Липпин еще раз резанул по жрецу взглядом и задумался. Взять-то этого бродягу не сложно, но не зашумит ли народ? А если бунт? Что скажут в столице Империи?. Последнее волнение задавили недавно. Налога идут исправно. В случае заварушки грабить вроде бы уже нечего – в тот раз хорошо подчистили. А главное, здесь у него всего триста солдат, основные же силы, десять тысяч, в укрепленном лагере на берегу Лазурного моря. До них – три дня пути. Теперь – жрец. Привык загребать жар чужими руками. Задавит конкурента, сам усилится. А ослабления Империи эта собака ждет как светлого праздника. Долго ждать – тысячелетия не сдвинут этого монолита! Да, но этим проповедям сочувствует кое-кто в метрополии. Значит…
– Вот что, жрец, четвертовать мы пока подождем, а вот чем он дышит, посмотреть надо. В случае – чего – здесь и возьмем.
– Сам он не придет.
– Пошлю полсотни копейщиков, тогда, думаю, не откажется. Место где?
– У каменщика Ртепа – ты с ним за работу рабами расплачивался.
– Помню. Сотник!
Сразу же загремели доспехи – служба!
– Возьми пятьдесят копейщиков, иди к дому каменщика Ртепа, его здесь каждая собака знает, и приведи живущего там человека по прозвищу Учитель.
– Слушаюсь! – сделал «налево кругом» сотник – здесь знали порядок и не переспрашивали.
Через полчаса двор каменщика был окружен, а сотник с десятком солдат стоял перед дверью в глинобитной стене.
Внутри совещались. Вернее, говорил Ис. Остальные слушали.
– Нужно идти – нас трое, Мер не в счет. Силой не прорваться. Вряд ли со мной что-нибудь сделают – у наместника нет для этого повода, а рисковать вызвать возмущение просто так, когда в городе всего три сотни солдат… Тут что-то не так, – размышлял вслух Ис, прислушиваясь к грохоту в окованную дверь.
Каменщик и Геф молчали. Ртеп жалел, что двое его рабов, теперь уже бывших, еще не вернулись – среди гладиаторов у них были соплеменники, и Ис поручил узнать их настроение, а при удаче – привлечь на свою сторону.
– Можно попробовать, – повел плечами Геф, рассуждения Иса его не убедили.
– Порубим с десяток и сами ляжем. Дай-ка лучше кольчужку, что ты сковал, под плащ надену.
– Палку не забудь, – протянул посох Ртеп.
– Спокойно! Не будет наместник мне голову снимать – человек он неглупый. Прощупать хочет. Это уж – кто кого. Хуже, если жрецы замешаны. Но пока – не похоже. На всякий случай собирайте народ у резиденции. И всем нашим в городе – уходить.
Против ожиданий, наместник встретил его почти приветливо – сделал шаг навстречу, отослав солдат. Что поразило Иса – так это вскинутая рука сотника, приветствовавшего Липпина.
«Вероятно, есть и другие аналогии», – подумал Ис. И пощупал под одеждой кольчугу.
– На тебя жалуются. – обратился наместник к опершемуся на посох Ису. – Ну что ты богохульствуешь – полбеды. Но ты подстрекаешь на бунт против Империи Какое-то равенство проповедуешь. Что скажешь?
– Здесь все в кучу свалено. Чувствую, не без участия этого лица. – Ис указал глазами на верховного жреца, стоявшего у окна против света.
– А что не так? – вкрадчиво поинтересовался жрец.
– Мне отвечать? – взглянул на Липпина Ис. И, получив утвердительный кивок, обратился к жрецу: – Все не так. Я говорю, что люди равны, но где же призыв к бунту? Здесь призыв к вашим душам, желание приобщить вас к этой очевидной для меня истине. Я не согласен с догматами твоей веры, но с ними не согласен и наместник Липпин, он поклоняется другим богам, однако его ты не обвиняешь в богохульстве.
– Замолчи, отступник! – повысив голос, отошел от окна жрец и приблизился к стоявшему в середине комнаты Липпину. Учитель сделал неприметный шаг к окну.
– Слушай, верховный жрец, если вопросы веры решать копьями и каменьями, то не хватит песка пустыни засыпать людскую кровь. Я не заставляю верить в то, во что верю я. Я просто говорю о том, что знаю. Чего ж тут бояться? И зачем прибегать к таким острым аргументам, как имперские копья? – под конец уколол националистические чувства жреца Ис.
Учитель был почти спокоен – к бунту на улицах он не призывал, планами последователей ни с верховным жрецом, ни с Липпином делиться не собирался. Верховный жрец, опасаясь, что добыча может уйти из рук, едва сдерживал ярость, тем более что в окна вкатывался рев толпы:
– Отпустите Учителя!
И этот рев, памятуя о том, что у резиденции находилось всего полсотни копейщиков – остальные были в казарме, учитывал наместник. Ему было жарко от этой мысли и от удушливой пыли, поднятой сотнями ног, которая врывалась в окно.
