— В таком случае сделайте намек, которого они не смогут не заметить, — предложил Герреро. — Объявите о выделении средств для постройки новейших истребителей, тяжелых бомбардировщиков дальней авиации и артиллерийских систем «протектор». Это обязательно привлечет внимание китайцев и, возможно, до такой степени испугает их, что они согласятся организовать саммит. Я уверен, что, едва над ними нависнет такая угроза, они сами попросят встречи.
Послышался одобрительный гул голосов; даже Стэнтон не спорил. Он побледнел, его лицо приняло озабоченное выражение. Казалось, его стремление к сокращению и повышению маневренности армии серьезно поколебалось.
— Я не думаю, что такой намек будет уместен, генерал, — возразил вице-президент Эрикссон. — Он скорее усугубит напряженность, чем снимет ее.
К Стэнтону отчасти вернулась его былая уверенность.
— Что бы мы ни предприняли, любые наши поступки обострят положение, Брэндон, — заговорил он. — Даже если мы ничего не сделаем. Чересчур мягкая реакция с нашей стороны будет истолкована как слабость, слишком жесткая — как угроза. На мой взгляд, демонстрация силы, решимости и готовности способна вынудить китайцев задуматься, стоит ли бросать нам вызов.
Эрикссон нехотя кивнул:
— Похоже, вы правы, Генри. Заявление о начале выпуска уже существующих систем вооружения может оказаться не слишком убедительным.
— Но хотим ли мы вернуться к политике взаимного сдерживания, которое на долгие годы втянет нас в гонку вооружений, разорительную для экономики обеих стран? — спросил президент. — Вынудить Китай засесть за Великой стеной и ощетиниться ракетами?
Геополитический спор прервал громовой голос адмирала Броуза:
— Я думаю, господин президент согласится с тем, что было бы гораздо полезнее решить более простую и насущную тактическую задачу. Как нам выяснить, что за груз перевозит «Эмпресс»?
— Было бы неплохо, — любезным тоном отозвался Кастилья. — У вас есть мысли о том, как это сделать, Сэм?
— Выслать с «Кроува» отряд пловцов и тайно обследовать трюмы «Эмпресс».
На лицах гражданских и военных деятелей вновь отразилось недоумение.
— Разве это возможно? — спросил Эрикссон. — В международных водах? Перебросить людей с одного движущегося корабля на другой?
— Возможно, — заверил его Броуз. — У нас есть специально подготовленные и оснащенные подразделения.
— Это безопасно? — встревожился Стэнтон.
— Определенный риск, разумеется, существует.
— Риск неудачи? С жертвами? — осведомился госсекретарь Эбнер Пэджетт.
— Да.
— Их могут обнаружить? — допытывался Эрикссон.
— Да.
Пэджетт энергично покачал головой:
— Явный акт вторжения, даже агрессии на территории Китая в международных водах? Тем самым мы спровоцируем войну.
Присутствующие согласно закивали — кто сдержанно, кто разгневанно. Президент снял очки и потер переносицу.
— Насколько велика опасность разоблачения, адмирал? — спросил он.
— Я бы сказал, опасность минимальная. Разумеется, если подобрать хорошую команду и назначить командиром подходящего человека, который сознает, что его люди ни в коем случае не должны попасться. Человека, который, не колеблясь, прекратит выполнение операции, если она окажется под угрозой срыва.
Президент молчал, глядя в пространство и размышляя о миллионах людей, которые, возможно, уже очень скоро будут нервно прислушиваться к радиопередачам и одним глазом следить за экраном телевизора, продолжая вести обычную жизнь, которой они вряд ли захотят пожертвовать ради никому не нужной войны.
Военные и гражданские советники Кастильи, все как один, обратили взгляды на руководителя президентской администрации Чарльза Оурея, как будто тот мог прочесть мысли хозяина Белого дома.
— Сэр? — произнес Оурей.
Кастилья чуть заметно кивнул, словно отвечая самому себе.
— Я обдумаю этот вариант, Стивенс. Вероятно, он окажется приемлемым решением. А сейчас я хочу поставить вас в известность о том, что уже несколько суток мы проводим секретную разведывательную операцию с целью прекратить развитие конфликта. — Он поднялся на ноги. — Благодарю вас. Вскоре мы встретимся вновь. За это время каждый должен подготовить свое ведомство. Жду ваших предложений по урегулированию инцидента с Китаем и докладов о том, каким образом и в какие сроки вы достигнете абсолютной готовности к полномасштабной войне.
* * *
Воскресенье, 17 сентября
Шанхай
Вэй Гаофань сидел в пассажирском салоне своего личного лимузина «Мерседес», смакуя гаванскую сигару и победу, которую только что одержал над Ню Цзяньсином. Теперь, когда на подлодке «Чжоу Эньлай» снаряжают торпедные аппараты, а на американском фрегате «Кроув» надраивают ракеты, реформатор Ню (на языке Вэя слово «реформатор» означало «пораженец», «ревизионист» и «капиталист») вряд ли сумеет склонить Центральный комитет к подписанию унизительного договора по правам человека и направить страну по гибельному пути, который он ей приготовил.
