«Пускай супруга ленника даст госпоже пройти». «Пускай супруга ленника даст госпоже пройти». – Буквально: «Холопке не пройти прежде королевской жены». Подобное утверждение, сделанное при всех, приобретало характер несмываемого оскорбления. Оно выводит из себя Кримхильду, и та отвечает Брюнхильде не меньшим оскорблением, от которого до поры воздерживалась. См. строфу 839.



Разгневанно Кримхильда воскликнула в ответ:
«Молчи! Твоё злоречье тебе самой во вред.
Как саном королевским кичиться может та,
Кто подданным своим была в наложницы взята?»

«Кого же ты, Кримхильда, наложницей зовёшь?» –
«Тебя, и ты не смеешь сказать, что это ложь.
Впервые насладился твоею красотой
Не Гунтер, твой законный муж, а милый Зигфрид мой.

Ужель тебе рассудок в ту ночь не подсказал,
Что, к хитрости прибегнув, возлёг с тобой вассал?
Уймись и грех свой тайный не ставь себе в заслугу».
Брюнхильда ей: «Твои слова я передам супругу».

«Изволь! Ты не уронишь меня во мненье брата.
Сама ты возгордилась, сама и виновата.
Коль подданной своею ты смела счесть меня,
Меж нами больше дружбы нет с сегодняшнего дня».

Заплакала Брюнхильда, и первой, перед ней,
Вошла в собор Кримхильда со свитою своей. Заплакала Брюнхильда, и первой, перед ней, // Вошла в собор Кримхильда со свитою своей. – Кримхильда чувствует себя победительницей. Брюнхильда же, вопреки утверждению соперницы, не ведавшая об обмане, который учинили Зигфрид с Гунтером, подавлена.


Вот так вражда меж ними и началась с тех пор,
И помутнел от горьких слёз у многих ясный взор.

Какою благолепной вечерня ни была,
Брюнхильда с нетерпеньем конца её ждала.
В надменной королеве кипели жёлчь и злость,
Из-за которых многим смерть потом принять пришлось.

Из церкви божьей выйдя, подумала она:
«Бранчливая гордячка мне объяснить должна,
За что меня дерзнула наложницей назвать.
Коль Зигфрид впрямь расхвастался, ему несдобровать!»

Тут вышла и Кримхильда с толпою удальцов.
Брюнхильда ей: «Постойте! Из ваших бранных слов
Мне видно, что назвали наложницей меня вы.
Кто, дерзкая обидчица, вам дал на это право?»

Кримхильда ей: «Дорогу! Ответ на ваш вопрос
Даёт вот этот перстень, что Зигфрид мне принёс
В ту ночь, когда на ложе вы с ним взошли вдвоём».
Да, для Брюнхильды этот день стал самым чёрным днём.

Она в ответ сказала: «Не спорю, перстень – мой,
Но у меня украден он чьей-то злой рукой,
И кем он был похищен, теперь я вижу ясно».
Тут обуял обеих гнев, безмерный и ужасный.

Воскликнула Кримхильда: «Нет, не воровка я.
Умолкни, иль навеки погибла честь твоя.
Да, ты принадлежала супругу моему,
И пояс, что на мне надет, – порукою тому».

Из шёлка Ниневии был этот пояс свит,
Каменьями унизан и жемчугом расшит.
Заплакала Брюнхильда при взгляде на него
И так сказала подданным супруга своего:

«Пускай властитель рейнский сюда придёт сейчас
И от меня услышит, как я вот здесь, при вас,
Его родной сестрою была оскорблена.
Наложницею Зигфрида я ею названа».

Пришёл державный Гунтер и с ним весь цвет страны.
Король спросил с участьем у плачущей жены:
«Кто вам посмел обиду, любовь моя, нанесть?»
В ответ Брюнхильда: «У меня для слёз причины есть.

Твоей сестрой бесчестью я предана при всех.
Она твердит, что тайно я совершила грех
И что не ты, а Зигфрид со мною первый лёг».
Король вспылил: «Несправедлив и лжив её упрёк».

«Она бесстыдно носит мой перстень золотой
И драгоценный пояс, что был потерян мной.
От горя и обиды мне белый свет не мил,
И я молю, чтоб ты с меня пятно позора смыл».

Сказал ей муж: «Мы зятя к ответу призовём.
Коль он в бахвальстве грешен, пусть повинится в том;
А нет – пусть опровергнет слова жены своей».
И повелел он Зигфрида позвать к нему скорей.

Явился нидерландец, в слезах увидел дам
И молвил удивлённо собравшимся мужам:
«Что заставляет женщин так горько слёзы лить
И для чего меня король просил к нему прибыть?»

В ответ державный Гунтер: «Скрывать не стану, зять.
Осмелилась невестке сестра моя сказать,
Что ты Брюнхильду первым познал в обиду мне
И этим не побрезговал похвастаться жене».

