А то пока ее заметили, пока вызвали пожарных…
– Почему он свернул с шоссе? – напряженно спросила Таня.
– Я хотел у вас об этом спросить. Его родители утверждают, что он собирался ехать прямо к ним на квартиру. А путь туда лежит только по шоссе – это дорога в Москву. Вы, Татьяна Валерьевна, не знаете, он больше никуда не собирался?
– Он должен был куда-то заехать. – Таня изо всех сил пыталась вспомнить.
Воспоминание вертелось где-то на самом краю памяти, но все время ускользало. Перед тем как выйти из дому. Стас поцеловал ее и что-то сказал… Тогда это показалось ей совсем незначительным, а теперь стало важным. Он куда-то собирался? Должен был кого-то увидеть? День был выходной. Стас надел спортивный костюм. Его ждала деловая встреча?
Вряд ли. Он всегда соблюдал необходимый антураж и говорил, что в кроссовках решают деловые вопросы только бандиты. Да, ее догадка должна оказаться верной! Но следователю незачем об этом знать. Пока незачем.
– Татьяна Валерьевна, вы вспомнили?
Вопрос следователя вывел ее из задумчивости.
Таня улыбнулась ему почти застенчиво. На самом деле ей было неловко что-то от него скрывать. Это был первый человек, который внимательно к ней отнесся и ни разу не перебил, пока она излагала свое дело.
– Нет, ничего не вспоминается, – вздохнула она. – Скажите, но куда же делись ключи от моей квартиры? Может, их кто-то подобрал и теперь проник в мою квартиру?
Каримов заметил, что здесь нет ничего невозможного. Что человек, который, по словам Тани, навестил ее дом, явно старался не привлекать внимания, потому и не зажег свет.
– Точно как я! – радостно перебила она. – Я не хотела, чтобы свекровь увидела, что я дома!
– У вас плохие отношения?
Таня уклончиво пояснила, что отношения нормальные, просто у нее не было настроения видеться с родственниками.
– Татьяна Валерьевна, вам действительно пока негде пожить? – мягко спросил Каримов.
Таня ответила, что негде. Но это ее не пугает. Теперь она запирается на все замки. И она хочет узнать только одно: что же все-таки произошло с мужем?
– Несчастный случай, я полагаю, – ответил следователь. – Правда, то, что вы рассказали насчет паспорта и ключей, может многое изменить.
– Но во всем остальном – несчастный случай?
И следователь подтвердил, что это, скорее всего, так. Напоследок он задал Тане еще один вопрос. Она уверена, что в прошлом году муж ставил машину на техосмотр? Таня немного помедлила с ответом. Конечно, Стасу уже ни за что не придется отвечать, но не получится ли так, что она окажется его сообщницей? Ведь она знала, что он смухлевал, и молчала…
Каримов разрешил ее затруднения, ответив на свой вопрос сам:
– Ведь никакого техосмотра он не проходил.
А бланк на девяносто восьмой год просто купил.
Причем не в своем отделении. Ему, можно сказать, очень повезло, что его полгода никто не трогал. Так что, Татьяна Валерьевна, вот самая веская причина считать все случившееся несчастным случаем.
Если у вас будет своя машина, не совершайте такой ошибки.
Таня встала. Сказала, что вряд ли у нее когда-нибудь будет машина. Да это и не является целью ее жизни. Она поблагодарила следователя за то, что ее хотя бы выслушали.
– Вы уверены, что, кроме носильных вещей" вашего мужа, ничего из квартиры не пропало? – спросил напоследок Каримов.
Таня была уверена в этом. Вчера она на пару с Ксенией произвела дома самый настоящий обыск. И убедилась, что все на месте. На письменном столе мужа осталась лежать его ручка «Монблан». На трюмо в деревянной шкатулке остались нетронутыми запонки Стаса, Танина золотая цепочка и еще несколько золотых и серебряных украшений. Фотоаппарат, видеокамера, часы… «Грабитель» ни на что не польстился.
Седьмого сентября Таня продала две тысячи долларов по курсу двадцать рублей за доллар. Ксения также осуществила обмен. На этот раз их сопровождал муж Ксении. Узнав, какую сумму собирается обменять Таня, он решительно заявил, что будет ее подстраховывать. Он был очень возбужден и несколько раз заставил Таню сказать, что она не будет на него в претензии.
– За что мне быть в претензии, Алеша? – удивилась она уже на обратном пути домой. Сумку распирала толстая пачка денег.
– Сама должна понимать за что, – ответил тот. – Продать по выгодному курсу – еще полдела. Теперь тебе надо купить доллары как можно дешевле. А для этого придется подождать. И не бросаться в обменный пункт, как только доллар упадет. Иначе не только ничего не заработаешь, можно еще и потерять.
– А доллар точно упадет? – с улыбкой спросила мужа Ксения.
Тот нервно попросил не морочить ему голову.
