В этом смысле, новости из России мало чем отличаются от новостей из какой-нибудь Буркина-Фасо или Восточного Тимора. Однако у целевой аудитории новостных программ, то есть у старшего и среднего поколения, за долгие годы выработался более или менее соответствующий действительности образ врага, страшной угрозы, исходящей с Востока, из Москвы, из Кремля. Теперь этот образ, в целом, не соответствует действительности, и зритель умом это понимает, но подсознательно все равно сохраняет и страх, и недоверие, и неприязнь к России. Нашей аудитории психологически комфортно видеть бывшего врага убогим, слабым, нищим, бестолковым, - словом, таким, которого можно жалеть или презирать, но уже не надо бояться. Материал иной направленности не проходит в первую очередь потому, что Европа и Америка не любят вспоминать свой страх... Это так? - Не я определяю эфирную политику канала, я всего лишь администратор, - после долгой паузы проговорила наконец Астрид, кнопкой, расположенной внизу кресла, фиксируя его неподвижность, - но судя по тому, что из наших сюжетов идет в эфир... Ты сама ответила на свой вопрос, Айсет, - будешь показывать три сюжета, о которых ты говорила, плюс, возможно, проституток на Тверской и налет бандитов на обменный пункт валюты, плюс, разумеется, катастрофы и катаклизмы, которых в этой стране навалом... Но соблюдая при этом правила дорогого респектабельного ти-ви.
- Варьировать, создавая иллюзию новизны ракурса и кадра? усмехнувшись, спросила Айсет.
- Это и есть уровень профессионализма, - ответила Астрид.
- Бабки в реке в первом репортаже будут стирать розовые кальсоны, во втором - голубые, а третьем - светло-зеленые...
- Ты несколько утрируешь, но в целом - ты молодец, мы должны сработаться, - удовлетворенно подытожила Астрид. - Ты понимаешь главное, поэтому с тобой проще, чем с другими.
- Диссидентов здесь не потерпят?
- Их нигде не любят, а особенно на телевидении...
Потом они перешли в кафетерий. И этот переход из кабинета на люди как бы подвел черту. Они договорились о главном.
Теперь можно было обсудить детали.
В офисе Си-би-эн, как и во многих иных иностранных компаниях, работающих в Москве, держали русскую экономку-повариху, которая готовила на всех сотрудников общие семейные корпоративные обеды. Это как бы сплачивало иностранцев, находящихся в чужой стране. А потом, западные люди никогда не доверялись русскому общепиту и даже с приходом своего же западного фаст-фуда продолжали упорствовать в своих заблуждениях...
Экономка, приятная русская женщина по имени Ирина, приготовила им два кофе.
- Так почему именно я, а не люди с западными именами и фамилиями, вроде репортера Джона Смита или репортерши Мэри Блейк?
- Стереотип достоверности восприятия, - ответила Астрид. - Репортаж о Чечне, подготовленный чеченской девушкой Айсет Бароевой, покажется более убедительным.
- И при этом, коэффициент доверия должен повышаться за счет информации о том, что эта чеченская девушка училась на Западе, то есть, она как бы своя? Так вы все рассчитали со мной?
- Да... Да, ты абсолютно права, - кивала Астрид, прихлебывая кофе маленькими глотками. - Ты на сто процентов запрограммирована и прописана...
- И мне предстоит делать репортажи о Чечне?
- Не только...
- Когда приступать? - спросила Айсет.
- Сегодня, - ответила Астрид и улыбнулась своей улыбкой, из арктического льда.
Перед самой поездкой на Кавказ Астрид пригласила Айсет в ресторан.
- С тобой хочет познакомиться один мой знакомый, - сказала она.
- Какой знакомый? - поинтересовалась Айсет.
- Он из Лондона, тебе будет интересно, - ответила Астрид уклончиво.
Человека из Лондона звали Тимоти Аткинсон.
- Можно - Тим, - сказал он, с приятной улыбкой пожимая руку Айсет.
За аперитивом говорили о Москве и о русской погоде. Перейдя к закускам, сменили тему и заговорили о Чечне.
Тим много язвил по поводу русских, увязших в проблеме. Его остроты явно импонировали Астрид. Она смеялась, порой даже очень громко.
- Русские говорят, мол, Чечня - это черная дыра... Это как посмотреть. Черная дыра - это место в космическом пространстве, где такая сильная гравитация, что туда все засасывает, и даже свет! Именно поэтому оттуда никакого изображения не поступает. И в силу такого внутреннего притяжения достать оттуда, из черной дыры, ничего уже нельзя. А вот Чечня - это, скорее, тумбочка из русского еврейского анекдота, который мне тут вчера рассказали в вашей синагоге. Когда Абрама Исааковича на допросе в налоговой инспекции спрашивали, откуда деньги брал, он все время отвечал: - "Из тумбочки..."