Вскричал могучий Зигфрид: «Коль ты, мой шурин, прав,
Поплатится Кримхильда за свой сварливый нрав,
А я великой клятвой при всём дворе готов
Поклясться, что не говорил супруге этих слов». …я великой клятвой… готов // Поклясться, что не говорил супруге этих слов. – Зигфрид не лжёт: нигде не сказано, что он рассказывал своей жене что-либо о случившемся, он лишь вручил ей пояс вместе с кольцом. Но эти символы были весьма красноречивым свидетельством. Зигфрид готов поклясться лишь в том, что не разгласил тайны, но не в том, что не имело места само происшествие в брачную ночь. В вопросах чести важен не факт, а разглашение его. Гунтер спешит скомкать расследование этого неприятного для него вопроса, скрыв позорную истину. Окружающие тем не менее видят, что дело нечисто и прекращено только по форме. См. строфу 861.



Сказал властитель рейнский: «С тобою мы согласны.
Не будет эта клятва ни лишней, ни напрасной.
Она тебя очистит от подозрений в лжи».
Тут окружили Зигфрида бургундские мужи,

А Зигфрид поднял руку и смело клятву дал.
Тогда воскликнул Гунтер: «Теперь я увидал,
Что мне не причинили вы никакого зла
И что моя сестра на вас напраслину взвела».

Отважный Зигфрид молвил: «Весьма жалею я
О том, что оскорбила в сердцах жена моя
Пригожую Брюнхильду, чей муж – мой верный друг».
Переглянулись витязи, стоявшие вокруг.

Он продолжал: «Мой шурин, обязанность мужчины –
Укоротить супруге язык не в меру длинный. …обязанность мужчины – // Укоротить супруге язык не в меру длинный. – Действительность, скрывающаяся за культом дамы, здесь обнажается: непослушных жён бьют. См. строфу 894. Но хотя Кримхильда наказана мужем, она имеет основания торжествовать: демонстрацией кольца и пояса было доказано перед всеми, что ее муж – сильнейший. Потерпевшей поражение чувствует себя Брюнхильда, она – жертва обмана, который так и не разъяснился.


Ты дай урок Брюнхильде, а я Кримхильде дам.
Из-за её бесчинств меня постигли стыд и срам».

Но гордых женщин было уже не укротить.
Брюнхильда продолжала по целым дням грустить,
И жалость все вассалы почувствовали к ней,
И Хаген доблестный пошёл к владычице своей.

Он расспросил, в чём дело, о чём скорбит она,
И ей поклялся смело, что Зигфриду сполна
Воздаст …поклялся… что Зигфриду сполна // Воздаст… – Мщение за поруганную честь Брюнхильды для абсолютно некуртуазного Хагена – не более чем повод устранить Зигфрида. Разоблачение тайны: сильнейший – Зигфрид, а не Гунтер, делает в глазах прозорливого Хагена дальнейшее существование Зигфрида угрозой власти бургундских королей. В исландских сказаниях («Сага о Вёльсунгах» и «Старшая Эдда») инициатива мести исходила от самой Брюнхильды, подбившей Гуннара умертвить Сигурда, причём именно Хёгни противился этому убийству. В «Песни о нибелунгах», в которой интимные мотивы конфликта оттеснены причинами политическими, эта инициатива принадлежит старшему вассалу её мужа; роль Хагена вообще резко возросла. Брюнхильда же после сцены ссоры с Кримхильдой фактически элиминируется из повествования (если не считать глухого упоминания её имени).

за поношенье, бесчестье и позор
Иль в жизни радости ему не видеть с этих пор.

Он с Гернотом могучим и Ортвином втроём
Лишить героя жизни задумали тайком.
Но Гизельхер услышал, о чём ведётся речь,
И молвил заговорщикам, чтоб друга оберечь:

«Вам, витязи, об этом невместно рассуждать.
За что хотите смерти вы Зигфрида предать?
Ужель заплатит жизнью прославленный герой
За то, что вздорят женщины по пустякам порой?»

Ответил Хаген: «В поле траве не место сорной.
Держать чужих ублюдков в своём дому зазорно.
Погибнет тот, кто клеплет на нашу госпожу,
И пусть не жить мне самому, коль слова не сдержу».

Тогда вмешался Гунтер: «От зятя никогда
Я с братьями не видел бесчестья и вреда.
За что же ненавидеть и убивать того,
Кто, кроме блага, мне и вам не сделал ничего?»

На это Ортвин Мецский дал королю ответ:
«Хоть он силён безмерно, ему спасенья нет,
И лишь мигнуть вам стоит, чтоб я его убил».
Так ими обречён на смерть безвинно Зигфрид был.