– Что мне истина?! – перевел разговор в иную плоскость наместник. – Да улаживайте вы свои религиозные дела сами, но если дело коснется Империи, вялиться тебе на горячем ветру!
– У верховного жреца нет доказательств моей вины! Мои советы и помощь больным вряд ли можно считать преступлением!
– Ложь! Он объявил себя Мессией и царем Благословенной земли! – заявил жрец, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться в бороду Иса, – он видел, что убедить наместника казнить этого человека без оснований не удастся. И все средства для него сейчас были хороши – впрочем, священнослужители во все времена были не слишком разборчивы в средствах!
Казалось, вспышка жреца произвела впечатление на наместника. Но это только казалось! На него гораздо больше подействовало то, что за окном изменилось соотношение сил: туда подошел отряд храмовых стражей – род туземной полиции, дозволенной имперской властью, – сотни приверженцев верховного жреца, изрыгавших хулу на Иса и требовавших его казни. Теперь наместник решительно переменил свои намерения. Еще десять минут – и толпу последователей этого бродяги оттеснят от резиденции. Тогда этого проповедника, из-за которого собралась такая толпа, нужно будет взять и все-таки повесить… Лучше – руками верховного жреца. Тогда последователи лишатся главы. Верховный жрец получит еще более непримиримых врагов, а он, имперский наместник, истощивший силы в попытке примирения сторон, останется в стороне.
– Кому я должен отвечать? – кивнул Ис, посмотрев в окно и тоже оценив обстановку. Он стоял к окну правым боком, Липпин и жрец – левым. Расстояние до окна было одинаковым – шага два. Подоконник низкий – ниже колен.
– Мне, – прочно расставил толстые ноги наместник. Он сложил руки на груди и чуть наклонил голову. Ис еще выжидал.
– Ни Мессией, ни царем я себя не называл – так называть себя может только сумасшедший. Говорю тебе – верховный жрец сводит свои счеты. Он боится за власть влияние на людей. Подумай, кому выгодна моя смерть? И так ли уж ты любезен ему? Ты для него такой же иноверец, как и я!
– Врешь, собака нечестивая! – взвизгнул потерявший самообладание верховный жрец. Он подскочил к Учителю, пытаясь вцепиться в его горло своими жилистыми руками – не стар, да и не слаб был верховный жрец Иф! Но, на свою беду, он не знал, что Ис был институтским чемпионом по самбо. Впрочем, о том, что такое институт и что такое самбо, жрец тоже не знал. Поэтому ошеломленный служитель культа, едва не вылетев в окно, оказался в дальнем углу комнаты. Ис глянул в окно, там толпились сторонники верховного жреца.
Ис отметил, что наместник знаком остановил вбежавших солдат.
Липпин спокойно и с интересом следил за происходящим, ничуть не сочувствуя поверженному Ифу, который теперь опасался приближаться к Учителю.
– Продолжим. По моим сведениям, ты явился в Благословенную землю несколько лет назад из Черной земли и стал проповедовать. Да и врачевать. Это даже похвально, – улыбнулся Липпин, что ему явно не шло.
– Я пришел из Черной земли в Рет, а полгода назад – сюда, – подтвердил Ис, кося краем глаза на окно – там снова усилился шум.
– Его изгнали из Рета! – шипел, как прижатая змея, жрец. – Что бы он ни говорил, он – уроженец Рета и подсуден нашим законам! А в Черной земле он много лет скрывался от гнева нашего храма.
– Наместник, здесь ошибка, если это ошибка, а не желание заставить меня отвечать за другого. Я слышал о том человеке, говорят, он даже похож на меня. Этим хочет воспользоваться Иф! – впервые Учитель назвал жреца не по титулу.
– Ты не ответил на мои вопросы.
– Охотно отвечу: я не люблю читать проповеди. Но если кто-нибудь доискивается истины и спрашивает меня, я отвечаю.
– Что мне истина, – уже другим, брезгливым тоном, прерывая Иса, повторился наместник, – еще раз ответь, призывал ли ты к бунту, объявлял ли себя царем и Мессией?
– Я уже говорил: в Мессию не верю, к царской должности отношусь без симпатии. А вот у верховного жреца есть причины подстрекать к бунту, – улыбнулся он шипящему, как масло на сковороде, Ифу, – ему до сих пор снятся серебряные подсвечники, увезенные из храма в столицу Империи!
Липпин жестом остановил Иса – слишком памятным было ограбление Храма:
– Хватит! Но люди бегут за тобой и орут: «Мессия»! И это смущает народ.
– За мной этих криков не было.
– Последнее. Где твои люди, ушедшие в пески?
– У меня нет никаких людей.
Липпин на минуту задумался.
– Верховный жрец, кликни своих из храмовой стражи, пусть уведут отступника и смутьяна – отдаю его в твои руки. И все, что ты с ним сделаешь, меня не касается.
Но наместник напрасно не посмотрел за окно – там снова шла свалка!
