— У нас сегодня гости? — спросила Лина.— Нет, — ответил Марк, — мы отметим расторжение нашего договора…Приготовь все, детка, я сейчас буду готов.Лина расставила приборы, разложила полотняные салфетки, сполоснула руки и отправилась в спальню, где переоделась в легкое платье из яркого крепдешина.Затем подумала и достала из шкатулки на трюмо браслет, который Марк подарил ей под Новый год, хотя ни браслет, ни перстень к этому наряду не подходили.Отец ее ребенка ждал в комнате, сидя в кресле и просматривая газеты. Он был уже спокоен, одет в темный костюм и показался ей необыкновенно сильным и красивым. «Как бы там ни было, но этот человек — мой муж», — подумала Лина.— Ну что — ужинать? — сказала она улыбаясь.— Сначала мы сделаем то, что я обещал. — Марк поднялся, отшвырнув газеты. — Господи, я забыл показать тебе самое главное! Я кое-что купил нам в подарок!Он прошагал в прихожую, внес мокрую картонную коробку, на ходу ее раздирая, и через минуту выставил на столик новенький двухкассетный «Грюндиг».— Правда, всего одна кассета. Мади Уотерс. Но я у Димы попрошу еще.Давай пока поставим его на кухне и поужинаем под музыку.— Давай, — сказала Лина. — Я подожду здесь. Когда Марк возвратился, Лина сидела в кресле.— Тебе не холодно? — спросил он.— Нет.— Смотри, — сказал Марк, — вот конверт. Я вынимаю и предъявляю тебе документ…— Не надо, — сказала Лина.— Почему же? Там наши подписи. Прочесть содержание?— Марк!— Что, дорогая?— Я хочу есть…— Потерпи немного, — произнес Марк и, положив свернутый вчетверо лист обратно в конверт, подошел к письменному столу, где уже находились небольшой расписной поднос и коробок спичек. — Смотри, на твоих глазах я со всей возможной торжественностью сжигаю это.Лина неотрывно глядела, как пламя медленно облизывает бумагу. Она сидела не двигаясь, потом перевела взгляд на лицо Марка, что-то дрогнуло в ней и погасло, сменившись полным покоем.— Все, — сказал Марк, энергично потирая руки. — Ну и смердит! Как всякий незаконно состряпанный документ. В унитаз его!Лина поднялась, подошла к столу и провела пальцем по легкому налету пыли на его поверхности.Марк на кухне разливал в бокалы шампанское.— За твое счастье! — произнес он. — Ты выпьешь со мной глоток?— Да. — Женщина легко прикоснулась к его бокалу краем своего и медленно, ощущая на языке ледяную колючую горечь, с наслаждением выпила все.Марк щелкнул клавишей магнитофона и принес из спальни канделябр, чтобы зажечь свечи.— Кутить, так по всем правилам, — сказал он. — В детстве я мечтал жить в замке, при свечах. А ты?— А я хотела всю жизнь протанцевать на сцене.— Все еще может сбыться…— Я мечтала стать балериной…— Лина! — воскликнул Марк. — Да ведь мы с тобой никогда не танцевали.Ты послушай, какой блюз. Ну, вставай же!— Марк! Она вдруг до слез покраснела.Он взял Лину за руки и осторожно вывел из-за стола, на котором трепетали три свечи в старом бронзовом канделябре. Слегка приглушил музыку, и стало слышно, что за темным окном снова стучит дождь. Лина как-то боком повернулась к нему и положила ладонь на его плечо. Другая рука, с браслетом, безвольно повисла вдоль ее тела.Марк обнял Лину и, двигаясь в такт музыке, прикрыл глаза.В начале июля на Москву обрушилась чудовищная жара, от которой в доме не было спасения.Лина бродила по комнатам с отекшими щиколотками, с воспаленной от пота кожей, к которой страшно было прикоснуться: от самой легкой ткани на ней появлялись рубцы. Лина обматывала живот мокрым махровым полотенцем или лежала в прохладной воде, открыв дверь в ванную. Марк боялся приближаться и только упрашивал поменьше пить.В конце концов, созвонившись с каким-то приятелем, он уговорил бедняжку, пока не спадет жара, на пару недель уехать на Рижское взморье. У приятеля имелся там большой дом в дюнах, машина и матушка-врач, которая могла присмотреть за будущей матерью, пока Марк окончательно приведет дела в порядок и приедет за ней, чтобы вернуть домой перед родами.Лина была согласна.В среду решено было уехать из расплавленного жарой города уже окончательно. Марк покинул дом рано, Лина поднялась вслед за ним, чтобы, пока не навалилось пекло, спуститься в магазин за продуктами в дорогу. Был восьмой день второго месяца лета. До родов Лины в конце августа оставалось не так уж и много времени, которое ей хотелось провести в покое — она могла позволить себе дней двадцать расслабиться у моря.При выходе из лифта она столкнулась с генералом Супруном в мундире, в окружении свиты возбужденных. чем-то молодых людей. Как ни торопился к себе Петр Алексеевич, соседка все же была остановлена за локоток его властной рукой. * * * — Сегодня раненько видал вашего супруга — все спешит куда-то… Как он поживает? — проговорил генерал, на полшага отступив вместе с ней от лифта, давая своим орлам возможность в него погрузиться.