https://wodolei.ru/catalog/unitazy/
Vorsicht Schusswaffen было написано внизу плаката. Это были те самые двадцать два террориста, захватить которых представлялось важнее всего.
Кто являлся собеседником, точно сказать было нельзя. Во всяком случае, его голоса в фонотеке не оказалось. Но методом исключения Дитмар Верт пришел к выводу, что, судя по диалекту, голос, вполне вероятно, мог принадлежать некоему Мартину Беру: 25 лет, 195 сантиметров, крепкого сложения, с шестисантиметровым шрамом на левом предплечье.
Голова Мартина Бера также была оценена в пятьдесят тысяч марок. На плакате его фотография помещалась в правом нижнем углу.
Итак, в квартале притонов вокруг Реепербана через два дня после взрыва в Гамбурге разгуливали двое усиленно разыскиваемых террористов.
Эти двое, находясь друг от друга меньше чем в двухстах метрах, вместо того чтобы встретиться, провели конспиративный разговор. По некоторым признакам можно было прийти к выводу, что они более или менее постоянно посещали этот квартал. Между прочим, это была не такая уж глупая идея - спрятаться здесь. Конечно, полиция нравов и отдел по борьбе с наркотиками постоянно совершали рейды в Сент-Паулис, самый криминогенный район во всей Западной Германии. Но это означало также, что внимание полиции было направлено на другие виды преступности, а не на терроризм.
Согласно стандартному оперативному заключению, BKA берет на себя инициативу усилить наблюдение в районе. Если террористы бывали там постоянно, шанс найти кого-нибудь или даже нескольких из них был достаточно высок. Короче говоря, надо было сократить количество фотографий на той красно-лиловой афише, что пошло бы на пользу и налогоплательщикам.
Но вряд ли можно рассчитывать на благодарность общества, если в суматохе будут схвачены лишь один-два бандита. Ведь главная группа западногерманских террористов, так называемое "основное ядро", никогда не была особенно большой, а в течение последних двадцати лет даже постепенно сокращалась из-за регулярных потерь, однако общее количество террористов отнюдь не уменьшалось. Собственно, привлечь новых людей в "основное ядро" было легко, но жесткая тактика никогда не позволяла расширить его сверх того, что требовалось для восстановления группы. Это диктовалось прежде всего соображениями безопасности: чем больше посвященных, тем больше риск.
По этим соображениям захват одного-двух террористов большого значения не имел, если одновременно нельзя будет нанести удар по змеиному гнезду - их центру.
Но прежде чем BKA приняло решение, здесь возникла довольно соблазнительная версия, осложнявшая положение. Версия была настолько очевидной, что уже при предварительном изучении материалов инспектор по наркотикам и его начальство в Гамбурге поняли или, по крайней мере, догадались: записанная беседа - это разговор двух террористов из "основного ядра".
Когда же перечитывали записи уже после того, как было установлено, что разговор ведут два члена РАФ, содержание становилось абсолютно ясным.
Прежде всего два террориста поздравили друг друга с успешно проведенной на днях акцией в Гамбурге ("позавчера" указывало на взрыв). Они намекали на удачное сотрудничество с бельгийскими коллегами. А поскольку РАФ и бельгийская террористическая организация ССС на следующий день после взрыва опубликовали совместное коммюнике о своей "военной атаке на главного врага" - НАТО, это подтверждало догадки следователей.
Потом говорилось об осложнении в связях со Швецией. Альтернатива продолжению в Бельгии бельгийско-германской акции, очевидно, "большое выгодное дело в Швеции". Но Мартин ждал шведского коллегу, обладавшего необходимыми специальными знаниями, поскольку дело было "технически сложным и требовало обновления машинного парка", а значит, и "предварительных инвестиций". Партнер из Швеции был необходим также для "лучшего знакомства со шведским рынком".
В полицейском отделе по наркотикам из FD6 сделали чисто интуитивный вывод, что террористы искали шведа, находящегося в данный момент в Швеции и компетентного в военной технике, то есть именно в той области, где сами западногерманские террористы, почти все без исключения, были доками. Время научило их делать бомбы, и они стали в этом крупными специалистами. Большинство из них, по крайней мере, могли управляться с ручным оружием. Но теперь, очевидно, они искали шведа, основательно знакомого с военным делом и к тому же симпатизирующего террористам. Вероятно, им надо было обновить свой арсенал дорогим, скорее всего тяжелым, оружием.
