По всему Востоку и даже в Западной Европе распространились рассказы об отваге и неустрашимости госпитальеров, их поистине неудержимом религиозном фанатизме, их готовности в любой момент выступить с оружием в руках против противника.
В 1168 г. иоанниты поддержали нереалистичную попытку иерусалимского короля Амори I захватить Каир. Собственно говоря, это предприятие подготавливалось несколько месяцев совместно с Византией, заинтересованной в укреплении своих позиций в Египте; но в тот момент, когда договор о союзе с византийским императором уже был подписан и архидиакон Тирский Гийом вез документ в Иерусалим, Амори в нарушение всех планов выступил в поход самостоятельно. До сих пор историки ломают голову над тем, что заставило короля франков поспешить с египетской операцией, не принесшей ему никаких выгод. Ясно лишь одно, что на Амори оказывали давление бароны, не желавшие делить добычу с союзниками, и магистр ордена св. Иоанна Иерусалимского Жильбер де Ассайли (1162—1170), выражавший интересы своей вечно жаждущей возможности отличиться братии.
Военная экспедиция франков началась в октябре 1168 г., и уже 4 ноября под их ударами пал г. Бильбайс, где иоанниты вместе с другими рыцарями устроили страшную резню населения без различия возраста, пола и религии. Затем войско Амори двинулось к Каиру, но после полуторамесячной осады вынуждено было под угрозой нападения со стороны отрядов Ширкуха, занимавшего высокий пост при дворе Нур ад-Дина, бесславно ретироваться.
В это время уже начала восходить звезда будущего выдающегося полководца и политического деятеля Арабского Востока Салах ад-Дина или Саладина, как его называли европейцы. Сын Айюба ибн Шади, военачальника-курда на службе у Нур ад-Дина, и племянник Ширкуха, он был активным участником египетских походов правителя Дамаска и Алеппо. Салах ад-Дин завершил процесс консолидации сил мусульманского мира под единой властью, что удалось ему в исключительно короткие сроки: в 1171 г. после смерти последнего фатимидского халифа он стал правителем Египта, а к 1186 г. ему подчинялись уже Сирия, значительная часть Месопотамии и отдельные иранские княжества.
Государства крестоносцев, окруженные могущественной державой Салах ад-Дина, попали в тиски с востока и юга. Ситуация усугублялась тем, что даже перед лицом нарастающей опасности бароны, не желавшие поступиться ни на пядь своими правами и вольностями, вместо того чтобы объединить усилия в борьбе против общего врага, продолжали междоусобицы и распри. Каждый владетельный сеньор считал себя своего рода самодержцем в своем лене и фактически не подчинялся центральной власти иерусалимского короля, авторитет которого постоянно падал. Если Амори I еще как-то удавалось держать свое воинственное рыцарство в узде, то в период правления его последователей Балдуина IV и Балдуина V власть баронов окончательно восторжествовала над королевской.
В Иерусалимском королевстве, по существу, сложились две фракции, враждующие между собой. Первая из них представляла интересы так называемых «местных» феодалов, крепко осевших в своих владениях, с которых они получали колоссальные доходы, и стремящихся лишь к одному — не нарушать сложившееся равновесие сил с мусульманскими соседями, чтобы не подвергать риску завоеванное. Другая партия состояла из тех, кто опоздал к дележу богатого пирога и рассчитывал с помощью захвата чужих земель поправить свои дела. Понимая, что местные бароны не были намерены делиться награбленным, «новые пришельцы», прибывшие из Европы, обратили взоры на Египет и Сирию.
Их авантюризм подогревался наиболее агрессивными силами внутри королевства, и прежде всего военно-монашескими орденами тамплиеров и иоаннитов, которым жажда новых приобретений мешала трезво оценивать возможности франков на Востоке. В 1184—1185 гг. магистры обоих орденов и иерусалимский патриарх отправились в Европу с целью получения помощи как финансовой, так и военной со стороны европейских монархов. Однако особым успехом их миссия не увенчалась. Только английский король Генрих II Плантагенет согласился предоставить «защитникам Святой земли» крупную сумму денег, которая должна была храниться поровну в казне иоаннитов и тамплиеров, но от обещаний военной помощи воздержался.
По возвращении домой магистры орденов активно включились в династические распри, в основе которых лежал все тот же конфликт между осторожной политикой главы местных баронов Раймунда III Триполийского, бывшего регентом при малолетнем короле Балдуине V, и агрессивной линией фракции «пришельцев», в лидеры которой выбился Ги де Лузиньян, беспринципный авантюрист, рвавшийся к королевскому трону. На стороне последнего выступили и госпитальеры, и тамплиеры. Им импонировали смелые заявления Лузиньяна, его намерения вновь начать войну против «неверных», а также щедрые посулы, которые этот новоявленный претендент на верховную власть делал в адрес орденов.
