Сергей доел омлет и отправился звонить Ликвидатору. Трубку сняла Ленка:
— Алло, здравствуйте, будьте добры Олега!
— А кто его спрашивает?
— Это Сергей Семь-сорок. Ленок, уже своих не узнаешь?
— Сережка, это ты?! Все, богатым будешь! Это у меня видать спросонья мозги заклинило. Санька опять всю ночь кричал, совершенно не выспалась. Сейчас, подожди, Олега позову.
— Да я собственно только узнать, как он.
— По-моему, с ним все в полном порядке, если красных глазок не считать. Опять вечером укушались, а? Сами развлекаетесь, а жены с детьми пусть дома сидят!
— Ленок, да ты что! Тем более у меня ни жены, ни детей нет, ты ж знаешь!
— А, все вы, мужики, одинаковые. Были бы — тоже дома оставил, как мой.
— Хочешь, в следующий раз вместе пойдем?
— Да я бы с радостью, но куда я Саньку пристрою? За ним же глаз и глаз нужен, это не ребенок, а адская машинка. Уже ходить пробует, от силы месяц — и пойдет. Тогда вообще все ящики, шкафчики и прочую дребедень на запоры придется ставить. Про розетки я просто стараюсь не думать. Так что ничего не выгорит.
— Ну, смотри сама. Кстати, следующие покатушки вроде как через неделю. Будешь?
— Посмотрим. А ты случаем не знаешь, там проживание в палатках или как у белых людей?
— Вроде бы и так, и так, хотя точно сказать не могу. Если хочешь, специально все разузнаю и постараюсь вам с Олежкой номер забронировать? Хотя погода хорошая стоит, значит, скорее всего, в палатках общим лагерем стоять будем.
— Не торопись пока, я еще не решила. Но предложение заманчивое. Очень заманчивое. Я так давно никуда не выбиралась. Целый год, наверное. Тем более лето, дома сидеть — тоска смертная.
— И за чем дело стало? Хватай киндера и с нами. Или бабушке на временное хранение сдай.
— Если возьмет. Она от Саньки и так вешается.
— Возьмет-возьмет! Ради такого случая, что ж не взять! Чай родной внук, не хрен с бугра!
— Ох, Сережка, умеешь ты людей соблазнять!
— Да я что — я ничего, я ж любя! Ладно, побреду чай пить, Олегу горячий привет от меня.
— Всенепременно передам. Бай!
— Пока-пока!
Семь-Сорок улыбнулся и отправился обратно на кухню. Хорошо бы, чтобы Ленка на покатушки выбралась. Может, и с Олегом у них отношения потихоньку наладятся. Впрочем, в их семье сейчас реально поспокойнее стало. Видимо, Лесничий Ликвидатору мозги основательно промыл. А может, и совсем не в этом дело, просто ребятам цапаться надоело.
После завтрака Семь-Сорок решил прогуляться до метро, посмотреть на лотках новые программы и музыку. Уже спустившись вниз и сделав пару шагов от крыльца, он увидел Янку — свою соседку-журналистку и по совместительству — безответную любовь. Янка находилась в компании какого-то плечистого малого, облаченного в пиджак с непременным галстуком. Правда, костюм его был именно летний, светло-песочного цвета, а галстук явно дорогим и полностью соответствовал стилю, которого придерживался Янкин визави, что не улучшило Сережкиного настроения. Он понимал, что лучше всего сейчас уйти, но физически не мог сделать ни шагу, и стоял, глупо пялясь на Яну, улыбавшуюся мужику в пиджаке.
Конечно же, она заметила его, и помахала в знак приветствия рукой. Но без призыва, просто — как поздоровалась. Семь-сорок поднял в ответ ладонь, но вместо того, чтобы идти, куда шел, двинулся к ним. Яна удивленно вскинула брови, но ничего не сказала.
— Привет! Вышел прогуляться, смотрю — ты стоишь. Вот, решил подойти, узнать, как дела.