Кругом Бог знает что творится, а бабам все бы трепаться! «Бабы» обиделись и замолчали.
Алешу не ставили в известность, как далеко продвинулось следствие по делу Стаса. Он не слишком интересовался, как и почему погиб сосед. Мужчины не дружили, в отличие от своих жен. Зато женщины все больше времени проводили вместе. Ксения вот уже больше года нигде не работала. Она ушла в связи с каким-то нервным заболеванием из юридической консультации, где занималась канцелярской работой.
Ксения не уточняла, какое это было заболевание.
А Таня из деликатности не спрашивала. Ее же саму из книжного магазина уволили. Точнее, все выглядело немного иначе – половину продавщиц отправили в отпуск без содержания. Таня была в их числе. Она даже не пыталась возмущаться. Эта работа не смогла бы ее прокормить, она была отдушиной, альтернативой домашнему хозяйству – и только. Теперь, после гибели Стаса, некому было содержать Таню.
– Ну и плевать, что уволили, – заметила Ксения, когда узнала об этом. – Господи Боже мой, шестьсот рублей! И те не выплачивают! Раньше это было сто долларов, а теперь? Нет, это все равно что работать даром. И ты больше заработаешь сейчас на обмене валюты.
Столько острых ощущений, как за последние дни, на долю Тани никогда не выпадало. Она всегда вела очень размеренную жизнь. Хорошо училась в школе, и единственным грехом было курение – тайком, с одноклассницами, после уроков. После школы она поступила в московский вуз гуманитарного профиля. Учеба. Грешки потяжелее, но без последствий.
Стас. Бурный роман, свадьба, счастье. Или то, что казалось счастьем. Таня бросила институт, не дотянув до четвертого курса. К тому времени ей стало ясно, что диплом, который она должна получить, не поможет найти приличную работу. Для этого нужно было нечто совсем иное, чем диплом. Например, знакомства, которые у Стаса были. Или деньги, которые у Стаса тоже нашлись бы. Это муж неоднократно намекал ей, что надо подумать о другом образовании. О юридическом, экономическом, каком угодно, но не гуманитарном. И Таня забрала документы из института. Погрузилась в домашнее хозяйство. Приучилась бегать по утрам. Раз в неделю устраивала себе голодовку. Впервые в жизни сварила варенье. И в ожидании, пока Стас найдет ей хорошую работу или выберет место учебы, Таня устроилась в книжный магазин неподалеку от дома.
Сейчас, вспоминая свою незамысловатую биографию, она ощущала нечто вроде разочарования. "Мне двадцать пять, а кто я? Никто. Ноль. Ну а если бы я доучилась в институте и получила диплом, тогда кем бы я была? Да тем же нулем. Получается, что без Стаса я вообще ни черта не значу! Пока он был со мной, я была счастлива, была все время чем-то занята. Да еще бы – вот с утра надо вскочить и приготовить ему завтрак, проводить его, помахать ручкой в окно, причесаться, накраситься и бежать на работу. В обед домой, по дороге заскакиваю на рынок, все закупаю, дома перехватываю бутерброд и бегу обратно к себе в магазин. Работа кончена, и я опять высунув язык мчусь по тому же маршруту. Захожу в те магазины, в которые днем не успела, дома готовлю ужин, встречаю Стаса. Потом мою посуду, стираю, глажу, убираю квартиру, подсчитываю расходы, пересаживаю цветы, чищу обувь, ковер, ванну, смотрю телевизор, ложусь спать. Где-нибудь в перерыве между всем этим – любовь, Вздохнуть некогда! Но вот Стаса нет. Работу я потеряла. Встаю не с утра пораньше, а когда проснусь.
Полчаса стою под душем. Пью кофе и сижу с сигаретой во рту, уставившись в окно, как старая бабка.
Смотрю, кто куда пошел, кто машину моет, кто собаку выгуливает, чьи дети подрались. Потом думаю, чем заняться. Пропускаю рюмочку-другую, включаю телевизор. Потом мне звонит Ксения. Черт возьми, кошку завести, что ли?"
Подруга ее успокоила:
– Ты просто еще не поняла, какое счастье тебе привалило!
Увидев расширенные глаза Тани, Ксения немедленно поправилась:
– Я не Стаса имела в виду, конечно… Хотя… – И решительно заявила:
– А хоть бы и Стаса! Правду говорят – любовь слепа. Для тебя он был совершенством, святым каким-то, божеством. А я его сто лет знаю! И для меня он вовсе не из золота сделан.
И всех баб, которые тут побывали до тебя, я видела.
И сколько раз он в зюзю напивался – тоже! Это при тебе он как-то остепенился. Его родичи тебе вообще должны быть по гроб жизни обязаны. Ты, можно сказать, человека из него сделала. Хватит убиваться.
Тебе одной будет куда лучше.
И Ксения добавила, что хотя она и любит мужа, но иногда мечтает только об одном – чтобы он убрался как можно дальше и как можно дольше не появлялся на глаза.