В конце лета 1186 г., воспользовавшись смертью Балдуина V, Ги де Лузиньян произвел дворцовый переворот и захватил престол Иерусалимского королевства. Лучше всех по этому поводу высказался его родной брат Жоффри: «Если Ги стал королем, то я могу быть богом». Как ни странно, великий магистр иоаннитов Рожер де Мулен (1177—1187) в первые часы после переворота не желал отдавать ключи от казны, где хранились короны государства. Трудно сказать, что здесь сыграло главную роль, желание подчеркнуть, что он не хочет участвовать в противозаконных действиях, или боязнь того, что в случае неудачи заговора это отразится на позициях ордена, однако факт остается фактом — только под давлением Жерара де Ридфорта, главы ордена тамплиеров и хранителя второго ключа, он расстался с вверенным ему знаком доверия.
Среди последователей Ги де Лузиньяна (1186—1190) находился некто Рено Шатильонский, владелец двух мощных крепостей — Керак и Крак де Монреаль, контролировавших основные торговые пути между Египтом и Сирией. Авантюрист по природе, недальновидный и заносчивый, он неоднократно нарушал мирный договор, подписанный между Салах ад-Дином и Латинским королевством в 1180 г. Он открыто насмехался над святынями мусульман и неоднократно заявлял о своем намерении вторгнуться в арабские земли, разрушить гробницу «проклятого погонщика верблюдов» (т.е. Мухаммеда) в Медине и не оставить камня на камне от наиболее почитаемого мусульманами храма Кааба в Мекке. В подкрепление своих вызывающих деклараций Рено в 1182—1183 гг. организовал высадку небольшого отряда на побережье Красного моря, во главе которого направился к Медине, но потерпел сокрушительное поражение от египтян и вынужден был спасаться бегством. В отместку Салах ад-Дин выступил против Иерусалимского королевства и даже сделал попытку взять Керак, но после безуспешного штурма отступил.
Следующая авантюра Рено Шатильонского закончилась крахом не только для него, но и для всего государства франков. Казалось бы, имея в лице Салах ад-Дина умного и опасного противника, бароны должны были понимать, что игра с огнем может закончиться для них весьма плачевно. Но их неуемная гордыня и притязания на превосходство оказались сильнее тонких расчетов наиболее дальновидных руководителей королевства крестоносцев.
В 1185 г. Салах ад-Дин заключил с Иерусалимом новый договор о мире сроком на четыре года. Нависшая было над государством опасность была хотя бы временно ликвидирована. Однако безрассудство и наглость Рено ввергли государство в войну, к которой оно было совершенно не готово. В конце 1186 г. или начале 1187 г. (точная дата неизвестна) владелец Керака напал на караван, поправлявшийся из Каира в Дамаск. Помимо огромной добычи он захватил несколько пленных, и среди них сестру Салах ад-Дина.
Разгневанный султан потребовал от иерусалимского короля образумить своего вассала, но, обратившись с увещеваниями в Керак, Ги де Лузиньян услышал в ответ лишь то, что он, Рено, сам никакого договора не подписывал, а потому считает себя вправе его не соблюдать. «Они верят в Мухаммеда, — заявил Рено Шатильонский. — Пусть Мухаммед придет и спасет их».
Но в роли карающей десницы выступил не Мухаммед, а вполне реальный и могучий противник Салах ад-Дин, объявивший «священную войну» (джихад) против франков.
Первой акцией султана был рейд египтян на владения Рено. Интересно отметить, что для его осуществления арабам нужно было пройти через земли Тивериады, принадлежавшей Раймунду Триполийскому, оказавшемуся благодаря стараниям Лузиньяна без короны, на которую претендовал и он. Обиженный Раймунд в надежде найти в Салах ад-Дине будущего союзника против «узурпатора» разрешил беспрепятственный проход войска мусульман, направлявшегося для борьбы против его единоверцев-соплеменников, через свои земли.
Планы Раймунда, правда, были несколько нарушены его давними недругами в борьбе за власть — иоаннитами и тамплиерами. Отряд рыцарей, состоявший из членов двух орденов, встретил арабов в верховьях р. Крессон, неподалеку от Назарета, и сделал попытку напасть на них, но был наголову разбит. Почти все рыцари пали или были взяты в плен. В бою погиб сам магистр ордена госпитальеров Рожер де Мулен.
