…14 апреля 1865 года. В Вашингтоне царит ликование: несколько дней назад кончилась гражданская война. Негры освобождены от рабства! Потомок первых поселенцев, лесоруб, плотогон и землемер, почтовый служащий, а затем адвокат и избранный уже на второй срок президент страны совершенно счастлив. Когда замолкают пушки, возвышают голос музы. И он, отложив на время государственные заботы, отправляется в вашингтонский театр, не помышляя о том, что вскоре сам окажется главным действующим лицом одной из трагедий в американской истории. Завербованный южанами актёр Джон Уилкс Бутс готовится сыграть свою последнюю роль: заряжено оружие, продуманы подробности покушения. Он чувствует себя героем, карающим государственного преступника, но насчёт реакции публики иллюзий не строит — у здания театра стоит приготовленный для бегства конь.
Пути президента и актёра пересеклись. Бутс сыграл-таки свою роль, причём более гнусную, чем тогда казалось, — он открыл нескончаемую серию покушений на жизнь американских президентов. А в следующем году на свет появилась чёрная пятнадцатицентовая марка с портретом Авраама Линкольна. Когда возникла мода на специальные выпуски, кое-кто поспешил объявить её первой в мире траурной маркой — их тоже относят к памятным. Но выяснилось, что это не так: печать сообщила о том, что марка выйдет, ещё тогда, когда президент был жив и здоров. Художник, выбирая чёрный цвет, и не подозревал о грядущей трагедии…
И всё-таки приоритет в специальных выпусках, по-видимому, принадлежит США. Здесь в 1869 году вышли две марки с репродукциями живописных полотен Д. Вандерлина «Вы садка Колумба» и Д. Трамбалла «Провозглашение независимости». Серия была приурочена к национальному празднику — Дню независимости.
Неоконченная глава
— Итак, вы отказываетесь назвать своё имя?
— Да, мосье. Лучше запишите имя машины. Это «Пежо». Он припаркован на стоянке…
Дежурный полицейский аккуратно записал название улицы, где, по словам неизвестного собеседника, находился автомобиль.
— А что в автомобиле?
— То, что вы уже давно ищете!
Неизвестный явно заторопился — фразу оборвали короткие гудки.
Полицейский хмыкнул. Он и сам был не прочь первым бросить телефонную трубку ещё в начале разговора. Разыскивать «Пежо» по анонимному сигналу на улицах вечернего Марселя только затем, чтобы убедиться, что его багажник пуст, а звонок лишь розыгрыш, — кому охота?
…Но служба порой преподносит и приятные сюрпризы: в автомобиле оказались знаменитые «Игроки в карты» и другие картины французского художника Сезанна, украденные из музея восемь месяцев назад.
Дежурный вновь и вновь рассказывал товарищам про вечерний звонок и каждый раз обязательно добавлял:
— Это марка помогла…
Потеряв надежду найти похищенное, полиция решила запечатлеть «Игроков в карты» на почтовой марке. Она разошлась тиражом более 4 миллионов экземпляров. Воры забеспокоились — сбыть картину внутри страны теперь и думать было нечего, а прятать известный каждому французу шедевр живописи становилось все опаснее…
Во французской, посвящённой живописи, серии 1961 года есть и другие прекрасные марки: «Голубой акт» Матисса, «Почтовый голубь» Жоржа Брака… «Игроки» заняли в альбомах филателистов место подле них. А связанный с этой маркой удивительный случай стал постепенно забываться.
Впрочем, так ли уж он удивителен?
Современные почтовые марки — это весь мир в картинках, с его прошлым, настоящим и будущим. В них звучат эхо минувшей войны и победные фанфары Московской Олимпиады, замерли экзотические рыбы тропиков, распростёрся пейзаж неведомой планеты… Раскрываешь филателистический альбом и сразу видишь, чем «болеет» его хозяин — биологией, хоккеем или театром. А о живописи и говорить не приходится — сотни, тысячи миниатюрных репродукций картин разлетаются по белу свету, поселяясь в коллекциях — художественных галереях.
И всё-таки начало многообразию сегодняшних сюжетов положили скромные старинные стандартные выпуски. Уже самая первая марка некоторым образом связана с темой изобразительного искусства: прототипом для неё послужила выполненная гравером У. Уайоном медаль. Правда, произошло это довольно неожиданно.