– Хочу жить в грязной квартире, ничего не стирать, не готовить, не ходить в магазин и вообще ничего не делать, – заявила она. – Тебе сказочно повезло, Стас еще и денег оставил.
Ксения хватила через край. Слушать ее было неприятно. Но если прогнать подругу, с кем тогда вообще разговаривать? Когда она начинала критиковать Стаса, Таня старалась выключить слух и думать о чем-то постороннем. Например, о том, что стиральный порошок так и не куплен. Что вечером по телевизору будет фильм, который давно хотелось посмотреть. Что надо позвонить родителям. Когда она приходила в себя, Ксения давно успевала сменить тему и рассуждала о чем-то более приятном, чем характер Стаса.
Таня давно успела вытянуть из подруги все подробности той неприятной истории, о которой Ксения как-то упомянула. Оказалось, что Ксения видела машину Стаса в центре, неподалеку от Пушкинской площади. И если насчет машины она могла и ошибиться, то самого Стаса узнала точно.
Он сидел за рулем и разговаривал с женщиной, которая расположилась рядом. Женщина была одета не то в светлый плащ, не то в светлый пиджак.
Цвета ее волос Ксения не разглядела, лица женщины тоже, та все время отворачивалась, потому что курила и пускала дым в окно. Но подруга была уверена, что даме далеко за тридцать. Габариты, прическа – все указывало на это.
– Это мог быть деловой партнер, – с легким сердцем заметила Таня, она успокоилась: Стас никогда не интересовался женщинами старше себя.
– Деловых партнеров не гладят по щеке, – отрезала Ксения.
И хотя она божилась и клялась, что Стас проявлял именно такие знаки внимания, Таня ей не верила. Ксения могла ошибиться. С большого расстояния любой жест можно истолковать неверно. К этой теме Таня больше не возвращалась. Если у Стаса и была любовница, то не эта дама. И вообще, любовницы у него не было! Поверить в такое – значит уничтожить даже воспоминания. Ксения смеялась над ее семейной идиллией. Но была ли она сама счастлива? Таня не спрашивала об этом, но многое замечала… Когда Ксения и Алеша были вместе, оба становились нервными, раздражительными, не похожими сами на себя. По отдельности они выглядели куда спокойнее и счастливее.
Каждый вечер Таня запирала входную дверь на все три замка. До часу ночи невольно прислушивалась к шуму лифта – шахта находилась прямо за стеной большой комнаты, и слышимость была превосходная. В час ночи лифт отключали. Теперь, если бы кто-то вздумал ее навестить, ему пришлось бы подниматься на восьмой этаж пешком. Таня удивлялась тому, что теперь у нее нет никаких дел. Но в сущности, одно важное дело у нее было, и она занималась им постоянно. Она ждала. Кого, чего – этого Таня не знала. Она просто ждала. Стука в дверь, телефонного звонка, знакомого голоса – чего угодно, лишь бы это было похоже на выход, на проблеск, на то, что он может быть жив…
Эта безумная идея появилась у нее с того самого вечера, когда кто-то навестил ее квартиру. Она никому не рассказывала о своих догадках. Но постоянно пыталась что-то сообразить, до чего-то додуматься. Сопоставляла самые мелкие, незначительные детали. Вспоминала о том, что раньше казалось полной чепухой. Самые простые вещи теперь могли содержать в себе намек на то, что Стас остался жив. Ушел из жизни – верно, ушел. Ушел из этой, вошел в другую. Реинкарнация <Реинкарнация – перевоплощение (в точном значении – переселение души умершего в иное тело).
Один из догматов буддизма.> – заранее рассчитанная, продуманная. И тем более жестокая по отношению к ней. И тогда она называла себя сумасшедшей дурой. Давала слово, что пойдет в поликлинику, обратится к невропатологу, к психотерапевту, к кому угодно! Только пусть ее переубедят, пусть сделают так, чтобы она больше не верила, не ждала, ни на что не надеялась. Потому что, если Стас жив, – он негодяй, и права Ксения, и тогда уж точно всему конец.
"Исчезли ключи от квартиры, паспорт, водительские права, исчезли его любимые вещи. – Она в который раз кружила по комнате, оглядывала каждый предмет, будто мебель могла ей ответить. – Он взял все, что брал всегда, когда отправлялся в командировку. Но никакой командировки не было. Он забрал вещи и исчез. Да, предположим, что просто исчез. Проходит неделя, и он понимает, что в этой квартире осталось что-то необходимое, ему нечем заменить эту вещь или просто жаль тратить деньги на покупку новой… Он выжидает, когда меня не будет дома. В моих окнах темно. Он думает, что меня нет.
Приходит, открывает дверь, берет то, что ему нужно, и уходит. Не зажигает света, потому что боится привлечь мое внимание –
1 2 3 4 5 6 7 8 9