— У меня все в порядке. Кстати, знакомьтесь: Юрий — Сергей.
— Очень приятно, — растянул губы в вежливой улыбке Семь-Сорок, обменявшись крепким рукопожатием с приятелем Яны.
— Взаимно, — радушно ответил Юрий, но сделал это так, что Сергей сразу почувствовал к нему самую искреннюю неприязнь.
— Ну, как твои соревнования поживают?
— Да все нормально. Кстати, в горы идем? Наш уговор в силе?
— Ну, если у Юры ничего не отменится, то идем. Как раз одно свободное место в команде имеется. Юра у нас кандидат в мастера спорта по альпинизму, инструктор. Это он весь поход организует. Так что если вдруг какие вопросы возникнут — это все к нему.
— Здорово! — воскликнул Сергей, а про себя подумал: провалился бы этот Юра под землю — вот хорошо бы было! Альпинист, камээс , мать его расстак! Откуда только взялся?
— Слушай, у меня новостей никаких, ты лучше про себя расскажи. Я же тебя со дня рождения не видел!
По лицу Яны пробежала маленькая тень. Словно тучка пролетела по небосклону, на секунду заслонив собой солнце. Юру же, похоже, этот разговор начинал забавлять. «Скалится, словно новой вставной челюстью хвастает», — раздраженно подумал Серега.
— Ну, все рассказывать — на это дня не хватит. Ты же знаешь, что у меня за работа. Что ни день — то отставшие от родного цирка клоуны. А из последних новостей: вот, на следующей неделе переезжаю от вас. Мы с Юрой квартиру на двоих сняли, уже вещи начали завозить.
В голове Сергея словно разорвалась шоковая граната. Бабах, и на миг свет вокруг померк, а потом ворвался обратно и ударил по беззащитным глазам. Казалось, что земля ушла из-под ног, и каким чудом ему удалось не потерять равновесие на потеху Юрию, Семь-сорок не знал.
— Когда свадьбу играть будете? — словно со стороны услышал он собственный голос, ровный и даже какой-то механический.
— Какой же ты смешной, Серый! Свадьба — это не для меня. Да и Юрию это пока ни к чему. Зачем нам штампы? Нам и так вместе хорошо.
Янка словно нарочно выделила слово вместе, и от этого Сергею стало особенно тоскливо.
— Ну что ж, совет вам да любовь. Но смотри, Яна, если все-таки решитесь свадьбу играть — обязательно позови. А то не прощу!
— Ладно тебе, я же сказала — свадьбы не будет!
— А почему бы и нет? — подал голос доселе молчавший Юрий. — В этом предложении явно имеется ценное зерно. Представляешь — роскошное платье, море шампанского, по уши счастливые родичи…
— Я же сказала — нет! — в голосе Яны зазвенели металлические нотки. Тихо-тихо, но такие родные, такие знакомые… Видя, как чуть дернулось холеное лицо Юры, Сергей ухмыльнулся про себя: то-то, знай наших!
— Не думаю, что сейчас время и место говорить на такую серьезную тему. Тем более что ты, малыш, уже опаздываешь на свое интервью!
— Да Бог бы с ним, с этим интервью. К тому же, мужик этот, артист заслуженный, никогда вовремя не приходит, меня его пресс-секретарь об этом отдельно предупредила. Успею в любом случае. Да даже если и опоздаю — чего бояться? Он мне, паскуда, все равно все как миленький расскажет, даже то, чего не знает.
— Так-то ты к заслуженным артистам относишься! Ай-ай-ай!
— Отношусь так, как они того заслуживают, не больше — не меньше.
— Кстати, если хочешь — могу подвезти.
— Юра, а как же вещи? Мы же договаривались, что сегодня ты перевезешь все мое барахло!
— Я это всегда успею, а пара часов в таком деле погоды не сделают.
— Ну, смотри, дело твое. Ты же, искуситель, прекрасно знаешь, что я не люблю добираться общественным транспортом, поэтому от твоего предложения отказаться просто не в силах. Так что, едем?