Дитмар Верт был вынужден сознаться, что и сам пришел примерно к тем же выводам. Иначе не объяснишь "шведскую" часть телефонного разговора, которая казалась такой же гладкой, хотя чисто теоретически можно было предположить, что речь шла, например, о вложении денег в аренду грузового транспорта и использовании его для похищений или чего-либо в этом роде. Но подобные акции плохо укладывались в современную стратегию террористов. Они перестали довольствоваться захватом заложников и перешли к тактике "прямых ударов", "военным акциям" против своих нынешних "главных врагов".
В FD6 в Гамбурге поставили три вопроса и хотели бы на них получить официальный ответ, при подготовке которого непременно нужно было принять определенное решение. Три вопроса ставились так: можно ли идентифицировать этих двоих с кем-либо из уже установленных террористов? Требует ли это особого расследования? Требует ли дело рассмотрения в специальном аспекте, получения дополнительных сведений особыми методами и передачи его в Ведомство по охране конституции?
Что касается последнего вопроса, сформулированного несколько двусмысленно и, очевидно, содержащего некоторые эвфемизмы, то его-то смысл был достаточно ясным. "Особые методы" могли быть применены для поиска человека, отвечающего требованиям террориста, для отправки его в Сент-Паулис и дальше в надежде, что те клюнут на приманку.
Казалось странным, что на этот раз террористы искали человека не своего собственного круга, которого они могли бы знать или, во всяком случае, иметь о нем подробную информацию. Как раз, наоборот: это был абсолютно незнакомый швед, а такая ситуация открывала совершенно особые возможности (это понимали даже в отделе по наркотикам).
Но ведь тогда дело должны были передать в службу безопасности, в Ведомство по охране конституции, и тем самым миновать криминальную полицию, что с точки зрения бюрократических процедур да и закона вполне понятно. Обычная западногерманская полиция может пользоваться большей свободой, когда речь идет о внедрении агента в среду организованных преступников, может даже спровоцировать какое-либо дело с наркотиками для получения доказательств. Но сложности с нелегальным внедрением - служебная ответственность. Полицейский чиновник не должен совершать служебных ошибок, по крайней мере не выходить в своих действиях за определенные рамки. А преступление, в которое может оказаться втянутым сотрудник, проникший в организацию террористов, весьма вероятно, окажется гораздо серьезнее, чем то, что может допустить, например, следователь по делам о наркотиках из FD6 в Гамбурге.
Служба безопасности не может позволить своему человеку участвовать в подобной авантюре. Должностное лицо из Ведомства по охране конституции - такой же чиновник со служебной ответственностью, как и обычный полицейский. Другое дело, что у нее гораздо больше возможностей использовать посторонних. И человек со стороны, вероятно, может не быть чиновником в определяемом законом смысле. Следовательно, с юридической точки зрения может возникнуть достаточно неопределенная ситуация. Кроме того, здесь хорошо использовать и иностранца. Для обычной полиции такая задача ни юридически, ни технически не выполнима. Но она может оказаться вполне приемлемой для Ведомства по охране конституции.
Значит, надо запросить их, заинтересованы ли они взять это дело на себя. Не ясно было только, почему Дитмар Верт испытывал некоторое беспокойство перед приближающимся представлением вопроса своему начальству. Напротив, логика подсказывала, что в дальнейшем решение должно перейти к Ведомству по охране конституции.
Конкуренция между гражданской полицией и службой безопасности не вызывала желания выпускать из рук такое интересное расследование. В BKA на коллег из Ведомства по охране конституции смотрели как на бюрократов, а там коллег из полиции считали недалекими ищейками - это в лучшем случае, а в худшем - недоразвитыми павианами. Увы, нередко не без основания.
И Дитмар Верт, рассматривая одинокую пару диких уток в пруду парка, принял решение. Он должен рискнуть и поступить согласно логике, не боясь глупо выглядеть перед шефом. Он хотел предложить передать дело в Гамбург с запросом разрешения на специальную операцию. Ведь террористы хотели получить себе в помощь шведа.
Возможно, шеф отдела взорвется. Возможно, в Ведомстве по охране конституции откажутся - как в Гамбурге, так и в Кёльне, и тогда дело вернется обратно в Висбаден. В любом случае совесть у Дитмара Верта будет чиста, а дело вторично ляжет ему на стол. Этого-то он и боялся, но все же чувствовал, что на правильном пути, и обязан подняться к шефу отдела и высказать ему именно это предложение. Тем временем моросящий дождь перешел в ливень, и Дитмар Верт, запахнув поглубже пиджак, быстрым шагом стал решительно подниматься в гору по направлению к Таерштрассе.