Это произошло первого мая 1187 г., а еще через два месяца Салах ад-Дин и крестоносцы сошлись в решающем сражении у деревни Хиттин (Хаттин) близ Тивериады. В ходе этой битвы войска франков потерпели сокрушительное поражение. По приказу Салах ад-Дина с пленными обошлись довольно милостиво: казнены были лишь члены обоих орденов (всего 200 человек); не отказал себе великий султан и в удовольствии собственноручно расправиться со злейшим врагом Рено Шатильонским, которому он сам отрубил голову.
Битва при Хиттине явилась началом конца Иерусалимского королевства. Один за другим арабам сдавались гарнизоны городов — Акры, Торона, Сидона, Бейрута, Назарета, Яффы, Аскалона. Несколько месяцев спустя почти вся Палестина была в руках Салах ад-Дина. Наконец пал Иерусалим. Так, через неполных сто лет после начала первого крестового похода с государством крестоносцев, по существу, было покончено.
В отличие от «освободителей гроба господня» Салах ад-Дин не устроил в городе резни и выпустил из Иерусалима за выкуп почти всех христиан, а еще трем тысячам бедняков, которые были не в состоянии его заплатить, просто даровал свободу. В качестве выкупа он взял по десять золотых динаров за мужчину, половину этой суммы за женщину и по одному динару за ребенка. Те же, кто не смог заплатить, кроме трех тысяч упомянутых выше, были обращены в рабство. Характерно, что и у тамплиеров, и у госпитальеров еще оставались деньги от дара Генриха II, но ордены не пожелали их пожертвовать на спасение братьев-христиан. Все, что сделал для них орден госпиталя св. Иоанна, это оставил человек десять братьев милосердия для ухода за больными, которые не в состоянии были покинуть город.
Однако некоторые позиции в Палестине и Сирии крестоносцам удалось все же сохранить. На территории бывшего иерусалимского королевства в их руках оставались Бельфор и Тир, в графстве Триполи — одноименный город, несколько небольших замков тамплиеров и неприступная крепость иоаннитов Крак де Шевалье. В княжестве Антиохия уцелели лишь его столица и еще одна мощная цитадель госпитальеров — Маргаб. Таким образом, орден всадников госпиталя св. Иоанна Иерусалимского вместе с его союзником-соперником орденом тамплиеров остался фактически самой организованной и влиятельной силой на франкском Востоке.
В Западной Европе весть о падении Иерусалима прозвучала как гром среди ясного неба. Вновь раздались призывы римской курии покарать сарацин, и рыцарство Англии, Франции и Германии стало собираться на «стезю господню». Но не религиозными мотивами руководствовались на сей раз «защитники Святой земли», хотя их лозунги оставались прежними. Каждый из лидеров похода, а их было трое — император Фридрих I Барбаросса, английский король Ричард I Львиное Сердце и Филипп II Август, король французов, — преследовал свои политические цели. Европейские державы начинали борьбу за господство на Средиземном море.
Третий крестовый поход (1189—1192), несмотря на представительный состав его участников, ощутимых результатов не дал. Фридрих I погиб в самом его начале, утонув в реке, а деморализованные и изрядно потрепанные отряды немецких рыцарей вернулись домой несолоно хлебавши. Несколько большего добились рыцари Филиппа II и Ричарда Львиное Сердце: им удалось частично вернуть прибрежные области бывшего Иерусалимского королевства и крепость Акру (1191 г.), куда переместились капитулы обоих орденов. Как выяснилось в дальнейшем, наиболее весомым оказалось приобретение, сделанное английским королем как бы мимоходом, но сыгравшее большую роль в судьбе восточных государств крестоносцев: Ричард сумел отнять у Византии остров Кипр, на котором с его одобрения утвердился в качестве короля Ги де Лузиньян, оказавшийся «не у дел» после падения Иерусалима.
Между тем орден всадников госпиталя св. Иоанна процветал. Складывалось впечатление, что, чем хуже складывалась ситуация для франков на Востоке в целом, тем лучше становилось положение ордена. По-прежнему росло его богатство, расширялись владения в Европе, особенно во Франции, что давало ордену немалые средства для поддержания должного статуса, содержания рыцарей и священнослужителей, укрепления оставшихся в их руках крепостей. Госпитальеры достигли небывалого могущества: ни один шаг, будь то в области политики, государственного управления или военного дела, не предпринимался без ведома и одобрения великого магистра. Впоследствии историки назовут это время «золотым веком» ордена.
Казалось, что ограниченность франков в людских и материальных ресурсах должна была наконец привести к согласию среди различных слоев и группировок рыцарства, однако даже такой существенный фактор не обуздал страсти; амбиции феодальной элиты росли прямо пропорционально уменьшению их территориальных владений на Востоке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26