— Нормально, — обронила Лина и, не желая поддерживать разговор, отодвинулась от Супруна, как бы предлагая ему присоединиться к ожидающим в лифте спутникам.— А вы, Линочка, все хорошеете, — не унимался генерал, сладко подмигивая и, словно ненароком, касаясь указательным пальцем ее круглого живота, — неплохо себя чувствуете, а?Лина поняла, что еще секунда, и случится ужасное — она ударит этого отвратительного старика. «Что же это со мной творится? — мелькнуло в ней, когда, резко и неуклюже развернувшись, она торопливо выбежала из подъезда на показавшийся свинцово-синим солнечный свет. — Сейчас еще не хватало расплакаться…»Глубоко задышав и преодолев судорогу тошноты, Лина достала из кармана хозяйственной сумки темные очки и пошла прочь от дома, стараясь держаться в тени. Она была в ситцевом сарафане, однако ее открытая спина и волосы, собранные в пучок под шляпкой из белой соломки, мгновенно взмокли. Воздух был неподвижен, густ, полон пыли и удушливых запахов; Лине нестерпимо захотелось вернуться домой, но, обернувшись и увидев стоящую у подъезда черную служебную «Волгу» генерала, она лишь ускорила шаг.В продуктовом дышать стало как будто легче, но пришлось потолкаться в очереди, так что, когда Лина выбралась оттуда и отправилась купить еще и хлеба, а затем отыскать какие-нибудь фрукты, ее преследовало единственное желание: наконец-то оказаться дома, выпить кувшин холодного компота, сбросить липкую одежду, погрузиться в воду и лежать там до самого вечера…Едва женщина, нагруженная покупками, переступила порог квартиры, как сразу же услышала настойчивую, трель телефона. Босиком она пробежала к письменному столу, схватила трубку и услышала голос Марка:— Полиночка, где ты была? Я звоню уже почти час.— В магазине, — раздраженно сказала Лина, чувствуя, как зудит все тело и внутри болезненно толкается ребенок, — ведь мы решили, что если у тебя нет времени заняться покупками, в эту преисподнюю следует отправиться мне…— Прости, — перебил Марк, — я очень тороплюсь. Не нужно было никуда ходить, раз тебе не хотелось… Детка, я забыл дома записную книжку, она в одном из ящиков стола справа, отыщи ее, пожалуйста…Лина, прижимая трубку к щеке, обогнула стол, опустилась в кресло и, неуклюже нагнувшись, на четверть выдвинула верхний ящик. «По-моему, во втором», — донеслось до нее. Рывком дернула нижний — и тотчас увидела небольшую записную книжицу в потертом кожаном переплете.— Да, — сказала она в трубку.— Найди по алфавиту фамилию Михельсон…— Нашла…— Инициалы А.Р.?— Да.— Мне нужен домашний и рабочий номер. Лина продиктовала и спросила:— Это все?— Спасибо, моя хорошая, — проговорил Марк, — ты меня очень выручила.Вернусь домой через пару часов…Лина положила трубку и откинулась в кресле. Полированная поверхность стола была кое-где поцарапана и уже покрыта тонким слоем серой тонкой пыли.Женщина вздохнула и, изогнувшись боком, стала задвигать оба ящика — верхний и второй. Первый легко встал на место, однако тот, что был под ним, заклинило, и ей пришлось почти полностью вынуть последний, третий, чтобы второй наверняка вошел в свой паз.Ящик поддался сразу, потому что был почти пуст, не считая газетного свертка. Лина вынула его, удивляясь тяжести, положила на стол и развернула.Перед ней лежал пистолет — совершенно настоящий. Она коснулась его влажными пальцами: оружие было гладким, слегка маслянистым и холодным. Решив, что именно громоздкий сверток оказался причиной заминки с задвиганием, Лина опустила оружие в третий ящик, стоявший теперь на полу, и, скомкав ворох газетной бумаги, отправилась ее выбросить. Женщина все еще была в шляпе и на ходу сняла ее. Затем на кухне выпила два стакана желтоватой кипяченой воды, сразу снова взмокла и освободилась от одежды. Вернулась в комнату, чтобы привести в порядок стол, по пути накидывая легкий халат.Ящик с пистолетом вернулся на место. Второй последовал за ним. В верхнем, все еще наполовину выдвинутом, лежали какие-то бумаги и стопка розоватых салфеток. Лина взяла одну, чтобы протереть поверхность стола. Пыли было куда больше, чем казалось поначалу, так что пришлось взять еще пару салфеток. Комкая их, Лина подумала, что вот, Марк когда-то не велел ей даже приближаться к этому столу, сам же не в состоянии даже пыль стереть… Зазвонил телефон — это была Манечка, у которой на работе все отправились за мороженым.Поболтав с матерью о предстоящем отъезде, Лина пообещала сегодня же вечерком заглянуть к ней. Выслушивая длинный монолог о том, насколько неразумно они с Марком поступают и как неполезны дальние переезды беременной женщине, будущая мать рассеянно взяла из все еще выдвинутого ящика сложенный пополам плотный лист глянцевой бумаги и развернула его.