– Не подходить! – не слишком благообразно рявкнул Ис, отступая к окну. Он сбросил мешающий плащ и остался в кольчуге с короткими рукавами и длинным мечом с узким лезвием в правой руке – посох служил ему ножнами. А в левой оказались тяжелые ножны. Верховный жрец, получив ножнами по тощим ягодицам, отлетел от окна, куда он подскочил, пытаясь помешать Ису. А четверо храмовых стражей замерли у дверей – под их защиту отступил Липпин. Он, однако, не потерял головы и крикнул:
– Копейщиков – под окно!
Но было уже поздно. Трехметровая высота не испугала Учителя (он не успел еще отяжелеть и разучиться прыгать). Ис подцепил плащ и кинул его на улицу, потом прыгнул сам, пока храмовые стражи не решались подойти к окну, а снаружи они были оттеснены, и громыхающие медью имперские солдаты еще не успели помочь сторонникам верховного жреца.
– Вправо, за стены, в пески, пока не перекрыли ворота! – командовал Ис – он любил критические ситуации, в этих случаях соображал быстро, командовал четко. Насколько это лучше, чем всякие таинственные беседы с Мистическим душком! Здесь – кто кого!
На пыльных запутанных улочках потные имперские солдаты в тяжелом вооружении не поспевали за оборванным и легконогим воинством Учителя. К тому же сам Ис был в хорошей спортивной форме, и легкая кольчуга, невиданное новшество в этих краях, не обременяла его. Он не считал зазорным оторваться от противника таким способом. Даже коренастый Геф, не лучший бегун этой земли, легко уходил от имперских воинов. И только легковооруженная храмовая стража шла за ними впритык, пока Учитель с Гефом и Ртепом, выждав, когда основная масса преследователей поотстала, не обрушили на запыхавшихся противников три звенящих меча. Враг замешкался и, потеряв в стычке одно ухо, более прыти в погоне не проявлял.
А когда медноголовые имперские солдаты, захлебываясь потом и пылью, подбежали к городским воротам, по палящим пескам, за барханы, расходились в разные стороны заплывающие следы да смущенные храмовые стражи переминались у городской стены – здесь пески подступали вплотную к городу.
Имперский сотник оглядел это воинство и растер подошвой плевок. Ему, солдату, было противно смотреть на эту зажравшуюся и погрязшую в мздоимстве опору храма. Он построил своих солдат и повел их назад. Зрелище было внушительным. У Империи было чем держать покоренные земли. И приобретать новые. Но сейчас они возвращались ни с чем.
8
С момента, когда Ис выпрыгнул из окна, наместник Липпин не верил в успех погони – тяжелы в беге были его копейщики, а на храмовую стражу, одетую полегче – в кожаные нагрудники и легкие шлемы – он вообще не надеялся. Вот по части обысков и торговли изъятым это были истинные специалисты. Впрочем, Липпина устраивало, что этим занимаются не его люди. Хотя – и с его ведома!
Теперь Липпина интересовало все, связанное с Учителем:
– Обыскать дом Ртепа, дома его друзей. Сотню храмовых стражей на верблюдах – в погоню. С ними для устойчивости, на верблюдах же, два десятка имперских солдат. Гонца – в лагерь: две тысячи поднять по тревоге и ускоренным маршем направить сюда. Остальным восьми тысячам быть готовыми к выступлению. Ворота закрыть. Караулы усилить. Всех имперских солдат стянуть к резиденции. Все.
– Жрец, – Липпин повернулся от дежурного офицера к растерянному Ифу, – засылай лазутчиков. Ни ты, ни я, к нашему позору, не знаем его связей.
Иф встрепенулся и зашептался с объявившимися вдруг жрецами Некоторое время спустя, подобрав полы своих одеяний, они выскочили из покоев наместника.
Через час начались первые доклады.
– Дом пуст. Ушли все. Ничего интересного нет или хорошо спрятано, – доложил сотник, который так и не успел дойти со своими солдатами до резиденции – его перехватили по дороге и послали осмотреть уже знакомый ему дом Ртепа.
Усталый наместник откинулся на ложе, покрытом леопардовой шкурой, и отхлебнул из плоской чаши вина, разбавленного водой. Кувшин с черно-красным орнаментом стоял перед ним на столе.
– Отдохни. – кивнув на другое ложе, покрытое ковром местной выделки, предложил Липпин, словно только теперь заметил, что верховный жрец все еще стоит у окна. Иф проследовал неторопливо и сел прямо, не поддаваясь соблазну прилечь, как это было в обычаях Империи. Он даже не коснулся спиной стены. Липпин молча придвинул жрецу другую чашу, красную с переливом, такого жаркого цвета, словно она только что вышла из обжигательной печи. И, когда она опустела, слышен был после касания чистый и сочный звон.
– К верховному жрецу! – поднял руку дежурный офицер.
– Валяй, – кивнул наместник.
Низко склонясь, неслышно вошел человек с нечесаной бороденкой, в пыльном порыжевшем рубище, подпоясанном веревкой с размахрившимися концами.
– Ну? – недобрым взглядом Иф поднял павшего ниц лазутчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24