Он ошибся в своих пессимистических прогнозах. Шеф похвалил его за вывод, который дался ему с таким трудом, и согласился, что дело должно быть передаю в службу безопасности.
А уж там пусть ищут безупречную кандидатуру для внедрения.
Глава 3
Логе Хехт удивительно свыкся с мыслью о своей роли в жизни Федеративной Республики. Каждый день он добирался на метро до Центрального вокзала Гамбурга, а затем с точностью часового механизма проходил короткий отрезок до Йоханисваль, 4, тогда как его коллеги, по крайней мере, одного с ним положения, приезжали в разное время в темно-синих бронированных "Мерседесах-190 " с шоферами.
Он остановился перед входом, скользнул взглядом по арке, заметил, что винный магазинчик еще раз объявлял о том, что молодое божоле этого года уже поступило в продажу. Он сомневался, сможет ли сделать покупку, хотя помнил обещание, которое дал накануне своей жене-француженке. А может, об этом обещании лучше забыть?
Он был консервативен в своих привычках больше, чем в политических взглядах. Решительно предпочитал немецкие вина, даже - к отчаянию своей жены - немецкие красные. Он принадлежал к консервативному ХДС, но, несмотря на правление в Гамбурге социал-демократов, прочно сидел в своем кресле. Его компетенция была, конечно, выше всяких амбиций - Логе Хехт был известен как один из самых знающих начальников в Ведомстве по охране конституции.
Именно поэтому некоторые его привычки казались причудливыми и даже эксцентричными. Сейчас он спокойно стоял перед входом на службу в метре от, без сомнения, самой скромной коричневой таблички с тусклой золотой надписью, сообщавшей, что здесь находится Ведомство внутренних дел. Эта вывеска выглядела приблизительно так, как будто она принадлежала какой-нибудь местной конторе министерства внутренних дел (однако в телефонном справочнике Гамбурга Ведомство по охране конституции значилось именно по этому адресу).
В простом аккуратном костюме, немного располневший, тщательно причесанный на пробор, он выглядел скорее как обычный немецкий колбасник, чем как шеф службы безопасности. Впрочем, это не имело никакого значения. Его фотографии множество раз появлялись в газетах, он мелькал по телевидению, и, следовательно, его не трудно было узнать. Тем не менее, Логе Хехт стоял неподвижно, как мишень, перед входом и раздумывал, покупать или нет обещанное настоящее французское вино, которое, по его мнению, было слабовато и по вкусу скорее напоминало виноградный сок.
Он пожал плечами, кивнул хорошо скрытым телекамерам и решительно двинулся к входу, так и не купив вина. Пройдя входные двери, он миновал вахтера за стеклянной перегородкой и вошел в один из белых, непрерывно движущихся лифтов. Ему, как ребенку, нравилось ездить на таких лифтах, где мелькали светящиеся красные таблички, где темнота постепенно сгущалась, по мере спуска в шахту, а потом лифт останавливался и ты оказывался вновь на свету.
Логе Хехт сознавал, что не без основания считается самым компетентным западногерманским охотником за террористами. Поэтому он ни на минуту не забывал (как, впрочем, и обычные работники службы безопасности), что одним из первых может стать их жертвой. Его коллеги никогда не ездили на работу на метро, никогда не останавливались, замирая на несколько секунд перед входом, никогда не ходили пешком, никогда не следовали одним и тем же маршрутом.
Но Щука, как его называли в стране и за ее пределами (ибо именно это и означала его фамилия), был убежден, что имя его находится далеко в конце списка врагов, осужденных террористами на смерть. Он вряд ли попадал даже в число двухсот наиболее важных жертв. Все было просто и логично. Для террористов сейчас "главный враг" - НАТО. Они пошли, так сказать, по военной линии, стремясь наносить удары по "главному врагу" как можно чаще. Было выделено более двух тысяч возможных целей - отдельных лиц и сооружений. И это было для них важнее, чем охота за собственными гражданами, даже если те служат в Ведомстве по охране конституции.