— Уже завожу!
— Ну что же, Серый, прощай! — произнесла Яна, выделив последнее слово.
— До свидания, — ответил Семь-сорок, тоже многозначительно произнеся эту простую фразу. Он подождал, пока Яна усядется в новую десятку, машина взревет, царапнет шинами асфальт и исчезнет со двора, а потом побрел, куда глаза глядят. По щекам протянулись две подозрительно блестящие дорожки, но Сергей этого даже не заметил. Внутри него в одночасье образовалась какая-то брешь, пустота, заполнить которую было некем. Да и не хотелось, честно говоря, подпускать к себе чужого человека. Никакого, пусть хоть трижды золотого. Только Янку. Одну лишь Янку…
* * *
Сквозь обрывки сновидений Кристине пригрезилось, что в избушке есть еще кто-то, кроме нее. Она отмахнулась от этого, решила, а, ерунда, но тревожное чувство чужого присутствия не проходило, и в итоге Кристина проснулась.
Около топчана на старом табурете, затянутом истершейся клеенкой, сидел лесник Фомич и смотрел куда-то в сторону, предавшись собственным мыслям. Услышав, как шевельнулась Кристина, он перевел взгляд на нее и спросил:
— Что, совсем хреново?
— Ага, — честно призналась Кристина, не найдя в себе ни сил, ни мужества высказать Фомичу все, что она думает по поводу его «гостеприимства».
— Вставай, собирайся.
— Зачем?
— Ко мне пойдем. Лечить тебя буду. Вас городских оставь на два дня — вмиг ласты склеите. Что, не так говорю? То-то, можешь не отвечать. Пожитки я твои уже собрал и отнес, теперь дело за тобой.
— Я не дойду.
— С чего ты взяла? Я тебе помогу, не бойся. По дороге отдыхать будем. Нам с тобой торопиться некуда.
— У меня нога болит.
— Нога? Ну-ка, показывай!
Кристина послушно закатала штанину. Фомич размотал бинты и присвистнул. Давешняя ссадина выглядела просто кошмарно: края загноились, а синяк расцвел всем положенным по случаю спектром от темно-лилового до зеленого. Фомич неодобрительно поцокал языком и полез в аптечку. Достал порошковый стрептоцид, мазь с соответствующим ситуации названием «Спасатель» и принялся за лечение. Перво-наперво очистил рану от гноя и прилипших марлевых ниток, потом залил все спиртом, достав его из недр кладовой. От подобной экзекуции Кристина едва не подпрыгнула до потолка, но внезапно заявившая о себе гордость заставила стиснуть зубы и терпеть пытку. Фомич на борьбу Кристины самой с собой внешне никак не прореагировал, но, судя по всему, оценил по достоинству.
— А Ванька говорил, ты вроде из спасателей? Чего ж тогда себя до такого состояния довела, раз опытная? — поинтересовался Фомич, делая новую перевязку.
— Вы неправильно поняли. Я раньше работала оператором Службы спасения. Диспетчером по-вашему. Спасали людей другие, не я.
— Все равно опытная. Мне можешь не рассказывать. Вряд ли у вас в Москве неумех держать будут, да еще на такой работе. Ведь знала же, что ногу прижечь надо. Чего ж тогда вовремя не продезинфицировала?
— Да не до того было. Единственная мысль — согреться и до кровати доползти.
— Ох, беда с вами! Точно дети малые. Ладно, вставай, попробуй, как нога. Вроде должна дойти.
— А если не дойду? Машину пойдете ремонтировать?
— Если не дойдешь, взвалю тебя на плечи, как куль с мукой и поволоку. Бог даст, радикулит не прихватит. Грех мне пока на свое здоровье жаловаться.