Как ни странно, портрет юной королевы Виктории был выбран по соображениям отнюдь не патриотического и не эстетического характера. Английское правительство, убедившись в недюжинных способностях соотечественников обманывать почту, не без оснований опасалось подделок. Как им воспрепятствовать? Самое изящное и, по тогдашним представлениям, надёжное решение предложил один из участников конкурса на создание марки — Бенджамин Чевертон. Он считал, что стоит напечатать на новинке портрет, и фальшивки обречены на провал. «Когда глаз человека привыкнет к восприятию определённого лица, любое отклонение от нормы будет сразу же заметно, — утверждал Чевертон. — В этом случае бросится в глаза изменившееся общее впечатление от портрета, а не различие в шрифте, буквах или орнаменте. Может быть, трудно будет сказать, в чём именно различие между двумя портретами, но оно немедленно будет замечено». В выборе «определённого лица» ни сам Чевертон, ни члены жюри не сомневались. Конечно же, это должно быть первое лицо империи, чьи черты знакомы публике по многочисленным портретам, медалям, монетам. Так изображение королевы с выбитой в 1837 году медали перекочевало на эскиз, признанный лучшим среди сотен других, представленных на конкурс. Затем эскиз превратился в портрет и, наконец, в гравюру-марку.
«Чёрный пенни» Виктории понравился. Она хотела бы выглядеть так всю жизнь — юной, немного грустной и вместе с тем как бы проницательно вглядывающейся в скрытое за витой рамкой миниатюры великое будущее.
Для английской почты желание королевы было законом. Виктория прожила долго и до последних дней оставалась на марках, вопреки неумолимому времени, восемнадцатилетней. Возможно, взирая на них, старая женщина вспоминала порою свою молодость.
Королева умерла в 1901 году, когда царственная монополия на знаках почтовой оплаты других стран была уже разрушена. Процесс этот был длительным. Сперва появились выпуски с рисунками гербов, эмблем, крупных, бросающихся в глаза цифр, красноречиво свидетельствовавших о стоимости пересылки письма. А в 1851 году на марках Канады «поселился» бобёр. И вспыхнула безобиднейшая в мире охота, положившая начало нынешнему многотысячному «филателистическому зоопарку». Любопытно, что млекопитающие занимают здесь пятое место — вслед за птицами, рыбами, пресмыкающимися и насекомыми.
На марках живут и здравствуют гигантский голубь, окончательно истреблённый в 1684 году, тасманийский волк, на следы которого последний раз удалось наткнуться в 1948 году. Охота с пинцетом и лупой не даёт мехов и мяса, зато прививает нечто гораздо более ценное — уважение и любовь к природе…
1862 год ознаменован первым пейзажем на почтовой марке — видом никарагуанских гор. Но если бы художник мог предположить, какими несчастьями обернётся этот жанр для его родной страны спустя сорок лет, он, возможно, поостерёгся бы стать первооткрывателем. Тогда в конгрессе США решался вопрос: где строить канал, соединяющий Атлантический и Тихий океаны? Одни считали, что он должен пройти сквозь Панамский перешеек, другие — через озера на территории Никарагуа. Никарагуанский вариант имел больше шансов на успех. И — сулил полный крах французскому акционерному обществу, которое однажды уже взялось прорыть канал через перешеек, но, проворовавшись, прекратило работы. Находчивый инженер-француз вспомнил, что два года назад в Никарагуа вышли марки с изображением вулкана Момотомбо с дымящейся шапкой над вершиной. Он разослал их американским конгрессменам. Противники никарагуанского варианта, разумеется, тут же подняли шум — разве можно рисковать и вести канал по стране с огнедышащими горами? Голосование принесло им полную победу. И Панамский канал был построен гам, где мы сейчас его видим на карте, не без помощи обыкновенной марки, сыгравшей, увы, печальную роль в судьбе своей родины…
Каких только тем не касается почтовая графика! Их подсказывает художникам сама жизнь. А она, как известно, не стоит на месте. Вслед за первым в мире советским спутником вышла на орбиту и марка, проложившая дорогу сразу завоевавшей популярность космической теме… Искушённые мастера и поклонники изобразительного искусства заново открыли для себя волшебство детского рисунка — и появились марки, запечатлевшие мир глазами детей. Сначала в Чехословакии в 1958 году, а затем и в других странах.
Что за новые звезды вспыхнут на филателистическом небосклоне завтра, послезавтра? Гадать не приходится: как говорится время покажет. Значит, у этой главы есть продолжение, искать которое надо не на следующей странице, а на почтамтах и в киосках «Союзпечати», среди новинок, пополняющих альбомы коллекционеров.