Логе Хехт был, возможно, единственным человеком в Западной Германии, который внимательно читал листовки, коммюнике и все остальное, что исходило из "основного ядра". Читал, несомненно, больше, чем любой террорист. Конечно, у него был огромный опыт. Террористы понимали, что пишут. Внутри левых политических группировок лгали примерно так же много, как вообще в политике. Но террористов с ними не надо путать. Террористы никогда не должны говорить лишнего, ориентируясь не столько на "массы", сколько на ближайший круг симпатизирующих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Кто являлся собеседником, точно сказать было нельзя. Во всяком случае, его голоса в фонотеке не оказалось. Но методом исключения Дитмар Верт пришел к выводу, что, судя по диалекту, голос, вполне вероятно, мог принадлежать некоему Мартину Беру: 25 лет, 195 сантиметров, крепкого сложения, с шестисантиметровым шрамом на левом предплечье.
Голова Мартина Бера также была оценена в пятьдесят тысяч марок. На плакате его фотография помещалась в правом нижнем углу.
Итак, в квартале притонов вокруг Реепербана через два дня после взрыва в Гамбурге разгуливали двое усиленно разыскиваемых террористов.
Эти двое, находясь друг от друга меньше чем в двухстах метрах, вместо того чтобы встретиться, провели конспиративный разговор. По некоторым признакам можно было прийти к выводу, что они более или менее постоянно посещали этот квартал. Между прочим, это была не такая уж глупая идея - спрятаться здесь. Конечно, полиция нравов и отдел по борьбе с наркотиками постоянно совершали рейды в Сент-Паулис, самый криминогенный район во всей Западной Германии. Но это означало также, что внимание полиции было направлено на другие виды преступности, а не на терроризм.
Согласно стандартному оперативному заключению, BKA берет на себя инициативу усилить наблюдение в районе. Если террористы бывали там постоянно, шанс найти кого-нибудь или даже нескольких из них был достаточно высок. Короче говоря, надо было сократить количество фотографий на той красно-лиловой афише, что пошло бы на пользу и налогоплательщикам.
Но вряд ли можно рассчитывать на благодарность общества, если в суматохе будут схвачены лишь один-два бандита. Ведь главная группа западногерманских террористов, так называемое "основное ядро", никогда не была особенно большой, а в течение последних двадцати лет даже постепенно сокращалась из-за регулярных потерь, однако общее количество террористов отнюдь не уменьшалось. Собственно, привлечь новых людей в "основное ядро" было легко, но жесткая тактика никогда не позволяла расширить его сверх того, что требовалось для восстановления группы. Это диктовалось прежде всего соображениями безопасности: чем больше посвященных, тем больше риск.
По этим соображениям захват одного-двух террористов большого значения не имел, если одновременно нельзя будет нанести удар по змеиному гнезду - их центру.
Но прежде чем BKA приняло решение, здесь возникла довольно соблазнительная версия, осложнявшая положение. Версия была настолько очевидной, что уже при предварительном изучении материалов инспектор по наркотикам и его начальство в Гамбурге поняли или, по крайней мере, догадались: записанная беседа - это разговор двух террористов из "основного ядра".
Когда же перечитывали записи уже после того, как было установлено, что разговор ведут два члена РАФ, содержание становилось абсолютно ясным.
Прежде всего два террориста поздравили друг друга с успешно проведенной на днях акцией в Гамбурге ("позавчера" указывало на взрыв). Они намекали на удачное сотрудничество с бельгийскими коллегами. А поскольку РАФ и бельгийская террористическая организация ССС на следующий день после взрыва опубликовали совместное коммюнике о своей "военной атаке на главного врага" - НАТО, это подтверждало догадки следователей.
Потом говорилось об осложнении в связях со Швецией. Альтернатива продолжению в Бельгии бельгийско-германской акции, очевидно, "большое выгодное дело в Швеции". Но Мартин ждал шведского коллегу, обладавшего необходимыми специальными знаниями, поскольку дело было "технически сложным и требовало обновления машинного парка", а значит, и "предварительных инвестиций". Партнер из Швеции был необходим также для "лучшего знакомства со шведским рынком".
В полицейском отделе по наркотикам из FD6 сделали чисто интуитивный вывод, что террористы искали шведа, находящегося в данный момент в Швеции и компетентного в военной технике, то есть именно в той области, где сами западногерманские террористы, почти все без исключения, были доками. Время научило их делать бомбы, и они стали в этом крупными специалистами. Большинство из них, по крайней мере, могли управляться с ручным оружием. Но теперь, очевидно, они искали шведа, основательно знакомого с военным делом и к тому же симпатизирующего террористам. Вероятно, им надо было обновить свой арсенал дорогим, скорее всего тяжелым, оружием.