«Мерседес» стоял в переулке района Чаннин. Сидя в кресле, отделенном от телохранителя пуленепробиваемым стеклом, Вэй осматривал окрестности, освещенные огнями из окон домов. Он ждал шофера и второго телохранителя, которые должны были вернуться с задания.
Вэй никогда не оставлял следов и нитей, которые могли бы привести к нему. Ли Аожун и его дочь были именно такой нитью, и от них надлежало избавиться. До тех пор, пока это не сделано, Вэй не мог чувствовать себя в безопасности. Его замысел был рискованным, а Ню Цзяньсина, хотя тот и обладал неприятными для Вэя качествами, никак нельзя было счесть дураком.
Как только Филина заставят умолкнуть, остальные члены Постоянного комитета вновь возьмутся за ум.
Вэй рывком выпрямился. В темноте звучали шаги, приближавшиеся к лимузину. Передняя дверца «Мерседеса» распахнулась. Шофер сел за руль, второй телохранитель — рядом с ним. Вэй увидел, как шофер взял в руки интерком.
Из динамиков у заднего стекла отчетливо донесся его голос:
— Ли у себя дома, как он и говорил, но я не заметил никаких признаков того, что там в последнее время бывала его дочь. Ее дети спят вместе с няней в отдельном коттедже.
— Ты искал повсюду?
— Под воздействием зелья старик крепко уснул. Дети и няня уже спали. Кроме них, на территории и в помещениях никого нет. Я произвел тщательный осмотр, как вы и велели. — Шофер повернул лицо к стеклу с односторонней видимостью, как будто он мог разглядеть Вэя. — Но это еще не все.
— В чем дело? — Вэй напрягся.
— Люди из министерства общественной безопасности. Майор Пэн Айту и его сотрудники.
— Где они?
— Снаружи. Некоторые сидят в машинах. Они хорошо замаскировались.
— Следят за поместьем?
— Или за Ли Аожуном.
Или за тем и другим, сказал сам себе Вэй, неловко ерзая по сиденью. Пэн никогда не осмелился бы действовать вопреки его интересам... разве что за спиной майора стоит кто-то еще. Ню? Вероятно, Ню узнал о том, что Вэй приказал выпустить Ли Аожуна из застенков общественной безопасности. Вэй сердито встряхнул головой, лихорадочно размышляя. Да, все это попахивает вмешательством излишне либерального Филина.
Звонок сотового телефона показался Вэю таким громким, что он пригнулся ниже окон, словно уклоняясь от выстрелов, забыв о пуленепробиваемом стекле. Однако уже секунду спустя он опомнился и сел прямо, упрекая себя в неумении справиться с напряжением.
Он нажал кнопку телефона и отрывисто произнес:
— Вэй слушает!
— Джон Смит у нас, — сказал Фэн Дунь.
Гнев Вэя испарился без следа:
— Где именно?
— В Гонконге.
— Чье задание он выполняет?
— Он не сказал... пока.
— Удалось ли ему добыть сведения о грузе и переправить их в Вашингтон?
— Никаких документов больше не существует, стало быть, и переправлять нечего. — Фэн рассказал о том, как был захвачен американец и о записке МакДермида, которую тот оставил в конверте после того, как уничтожил декларацию.
Настроение Вэя значительно улучшилось. Ему не понравился театральный жест МакДермида, однако он не видел в нем никакого вреда для себя.
— Ускорьте допрос. Выясните, что известно американцам, и ликвидируйте Смита.
— Разумеется.
Вэй словно воочию увидел улыбку Фэна, будто нарисованную на лице деревянной игрушки и ничем не напоминавшую человеческую. Фэн был его человеком, и все же Вэй невольно поежился. Он дал отбой, откинулся на спинку сиденья и начал обдумывать новую информацию: Ню Цзяньсин не сумеет доказать, что «Эмпресс» провозит контрабанду, американцы не станут сотрудничать с ним, и ему нечего будет предъявить Постоянному комитету.
Итак, «Эмпресс» достигнет порта назначения и принесет Вэю огромную прибыль, как и другие корабли, перевозившие незаконные грузы... но даже если разразится скандал, это сулит еще большие доходы. Вэй с удовлетворенным видом провел пальцами по животу, как будто только что отведал изысканное блюдо.
* * *
Суббота, 16 сентября
Вашингтон, округ Колумбия
Дверь Зала переговоров на втором этаже Белого дома была заперта на замок. Президент Кастилья и Фред Клейн стояли плечом к плечу у окна, глядя вниз на лужайку. Кастилья рассказывал о беседе со своими гражданскими и военными советниками.
— Вероятно, вам все-таки придется воспользоваться предложением Броуза об отправке на «Эмпресс» пловцов-диверсантов с заданием тайно осмотреть его груз, — произнес Клейн.