«Филео» — значит «люблю»
Фараон филателист. Не слыхали про такого? Я тоже. Но заметка под этим названием была опубликована во втором номере журнала «Советский коллекционер» за 1931 год. Приведу её с сокращениями, оставляя факты на совести автора, так как найти подтверждение сказанному в ней мне не удалось. Итак:
«Если верить английскому египтологу Темпельтгаму, начало собирания почтовых марок надо отнести за три тысячелетия до нашей эры и дополнить список всемирно известных филателистов фараоном Цозером Аменоптисом. Он царствовал около 2575 г . до н.э. Тогда в Египте была организована и почта в виде скороходов и верховых обслуживающих разные военные дороги до самой Ливии, а также в Аравии и Абиссинии.
По повелению фараона египетские «почтмейстеры» обязаны были накладывать на корреспонденцию особые штемпеля с обозначением городов отправления.
Темпельтгамом в том самом зале, где покоится мумия фараона, т. е. среди самых ценных сокровищ царя, найдено полное собрание египетских почтовых знаков того времени в количестве 186. Каждый штемпель наложен на особое письмо, главным образом, синей, а иногда красной краской, и каждый папирус заключён в медный цилиндр с герметической крышкой. В 1919 году эта «филателистическая коллекция» была пере везена в Британский музей. Все штемпеля изумительно сохранились, несмотря на пятитысячелетний возраст».
Так вот оказывается, как давно мог возникнуть самый популярный сейчас вид коллекционирования! А может, он появился в древней Ассирии?
Царь, вельможи, их родственники обмениваюсь между собой тяжеловесными посланиями на покрытых клинописью глиняных табличках. Для защиты от любопытного глаза их заключали в оболочки, сделанные также из глины, и обжигали на огне. Но ведь в пути конверты могли подменить! И для пущей безопасности некоторые из них запечатывали личными, с именами владельцев, печатями: по сырой ещё глине прокатывали надетый на палочку цилиндр из оникса или яшмы, с соответствующей надписью, мифологическим изображением. Почему бы не предположить, что кто то попробовал собирать глиняные черепки оболочек с оттисками печатей, хотя бы для того, чтобы похвастать перед друзьями своими связями с людьми значительными, могущественными? Такой собиратель тоже оказался бы теперь зачисленным в ряды филателистов…
У любой вещи, явления есть родословное дерево, и отыскать на нём корень поглубже всегда приятно. Правда, потом иногда выясняется, что корень ложный или совсем от другого дерева. Что же касается филателии, то можно решительно утверждать, возникла она после начала выпуска почтовых марок и до того, как появился сам этот термин. Его образовал из двух греческих слов «филео» (люблю) и «ателейя» (освобождение от платы) французский коллекционер Жорж Эрпен и предложил вниманию публики в напечатанной в 1864 году журнальной статье.
Статья называлась «Крестины». Чем же они были вызваны? Ведь веками существуют, например, коллекционеры картин и в особом названии не нуждаются.
Однако причины, оказывается были, и достаточно веские. Прежние названия — темброфилия и тембрология (любовь к маркам, наука о них) — не привились, зато прилипли иронические — тембромания, маркомания, — придуманные людьми, видевшими в коллекционировании марок пустую детскую или же старческую забаву. Между тем этот вид увлечения уже завоевал и популярность и авторитет. С обидной кличкой пора было кончать, и она постепенно уступила место новому термину.
Сейчас когда обиды далеко позади, можно признать, что ехидное прозвище было поначалу не безосновательным. Новые знаки почтовой оплаты, неожиданно ставшие фаворитами публики, пробудили в определённой её части страсть к собирательству. Такие люди стремились скопить марок побольше, каких именно — неважно, но предпочтительно гашёных — использованные, они уже ничего не стоили. Вопрос о том как распорядиться желанной добычей затруднений не вызывал. Она казалась особенно эффектной как украшение. Чего — неважно: интерьера, предметов домашнего обихода. Лишь бы привлекательные «маленькие картинки» были на виду, бросались в глаза. «Ищу почтовые марки» — так было озаглавлено объявление, помещённое в одном из номеров «Таймс» осенью 1841 года. В нём говорилось: «Молодой человек, который желал бы оклеить свою спальню гашёными почтовыми марками, уже собрал с помощью своих любезных друзей более 16000 штук; однако ввиду того, что этого количества недостаточно, он просит сочувствующих лиц присылать марки и тем самым способствовать осуществлению его идеи».
Трудно сказать, удалось ли молодому человеку выполнить затеянное. Но последователи у него нашлись. Десять лет спустя торговец Т. Смит из города Бирмингем сообщил в другой лондонской газете, что стены его книжного магазина декорированы 800000 почтовых марок различных рисунков и признаны самыми современными стенами в Англии. Знаками почтовой оплаты оклеивали сундуки и абажуры, шкафы и экраны для каминов. Марки глядели на гостей с настенных декоративных тарелок.
1 2 3 4 5 6