теперь я пойду, но вы выйдете из этой комнаты только через десять минут.
После этого Элли исчезла.
Швиль был счастлив найти в своем положении друга. Что Элли искренне желала ему добра, в этом он не сомневался. Значит, она тоже была в руках Марлен. Что же другое мог означать ее тяжелый вздох, и почему она так боялась? Его зависимость от Марлен была понятна: она спасла его от смерти. Но почему Элли оказалась в сети у Марлен? Почему Марлен имела на девушку такое влияние?
«Может быть здесь играет роль вознаграждение, – подумал он. – Но почему она тогда не отказывалась от работы, если та была ей слишком тяжела? Почему она не могла бежать?» Швиль ничего не понимал, ни на один из вопросов у него не было ответа. Он вышел из дома, предусмотрительно подняв воротник.
Только после полуночи он окольными путями по маленьким улочкам добрался до дворца. Глубоко засунув руки в карманы, как ночной гуляка, он прошелся по северной стороне. Он уже почти достиг места, где должен был встретиться с Элли, как вдруг услышал за собой поспешные шаги. Он неуверенно оглянулся и от страха едва мог двинуться дальше, потому что двое людей, шедших без сомнения к нему, были полицейские. Однако Швиль сохранил достаточно присутствия духа, чтобы не ускорять шагов. Это сразу бросилось бы в глаза. Может быть, оба спешили и поэтому так торопились. Как они могли узнать его в темноте? Так внушал себе Швиль мужество до того момента, пока сильные руки не схватили его, и один из полицейских не сорвал у него с головы шляпу.
– Это Курт Швиль! – торжествующе сказал он.
– Это ошибка! – отчаянно протестовал Швиль. Но он сам не надеялся, что ему поверят. И действительно, они только рассмеялись. Они долго хохотали, прежде чем успокоиться.
«Все потеряно! Палач победил», – мелькнуло в мозгу Швиля. Он шел, как будто его уже теперь вели на эшафот: он не мог бежать вместе с полицейскими, и они наполовину волокли его. Рядом с собой он слышал их тяжелое дыхание. «Милая Элли, – пронеслось в его мозгу, – спасение было так близко, что, казалось, стоило протянуть руку».
Вдали показалась светящаяся вывеска полицейского участка. О бегстве нечего было и думать. Полицейские так крепко держали его, что он едва мог пошевелиться. Он не мог оторвать взгляда от приближающейся вывески. За ней было начало конца. Вот они уже подошли, виден освещенный подъезд. Теперь еще только пятнадцать, десять, пять шагов, и они уже пришли. Швиль невольно повернулся влево, к двери, но его спутники, к его немалому удивлению, протащили его дальше.
– В комендатуру! – сказал один полицейский.
Значит, они не доставят его в участок, тем хуже. Вдруг оба остановились перед винным погребом. Ну да, они устали. Здесь, наверное, и по ночам можно было утолить жажду. Они сошли вместе с ним по каменной лестнице вниз и постучали. Старик-итальянец открыл дверь и провел их в погреб. При свете свечей виднелось много народу, которые сидели за стаканами вина.
Полицейские отпустили Швиля и направились к стойке, где сразу же завязали разговор с хозяином. О своем пленнике они, по-видимому, совершенно забыли, потому что разговор становился все оживленнее. Они даже повернулись к Швилю спиной с таким спокойствием, как будто приковали его. Швиль мгновение раздумывал. Что ему осталось терять, в конце концов? Он сделал несколько осторожных шагов по направлению к выходу. Этот маневр не был замечен его преследователями; он шагнул еще, дотронулся уже до засова на двери и отодвинул его в сторону. Проскользнув в образовавшуюся щель, он осторожно затворил за собой дверь и двумя прыжками очутился наверху. Задыхаясь, он выбежал на улицу и побежал, постоянно поворачивая, чтобы сбить с толку возможных преследователей. Измученный, весь в поту, он достиг, наконец, дома, где незадолго до того встретился с Элли. Свет за окном больше не горел, старуха уже наверное спала. Он осторожно постучал в стекло. К его удивлению, женщина сразу же высунула голову, как будто только и ждала этого.
– Меня преследуют, впустите, ради Бога, – взмолился Швиль.
– Я не могу вам открыть, уходите, откуда пришли. Вы навлекли на синьору Элли сегодня несчастье, – гневно сказала она и снова хотела захлопнуть окно. Но Швиль положил между рамами руку. Он должен был узнать, что случилось с девушкой.
– Что произошло? Скажите!