Вот теперь Путину настало время с этой тумбочкой разобраться. Раньше за нее ответственным был этот, как его... Бислан Гантемиров - нынешний мэр Грозного, начальник чеченской милиции и зам главы администрации. Он, Бислан, за эту тумбочку даже посидел немножко в Будырках, я правильно название вашей тюрьмы сказал?.. А как вышел - из-за нее, из-за тумбочки, все ссорился с нынешним гудермесским вождем Ахмадом Кадыровым. Вся суть конфликта между ними, как вы понимаете, - не в том, кому назначать грозненских и нажай-юртовских полицейских, а... а в том, кому брать из тумбочки. Вот и Ахмад Кадыров недавно сказал: - "Все хорошо, много у меня ответственности, а вот полномочий - никаких!" Ведь главное полномочие - это открывать тумбочку и брать с полки купюры... А теперь вот Кремль назначил в Грозный специального министра по делам строительства. Из Москвы. Он-то и будет из тумбочки доставать. Вопрос только в том - останутся ли при таком положении дел лояльными и доблестный Бислан, и благочестивый Ахмад? Не убегут ли в горы?
- Значит, вы убеждены, что все дело в этой, как вы выражаетесь, тумбочке? - спросила Айсет. - Я вас правильно поняла?
Тим и Астрид переглянулись.
- Разумеется. - Тим усмехнулся, перехватив строгий взгляд Айсет. - Чем еще, по-вашему, может Москва привлечь на свою сторону влиятельных чеченцев? Увы, приходится признать, что по части подкупа Кремль повел себя столь же глупо, самонадеянно и непрофессионально, как и в том случае, когда дело касалось применения силы. Помните, как в девяносто четвертом тогдашний министр обороны Грачев публично заявлял, что наведет в Чечне порядок в течение пятнадцати минут силами одного десантного батальона? Хотя нет, вы тогда были еще малы...
- Я помню, - тихо проговорила Айсет.
- Ни генерал Ермолов, покоритель Кавказа, ни князь Барятинский, победитель имама Шамиля, подобного бахвальства себе не позволяли...
- Вы историк? - спросила Айсет. Вопрос прозвучал резче, чем она хотела.
- Тим работает на правительство Великобритании, - ответила за Аткинсона Астрид.
- Тогда понятно, - сказала Айсет, вытирая губы и бросая салфетку, только в вопросе Чечни ваша позиция мне не совсем понятна...
- Наша позиция неоднократно формулировалась на всех уровнях. Британия, как и Евросоюз в целом, считают чеченский конфликт внутренним делом России, но выражают свою озабоченность систематическими нарушениями прав человека...
- Иными словами, предпочитаете грозить пальчиком из-за угла. Помнится, с Милошевичем вы вели себя побойчее.
- Бомбардировка Москвы авиацией НАТО? - Тим усмехнулся. - Милая Айсет, а последствия такой меры, вы о них подумали?
- О бомбардировках никто не говорит. Но дипломатический бойкот, экономические санкции?.. Почему-то, когда русские вошли в Афганистан, у вас на это хватило смелости, а ведь тогда они были намного сильнее.
- Ну, сейчас мир стал совсем другим... К тому же, вы не можете не признать, Айсет, что действия вашей стороны, мягко говоря, не вызывают сочувствия мирового сообщества. Когда вы с оружием вторгаетесь на сопредельные территории, взрываете мирных жителей в жилых домах, в поездах...
- "Вы"? Тим, у вас все в порядке с английскими местоимениями? Вы всех чеченцев отождествляете с террористами или меня лично?
- Простите, милая Айсет, я не хотел вас обидеть, - сказал Тим, глядя ей прямо в глаза, - но разве ваши отец и братья?..
- Если у вас есть доказательства их причастности к терактам, обращайтесь в прокуратуру!
Айсет резко встала и, не попрощавшись, направилась к выходу.
Астрид хотела было догнать ее и вернуть, но Тим тронул ее за локоть.
- Все идет как надо. А ты - ты сделала хороший и правильный выбор.
Глава 2
У одиноких тополей
Бродил я дотемна
Меня в округе знали все,
Не знала ты одна.
Ведь я любил тебя в тоске
Языческой душой,
Что от отцов досталась мне
Из древности глухой.
Сегодня, после долгих лет
Я больше не тужу,
И ты печально смотришь вслед,
Когда я прохожу...
Михай Эминеску
Сто лет назад русский генерал Турчин решил, что чеченское селение Дойзал-юрт будет для него легкой добычей. И вправду, путь к нему лежал через плодородную долину, потом проходил ущельем по руслу реки. А там каменными ступеньками в гору поднимались уже и сакли горцев. Не надо было русским солдатам карабкаться через горные перевалы, растягиваться цепочкой по горной тропе. Аул этот считался ставкой самого Давлет-Гирея, злее которого в тот год среди абреков и не было.