Дитмар Верт был вынужден сознаться, что и сам пришел примерно к тем же выводам. Иначе не объяснишь "шведскую" часть телефонного разговора, которая казалась такой же гладкой, хотя чисто теоретически можно было предположить, что речь шла, например, о вложении денег в аренду грузового транспорта и использовании его для похищений или чего-либо в этом роде. Но подобные акции плохо укладывались в современную стратегию террористов. Они перестали довольствоваться захватом заложников и перешли к тактике "прямых ударов", "военным акциям" против своих нынешних "главных врагов".
В FD6 в Гамбурге поставили три вопроса и хотели бы на них получить официальный ответ, при подготовке которого непременно нужно было принять определенное решение. Три вопроса ставились так: можно ли идентифицировать этих двоих с кем-либо из уже установленных террористов? Требует ли это особого расследования? Требует ли дело рассмотрения в специальном аспекте, получения дополнительных сведений особыми методами и передачи его в Ведомство по охране конституции?
Что касается последнего вопроса, сформулированного несколько двусмысленно и, очевидно, содержащего некоторые эвфемизмы, то его-то смысл был достаточно ясным. "Особые методы" могли быть применены для поиска человека, отвечающего требованиям террориста, для отправки его в Сент-Паулис и дальше в надежде, что те клюнут на приманку.
Казалось странным, что на этот раз террористы искали человека не своего собственного круга, которого они могли бы знать или, во всяком случае, иметь о нем подробную информацию. Как раз, наоборот: это был абсолютно незнакомый швед, а такая ситуация открывала совершенно особые возможности (это понимали даже в отделе по наркотикам).
Но ведь тогда дело должны были передать в службу безопасности, в Ведомство по охране конституции, и тем самым миновать криминальную полицию, что с точки зрения бюрократических процедур да и закона вполне понятно. Обычная западногерманская полиция может пользоваться большей свободой, когда речь идет о внедрении агента в среду организованных преступников, может даже спровоцировать какое-либо дело с наркотиками для получения доказательств. Но сложности с нелегальным внедрением - служебная ответственность. Полицейский чиновник не должен совершать служебных ошибок, по крайней мере не выходить в своих действиях за определенные рамки. А преступление, в которое может оказаться втянутым сотрудник, проникший в организацию террористов, весьма вероятно, окажется гораздо серьезнее, чем то, что может допустить, например, следователь по делам о наркотиках из FD6 в Гамбурге.
Служба безопасности не может позволить своему человеку участвовать в подобной авантюре. Должностное лицо из Ведомства по охране конституции - такой же чиновник со служебной ответственностью, как и обычный полицейский. Другое дело, что у нее гораздо больше возможностей использовать посторонних. И человек со стороны, вероятно, может не быть чиновником в определяемом законом смысле. Следовательно, с юридической точки зрения может возникнуть достаточно неопределенная ситуация. Кроме того, здесь хорошо использовать и иностранца. Для обычной полиции такая задача ни юридически, ни технически не выполнима. Но она может оказаться вполне приемлемой для Ведомства по охране конституции.
Значит, надо запросить их, заинтересованы ли они взять это дело на себя. Не ясно было только, почему Дитмар Верт испытывал некоторое беспокойство перед приближающимся представлением вопроса своему начальству. Напротив, логика подсказывала, что в дальнейшем решение должно перейти к Ведомству по охране конституции.
Конкуренция между гражданской полицией и службой безопасности не вызывала желания выпускать из рук такое интересное расследование. В BKA на коллег из Ведомства по охране конституции смотрели как на бюрократов, а там коллег из полиции считали недалекими ищейками - это в лучшем случае, а в худшем - недоразвитыми павианами. Увы, нередко не без основания.
И Дитмар Верт, рассматривая одинокую пару диких уток в пруду парка, принял решение. Он должен рискнуть и поступить согласно логике, не боясь глупо выглядеть перед шефом. Он хотел предложить передать дело в Гамбург с запросом разрешения на специальную операцию. Ведь террористы хотели получить себе в помощь шведа.
Возможно, шеф отдела взорвется. Возможно, в Ведомстве по охране конституции откажутся - как в Гамбурге, так и в Кёльне, и тогда дело вернется обратно в Висбаден. В любом случае совесть у Дитмара Верта будет чиста, а дело вторично ляжет ему на стол. Этого-то он и боялся, но все же чувствовал, что на правильном пути, и обязан подняться к шефу отдела и высказать ему именно это предложение. Тем временем моросящий дождь перешел в ливень, и Дитмар Верт, запахнув поглубже пиджак, быстрым шагом стал решительно подниматься в гору по направлению к Таерштрассе.