Президент бросил взгляд на шефа «Прикрытия-1». Клейн был мрачнее тучи.
— Что случилось? — В голосе Кастильи слышалась усталость минувших четырех суток, смирение и ожидание худшего.
— Похоже, мы потеряли полковника Смита.
— Не может быть. — Президент судорожно вздохнул. — Как это произошло?
— Не знаю. Когда мы говорили в последний раз, он собирался проникнуть в гонконгскую контору «Донка и Ла Пьера». — Клейн рассказал о слежке за Ральфом МакДермидом, который отправился на метро в район Ваньчай, о засаде в здании компании и о встрече Смита с Рэнди Рассел.
— С агентом Рассел?
— Да. Если помните, Арлен отправила ее за Коттом в Манилу, где тот втайне встретился с МакДермидом.
— Разумеется, помню. Что было дальше?
— Джон затребовал дополнительное оснащение для обыска помещений «Донка и Ла Пьера». Вся операция должна была занять около часа. В худшем случае — полтора. Но с тех пор он не выходил на связь.
— Если последняя копия декларации хранилась в конторе «Донка и Ла Пьера»... значит, она исчезла?
— Если Джона захватили и ликвидировали, значит, и декларацию тоже.
Президент посмотрел на часы:
— Сколько еще времени ты ему дашь?
— Я отправил на поиски людей из гонконгского отделения «Прикрытия». Два... может быть, три часа, потом организую полномасштабное прочесывание. Нельзя исключать того, что Джона поймали и сейчас допрашивают. Надеюсь, он выдержит допрос, а мои люди сумеют отыскать и освободить его. Однако...
— Однако документа при нем может не оказаться.
— Да, Сэм. Скорее всего, декларация утрачена.
— А полковник Смит, возможно, уже мертв.
Клейн посмотрел на свои туфли.
— Да. Я от всей души надеюсь, что он жив, и тем не менее... — натянутым голосом произнес он.
Президент тяжело вздохнул:
— Ладно, Фред, мы найдем другой путь. Из любого положения всегда можно найти выход.
— Да, конечно.
Наступившее молчание красноречиво свидетельствовало о том, что они сами не верят своим словам.
Наконец Клейн сказал:
— Я хотел бы знать все, что удалось выяснить Рэнди Рассел и ее людям.
— Я позвоню Арлен.
Клейн кивнул, словно отвечая собственным мыслям:
— Я думаю, сейчас самый подходящий момент попытаться организовать операцию с пловцами. Если они добьются успеха... если они обнаружат химикаты, захватят корабль и сбросят груз за борт незаметно для подводной лодки, это решит множество проблем, и тогда уже не будет иметь значения...
— То, что декларация исчезла, а полковник Смит мертв? Как ты можешь говорить подобное? Неужели все люди твоей профессии со временем становятся такими?
Казалось, Клейн стал меньше ростом. Потом он вскинул голову и посмотрел на Кастилью твердым взглядом.
— Я имел в виду пропажу декларации, а не гибель Джона, господин президент. Однако вынужден признать, что все мы рано или поздно действительно становимся такими.
— Рыцари плаща и кинжала, — негромко произнес Кастилья. — Должно быть, это ужасная работа.
— Я принес вам дурные новости. Извините меня, Сэм.
— И ты меня извини. Спасибо тебе, дружище. До свидания.
Клейн ушел. Президент тяжело вздохнул и опять поднял трубку телефона.
— Миссис Пайк? Соедините меня с адмиралом Броузом.
Секунды спустя телефон зазвонил вновь. В трубке раздался звучный голос адмирала:
— Слушаю, господин президент.
— Сколько времени вам потребуется для переброски отряда пловцов на фрегат?
— Они уже там, сэр. Я распорядился об этом, не дожидаясь приказа.
— Вот как? Ну что ж, вы не первый командир, отдающий приказы за президента, который никак не может прийти к определенному решению.
— Никак нет, сэр. Мне и в голову такое не приходило. Могу ли я узнать, каково ваше решение?
— Разумеется. Именно для этого я и позвонил.
— Значит, мы начинаем действовать?
— Да.
— Я передам ваш приказ.
— Вы не хотите узнать, почему я принял такое решение?
— Мой долг — выполнять приказы, господин президент.
Кастилья нерешительно замялся:
— Держите меня в курсе, адмирал.
— Как только что-нибудь станет известно, я сразу вас извещу.
Президент положил трубку, и ему на ум пришла цитата из биографии Отто Бисмарка, которую он прочел несколько лет назад. «Моральные принципы человека чего-нибудь стоят, только если он готов умереть за них». Кастилья не собирался отдавать за принципы собственную жизнь, но на карту было поставлено его будущее — им можно было пренебречь — и будущее страны, пренебрегать которым он не имел права. Суровый несгибаемый прусский аристократ мог бы упрекнуть его в недостатке самоотверженности, и все же груз, который взвалил на себя Кастилья, отнюдь не казался ему легким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63