– И вы еще спрашиваете? Когда она пошла к дворцу Лазурного берега, чтобы встретиться с вами, на нее напали и утащили: теперь вы ее больше никогда не увидите.
– Напали, кто же? – спросил он.
– Вы еще спрашиваете кто? «Бесстрашные», разумеется, – прошипела она и, сбросив его руку, захлопнула окно.
Совершенно расстроенный, Швиль пошел дальше. В эту минуту он забыл, что сам находится в такой же опасности, как и Элли. Он думал не о себе, а только о ней. Его собственная судьба стала ему безразличной. Но когда он услышал позади себя шаги, эгоизм снова проснулся в нем.
Может ли он сожалеть об этой девушке? Нет, для этого у него нет времени. Снова началось дикое бегство по пустынным улицам. С ужасом он заметил, что его подметки сильно стучали под широкими сводами старых дворцов. Он прислонился к стене, сорвал с ног туфли и продолжал бежать в одних носках.
Неровные камни старого города изранили его ноги в кровь и причиняли жестокую боль, но он продолжал бежать. Во всей Генуе был только один-единственный дом, в котором он мог спастись – дом его врага. Когда он наконец достиг портала ее дворца, его силы уже подошли к концу, и только страх быть снова пойманным придал ему достаточно энергии, чтобы взобраться на лестницу. Действительно, по виду он не походил больше на человека. Из широко раскрытого, прерывисто дышащего рта свисал язык, волосы длинными прядями прилипли к мокрому лбу, а израненные ноги судорожно дергались при каждом прикосновении к камням. Когда слуга открыл дверь, Швиль упал ему на руки, и тот притащил его в спальню, потому что не мог отнести на руках.
Вскоре в комнату пришла Марлен, остановилась перед кроватью и провела рукой по его лбу. Курт открыл глаза и встретился с ее равнодушным взглядом. В уголках ее губ змеилась чуть заметная улыбка, но Швиль, хорошо знавший ее лицо, заметил ее.
– Ну, мой милый, у меня все-таки лучше, а? – спросила она.
– Где Элли? – крикнул он и попытался встать, но бессильно упал на подушки.
– Спи, отдохни. Ты совсем сошел с ума, – холодно ответила она.
– Где Элли? Скажи, или…
– Или? – вызывающе спросила она и уперлась руками в бока. Он знал этот жест, к которому она прибегала в минуту гнева.
Секунду он не мог найти ответа. Чем мог грозить он, которому угрожало все?
– Прости, Марлен, но мне очень хотелось бы это знать, – пробормотал он и закрыл глаза, чтобы не смотреть на нее.
– Какое тебе дело до девушки, и откуда я должна знать, что с ней случилось? Она, наверное, дома. Но не заботься о других людях, если хочешь сохранить свою голову, а что ты хочешь еще жить, это видно без сомнений. Достаточно посмотреть на тебя!
Она вышла из комнаты и с силой хлопнула дверью.
В своем будуаре Марлен закурила сигаретку, улеглась на шелковые подушки, пестрой и мягкой горой заполнявшие один угол комнаты, и закинула руки за голову, следя за уходящим дымом. Она была довольна: «Бесстрашные» нашли сегодня ночью еще одного брата, брата, который мог многое сделать.
В остерии, из которой бежал Швиль, оба полицейских продолжали еще сидеть за стаканом вина. Теперь на них были штатские костюмы. Мундиры лежали в свертке на соседнем стуле. Оба от души смеялись над бегством пленника, за которым они наблюдали в висевшем напротив зеркале. Потом они рассказали друг другу про приключения Швиля во время его первого бегства, потому что один был человеком в панаме, которому Швиль дал пощечину, а второй – бледным молодым человеком, заговорившим с ним в поезде и на улице.
– Если бы я не знал, что он станет «Бесстрашным», я бы посчитался с ним сегодня за эту пощечину, – сказал один. Потом, налив еще вина, чокнулся с товарищем и прибавил: – За здравие нового «Бесстрашного»!
Весь следующий день Швиль провел в кровати. Он чувствовал себя разбитым. Происшествия предыдущей ночи доказали ему, что его любовь к жизни сильнее чего бы то ни было. Нет, больше он не будет обманываться. Он хотел жить любой ценой. Элли? Да, его непреодолимо тянуло к этой девушке, и сердце сжималось при мысли о ее судьбе. Он, только он, был виноват в этом. Она его настоятельно просила прибегнуть к данному адресу только в случае крайней нужды, когда не будет никакого другого выхода. Разве вчерашний 50
случай был таким безвыходным? Разве он не был в полной безопасности и совершенно здоров?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19