Он ошибся в своих пессимистических прогнозах. Шеф похвалил его за вывод, который дался ему с таким трудом, и согласился, что дело должно быть передаю в службу безопасности.
А уж там пусть ищут безупречную кандидатуру для внедрения.
Глава 3
Логе Хехт удивительно свыкся с мыслью о своей роли в жизни Федеративной Республики. Каждый день он добирался на метро до Центрального вокзала Гамбурга, а затем с точностью часового механизма проходил короткий отрезок до Йоханисваль, 4, тогда как его коллеги, по крайней мере, одного с ним положения, приезжали в разное время в темно-синих бронированных "Мерседесах-190 " с шоферами.
Он остановился перед входом, скользнул взглядом по арке, заметил, что винный магазинчик еще раз объявлял о том, что молодое божоле этого года уже поступило в продажу. Он сомневался, сможет ли сделать покупку, хотя помнил обещание, которое дал накануне своей жене-француженке. А может, об этом обещании лучше забыть?
Он был консервативен в своих привычках больше, чем в политических взглядах. Решительно предпочитал немецкие вина, даже - к отчаянию своей жены - немецкие красные. Он принадлежал к консервативному ХДС, но, несмотря на правление в Гамбурге социал-демократов, прочно сидел в своем кресле. Его компетенция была, конечно, выше всяких амбиций - Логе Хехт был известен как один из самых знающих начальников в Ведомстве по охране конституции.
Именно поэтому некоторые его привычки казались причудливыми и даже эксцентричными. Сейчас он спокойно стоял перед входом на службу в метре от, без сомнения, самой скромной коричневой таблички с тусклой золотой надписью, сообщавшей, что здесь находится Ведомство внутренних дел. Эта вывеска выглядела приблизительно так, как будто она принадлежала какой-нибудь местной конторе министерства внутренних дел (однако в телефонном справочнике Гамбурга Ведомство по охране конституции значилось именно по этому адресу).
В простом аккуратном костюме, немного располневший, тщательно причесанный на пробор, он выглядел скорее как обычный немецкий колбасник, чем как шеф службы безопасности. Впрочем, это не имело никакого значения. Его фотографии множество раз появлялись в газетах, он мелькал по телевидению, и, следовательно, его не трудно было узнать. Тем не менее, Логе Хехт стоял неподвижно, как мишень, перед входом и раздумывал, покупать или нет обещанное настоящее французское вино, которое, по его мнению, было слабовато и по вкусу скорее напоминало виноградный сок.
Он пожал плечами, кивнул хорошо скрытым телекамерам и решительно двинулся к входу, так и не купив вина. Пройдя входные двери, он миновал вахтера за стеклянной перегородкой и вошел в один из белых, непрерывно движущихся лифтов. Ему, как ребенку, нравилось ездить на таких лифтах, где мелькали светящиеся красные таблички, где темнота постепенно сгущалась, по мере спуска в шахту, а потом лифт останавливался и ты оказывался вновь на свету.
Логе Хехт сознавал, что не без основания считается самым компетентным западногерманским охотником за террористами. Поэтому он ни на минуту не забывал (как, впрочем, и обычные работники службы безопасности), что одним из первых может стать их жертвой. Его коллеги никогда не ездили на работу на метро, никогда не останавливались, замирая на несколько секунд перед входом, никогда не ходили пешком, никогда не следовали одним и тем же маршрутом.
Но Щука, как его называли в стране и за ее пределами (ибо именно это и означала его фамилия), был убежден, что имя его находится далеко в конце списка врагов, осужденных террористами на смерть. Он вряд ли попадал даже в число двухсот наиболее важных жертв. Все было просто и логично. Для террористов сейчас "главный враг" - НАТО. Они пошли, так сказать, по военной линии, стремясь наносить удары по "главному врагу" как можно чаще. Было выделено более двух тысяч возможных целей - отдельных лиц и сооружений. И это было для них важнее, чем охота за собственными гражданами, даже если те служат в Ведомстве по охране конституции.
Логе Хехт был, возможно, единственным человеком в Западной Германии, который внимательно читал листовки, коммюнике и все остальное, что исходило из "основного ядра". Читал, несомненно, больше, чем любой террорист. Конечно, у него был огромный опыт. Террористы понимали, что пишут. Внутри левых политических группировок лгали примерно так же много, как вообще в политике. Но террористов с ними не надо путать. Террористы никогда не должны говорить лишнего, ориентируясь не столько на "массы", сколько на ближайший круг симпатизирующих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46