Шел русский отряд колонной, маршировал, как по Европе. Понятно, что абреки испугались, такой войны они не знали и не любили. Вошел отряд в пустой аул. Но пока жгли и раскатывали по камешкам нехитрые чеченские постройки, мышеловка захлопнулась. Сунулись назад - завал, за ним чеченцев видимо-невидимо. Попробовали дальше по ущелью, там и вовсе абреки сидят за каменным бруствером. А сверху по склону сбегают уже самые отчаянные горцы, почти на штыки прыгают. Как вырвались из окружения, сколько потеряли русских мужиков, о том победный рапорт генерала Турчина о взятии неприступного аула Дойзал-юрта умалчивал. Но старики-горцы говорили, что все ущелье было усеяно костьми незахороненных урусов, а по берегу реки и сейчас можно встретить солдатские косточки.
Советской власти тоже понравилась плодородная долина, роскошные выпасы, чистая речка. В тридцатые годы здесь построили конезавод. Жителей окрестных аулов, в том числе Дойзал-юрта, самого большого в округе, привлекали к работе, справедливо полагая, что для настоящего горца конь - роднее собственной жены. Первый директор конезавода, бывший питерский рабочий, объездил все аулы, долго говорил перед молчащими мохнатыми шапками об общинных традициях горцев, о любви джигитов к лошадям. Чеченцы ему поверили, даже полюбили по-своему. Но в тридцать седьмом он уехал на какой-то слет конезаводчиков в Ростов и назад уже не вернулся.
Новый директор резко перестроил всю работу. Конезавод отказался от местных горских пород лошадей, за которые так ратовал прежний директор, а стал разводить политически правильную буденновскую. Местные жители стали уходить с завода. Директор сигнализировал, и сверху дали указание усилить агитацию среди горцев, особенно среди чеченской молодежи. Так в ауле Дойзал-юрт появилась Мария Хуторная, освобожденный секретарь комсомольской организации конезавода имени Семена Михайловича Буденного.
Трудно сказать, насколько эффективной была ее работа, потому что началась война, и молодые рабочие конезавода были мобилизованы. Но свой личный кадровый вопрос она решила очень успешно - вышла замуж за Азиза Саадаева, передовика производства на конезаводе, молодого зажиточного чеченца из старинного рода.
Родня Саадаева сначала была категорически против этой свадьбы, но потом выяснилось, под большим секретом, что прабабка Марии была чеченкой из еще более старинного рода, чем Саадаевы, а ее прапрадед даже совершил паломничество в Мекку. Говорят, что Мария Хуторная даже ездила на ту сторону Терека в свою родную станицу, чтобы привести какие-то записки русского офицера, который довольно точно записал всю эту историю. Хотя вряд ли в этом была необходимость, так как кровная память у чеченцев точнее всяких литературных записок.
Была богатая чеченская свадьба, за что Маша получила выговор по комсомольской линии, правда, без занесения, потому что райком комсомола в последний момент решил, что такие формы агитации среди чеченцев тоже "имеют место быть". Но через два месяца Азиз Саадаев с первой партией дойзал-юртовцев ушел на фронт. Секретарю же комсомольской организации Марии Саадаевой предстояло решать кадровую политику уже в условиях военного времени.
Потому в этот летний день она сидела во дворе дома Мидаевых и разговаривала с молодой чеченской девушкой Айшат.
- Айшат, поверь мне, я тоже уважаю традиции и обычаи чеченского народа, - говорила статная белокурая красавица Мария, похожая на сказочную богатырку Синеглазку. - Но сейчас, когда на нашу Родину напал сильный и коварный враг, мы должны забыть... на время эти красивые древние законы. Сейчас у нас один закон, одна цель - победить фашистскую гадину, а потом уж мы разберемся...
Мария смотрела на Айшат, а та сидела, опустив глаза, чуть скосив их в сторону, будто ожидала окрика сзади.
- Ты пойми, подруга моя, - продолжала комсомольская богиня, - сейчас каждая пара рабочих рук на счету. Скоро на конезаводе не останется ни одного мужчины, даже старого конюха Сайда заберут на фронт. Ведь враг уже подходит к Кавказу. Это ты должна понимать! А фронту нужны наши кони. Вчера вот на заводе зачитывали письмо бойца из красной казачьей дивизии. Он пишет, что конь буденновской породы спас его от смерти и вынес из-под огня, когда их контратаковали немецкие танки. Даже само имя Семена Михайловича, которое носит лошадиная порода, вдохновляет красных джигитов на подвиги... Что ты молчишь, Айшат? Ты слушаешь меня?
- Слушаю, - послышался певучий голосок.
Саадаева тяжело вздохнула. Надо было захватить с собой письмо красного казака. Может быть, подействовало бы сильнее? Хорошо бы еще написал с фронта чеченец-земляк с благодарностью за хорошего скакуна. Своему бы они поверили. Надо попросить мужа Азиза, хотя он пулеметчик. Но тут же Мария поймала себя на мысли, что не смогла бы просить мужа о такой.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5