Перспектива перевозки в виде куля с мукой Кристину не порадовала, поэтому она твердо решила, что хоть ползком, но доберется до дома Фомича сама, своим ходом. В последний раз оглядев избушку и убедившись, что Фомич унес к себе все вещи вплоть до рюкзачка-енота, Кристина, опираясь на руку лесника, вышла наружу.
Лес вокруг дышал такой умиротворенностью, таким спокойствием, что Кристина на минутку даже остановилась, пораженная и восхищенная увиденной картиной. Она жадно вслушивалась в дыхание леса, в несущийся сквозь листву юркий ветерок, в разноголосицу птиц, и душа, казалось, тоже рвалась куда-то наружу, туда, к птицам и ветру.
— Ладно, пойдем. Еще успеешь вдоволь наглядеться. Сначала надо нам тебя в порядок привести.
Кристина с неохотой оторвалась от созерцания окрестного пейзажа и поплелась по направлению к домику Фомича. Нога побаливала, но так, не сильно. Терпеть можно. Вот голова, конечно, кружилась, да и слабость эта противная…
— Потерпи, девонька, от силы полчаса — и ты у меня уже в баньке париться будешь. Веничком всю хворь из организма выгоним, а потом лежи, отдыхай, сил набирайся. Любишь баньку-то?
— Не знаю. Я там еще ни разу не была.
— Что, на самом деле? А в саунах этих новомодных тоже не была?
— Нет, нигде.
— Вот заодно и посмотришь. Спервоначалу может и не понравится, но потом во вкус войдешь, и только держись! Главное в бане, чтобы суеты не было. Суета — она мешает. А в баньке расслабиться надо, чтоб тебя разморило, чтоб каждая клеточка тепло чувствовала.
— А что в бане может не понравиться?
— Ну, во-первых, не каждый человек высокую температуру спокойно переносит. Иностранцы из-за этого про русскую баню такие небылицы рассказывают, что только диву даешься. Мол, издеваются русские сами над собой в такой извращенной форме: чем вокруг хуже, тем им лучше. Плюс второй момент: когда парку поддаешь, может с непривычки и дыхание схватить, нос с горлом ошпарить. Но это дело такое: раз в баньку сходил, второй сходил, а в третий и вовсе уже ничего не замечаешь, только радуешься. Главное — соревнования не устраивать. А то есть такие: сам уже с ног валится, а ни за что из парной не выходит, держится из последних сил, лишь бы перед окружающими крутым мужиком выглядеть. В итоге ни радости, ни пользы, вред один. И сердечко у него стучит, как у зайчишки загнанного, и земля под ногами ходит, и давление зашкаливает. Иногда и выносить таких вот героев приходится, на лавке откачивать, водой холодной отливать. А слушал бы человек себя, и все в порядке было бы. Посидел, попарился — вышел, чая с мятой глотнул, остыл маленько в предбаннике, и обратно.
— Тогда, наверное, мне в бане не понравится. Я и летнюю жару иногда с трудом переношу, а в бане-то температура, наверное, еще выше?
— Выше-то выше, только насчет бани я бы тебе советовал не зарекаться. Вот попробуешь раз-другой, тогда и скажешь. А сегодня я температуру высокую гнать не буду, девяноста нам с тобой вполне хватит, так что не бойся раньше времени.
— А веники — это больно?
— Вот насмешила, девонька! Это кто ж тебе такую чушь сказал-то? Веники — они для массажа, чтобы кровь застоявшуюся разогнать, мышцы разогреть. Нет, есть, конечно, любители, которым дубового или березового веничка мало, те можжевеловыми вениками разминаются. Пробовал я их, ничего особенного. Чуть покалывают, не без этого, но в целом очень даже приятно.
— А у вас эти самые можжевеловые веники есть?
— Нет, закончились. А в этом году я что-то не стал их заготавливать. Березовых навязал, дубовых навязал, и хватит. А что, боишься, что буду тебя можжевельником истязать?
— Да нет, я просто так спросила.
— Ты как сама-то, не устала? Может, остановимся? А то вон, бледненькая какая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36