У нее задрожали пальцы и гулко заколотилось сердце.— Лина? — словно с другой планеты услышала она голос Манечки.— Да! — хрипло отозвалась та.— Куда ты пропала, доченька? Ты меня хорошо слышишь?— Конечно, — сказала Лина, превозмогая головокружение, — я все поняла, мама. Вечером поговорим.Она опустила трубку на рычаг и отключила телефон. Затем осторожно взяла лист с письменного стола и опустила в ящик, ящик же вернула на место. Ей не нужно было читать этот документ — Лина с одного взгляда его узнала. Это было их с Марком «соглашение», где говорилось, на каких условиях она отдаст ему ребенка. Внизу стояла ее подпись и дата. Именно эту бумагу он торжественно уничтожил у нее на глазах, и именно этот его жест был фантастическим лицемерием!Где-то в доме задребезжал звонок — Лина, вздрогнув, прислушалась и поняла, что слышит звук параллельного аппарата, стоящего в спальне. Она яростно вырвала шнур из розетки у окна. Стало тихо. Ее била мелкая ознобная дрожь.— Ты паршивый лжец, Марк Кричевский, ненавижу тебя! — сказала она вслух. — Это лицо, улыбку, эти вкрадчивые движения сильной кошки и то, как ты говоришь — рассудительно, веско и спокойно. Ненавижу мужчин — всех вместе взятых, с этой их самоуверенной претензией считать себя хозяевами положения…— Всхлипывая, Лина отправилась на кухню. — И я еще плачу, дура, какая мучительная насмешка — эта жизнь, не дающая ни истинной веры, ни даже сомнительного спокойствия безверия… Стоп, закончим на этом. Теперь уже все равно…Умывшись, накрасила губы розовой помадой, припудрила лицо, надела широкое цветастое платье и отправилась в спальню, где в чемоданчик, с которым явилась в этот дом, сложила лишь самое необходимое: косметику, белье, халат, кое-что из одежды. Манечку она решила не предупреждать, поскольку имела свой ключ от квартиры матери, однако и без записки Марку уходить не следовало.Лина вынесла чемодан в прихожую, прихватив с письменного стола блокнотный листок и карандаш, и даже успела зайти в кухню, когда раздался щелчок отпираемой входной двери. Хрустнув сломанным карандашом, она швырнула его и скомканную бумажку в мусорное ведро…Бешенство, как пыльный горячий смерч, охватило ее всю, едва раздался голос Марка, но огромным усилием воли она вогнала этот сухой огонь в себя.— Привет! Ты на кухне? Как жарко… Что у нас есть попить?Лина молча стояла у окна и смотрела, как Марк, отирая еще свежим носовым платком нос и шею, приближается к ней. Его кремовая шелковая рубаха с короткими рукавами была расстегнута до пояса.Она шагнула к табурету и села, опустив голову. Где-то в стороне раздался липкий звук открываемого холодильника, затем послышались шаги и звук льющейся в стеклянный стакан жидкости. Предчувствие того, что она не сможет скрыть своего отвращения, слыша, как он эту воду пьет, гулко глотая и блаженно постанывая, заставило Лину стремительно подняться и почти выбежать.Марк удивленно посмотрел ей вслед. Он медленно остывал от своей беготни. В кармане лежали билеты на Ригу, где их должен был встретить приятель.Михельсон получил координаты Дмитрия, тот завершит все дела здесь. Когда Марк вернется в Москву, удобно устроив Лину, он встретится с генералом уже без нее, чтобы раз и навсегда обезопасить себя, жену и ребенка…— Детка, ты обедала? — крикнул он, на ходу сдергивая сырую рубаху с плеч и отправляясь принять душ. — Если нет, то подожди меня четверть часика, я хочу еще и побриться, а потом мы поедим вместе. Ты уже и чемодан собрала?Извини, что я заставил тебя бегать по магазинам. — Марк прикрыл дверь ванной и включил воду. — Господи, вот блаженство… — пробормотал он.«Отлично, — сказала себе Лина, — я накормлю тебя напоследок, потому что объясняться с голодным мужчиной не только глупо, но и бессмысленно. Однако сидеть за одним столом, бороться с собой и слушать твою ложь — выше моих сил».Лина накрыла на кухне: разогрела котлеты, поставила салат из огурцов с зеленым луком и сметаной, стакан с компотом, затем села, поджидая Марка.Он появился минут через пять в футболке и джинсах, с мокрыми потемневшими волосами, пахнущий лимонной горечью хорошей туалетной воды и совершенно расслабленный.— Ты не обедаешь? — удивился он.— Я не голодна, — коротко ответила Лина, — жарко. Ты будешь окрошку?— Еще бы! — сказал Марк.Она наполнила тарелку и поставила перед ним.— Положи сметану…— Спасибо, — сказал хозяин дома и неторопливо придвинул к себе хлеб, — мне без тебя неинтересно обедать…Лина упорно молчала за его спиной, перекладывая котлеты из сковороды на тарелку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49