От слова к делу, правда, не перешёл никто.
Лишь Хаген государю нашёптывал про то,
Как много стран захватит по смерти зятя он. Как много стран захватит по смерти зятя он. – На самом деле никаких земель, подвластных Зигфриду, Гунтер не захватил и не помышлял захватить. После убийства Зигфрида бургунды присвоили принадлежавшие ему сокровища нибелунгов – символ могущества.


Молчал король, но явно был расстроен и смущён.

А гости в честь Кримхильды затеяли турнир
И много крепких копий, к ней едучи на пир,
Переломать успели от храма до дворца.
Бургундам же великий гнев переполнял сердца.

Сказал вассалам Гунтер: «Умерьте вашу злость.
Пусть здравствует и дальше наш благородный гость. Пусть здравствует и дальше наш благородный гость. – Но Гунтер уже молчаливо согласился с коварным планом Хагена (строфа 870) и лишь боится неудачи (строфы 874–876).


К тому ж могуч он слишком – ему отпор не дашь,
Коль, на беду, он вызнает про тайный сговор ваш».

«Он нас, – ответил Хаген, – не заподозрит даже.
Беды не опасайтесь – я так всё дело слажу,
Что за позор Брюнхильды мы Зигфриду отметим.
Его до смерти буду я считать врагом своим».

Спросил король бургундский: «Но как убить его?»
«От вас я, – молвил Хаген, – не скрою ничего.
Пришлём мы неизвестных здесь никому гонцов
К вам с объявлением войны от имени, врагов.

Как только сообщите вы зятю про войну,
Вам вызовется Зигфрид помочь, как в старину,
И тут уж он погибнет по жениной вине,
Затем что тайну мужнюю Кримхильда выдаст мне». …тайну мужнюю Кримхильда выдаст мне. – Об этой тайне, о том, что Зигфрида, омывшегося в крови убитого им дракона и потому неуязвимого, можно поразить лишь между лопаток, в «Песни о нибелунгах» нигде ранее не упоминалось. Аудитория, очевидно, знала об этом из других сказаний. См. строфу 899 след.



Так короля на низость сумел вассал подбить,
И Зигфрида бургунды решили погубить,
Пока он всё не вызнал и не убил их сам.
Да, много славных витязей унёс раздор двух дам!



Авентюра XV
О том, как Зигфрид был предан


Чуть солнце в день четвёртый сверкнуло поутру,
Как тридцать два посланца явились ко двору
С известьем, что войною враги на Вормс идут.
Какое горе и тоска объяли женщин тут!

Немедля чужеземцев король к себе призвал,
И лжегонцы сказали, что в стольный Вормс прислал
Их Людегер Саксонский, тот самый государь,
Который Зигфридом разбит и в плен был угнан встарь.

Присесть радушный Гунтер велел гостям своим,
Один из них ответил: «Мы лучше постоим, Присесть радушный Гунтер велел гостям своим, // Один из них ответил: «Мы лучше постоим…» – ср. строфу 745 и прим. к ней.


Покуда вам не скажем то, что сказать должны.
Узнайте ж, государь, что вы – в преддверии войны.

Вас Людегер Саксонский на смертный бой зовёт
И с Людегастом Датским на вас идёт в поход.
За старые обиды отметить он вам грозит».
Тут сделал Гунтер вид, Тут сделал Гунтер вид… – Нерешительный и вероломный Гунтер, многократно клявшийся Зигфриду в том, что добром отплатит за оказанную ему помощь, выполняет здесь роль послушного орудия коварного Хагена и вместе с тем преследует своекорыстные цели: безупречный герой не только заслоняет его, но и постоянно напоминает ему своим присутствием о связывающей их тайне и его, Гунтера, унижении, пережитом во время сватовства и в особенности в брачную ночь. Предательство, по понятиям феодального общества, строившегося на отношениях взаимной верности, было тягчайшим преступлением и грехом.

что он известием убит.

Велел посланцам мнимым он отвести покой.
Не мог бесстрашный Зигфрид, да и никто другой,
Злой умысел бургундов в то время разгадать.
Но им потом за всё пришлось самим же пострадать.

В сомненье пребывая, прав Хаген или нет,
Всё вновь и вновь с друзьями король держал совет,
И дело бы, пожалуй, уладилось добром,
Когда бы Хаген не стоял упорно на своём.

За тайным совещаньем застав их как-то раз,
Вопрос супруг Кримхильды им задал сей же час:
«Что короля печалит и всех его бойцов?
Коль он обижен кем-нибудь, я отомстить готов».

Сказал державный Гунтер: «Как тут весёлым быть! –
Вновь Людегер со мною задумал в бой вступить
И с Людегастом вместе на нас ведёт войска».
Ответил витязь доблестный: «Коль так, моя рука

От смерти и бесчестья бургундов оградит,
А недругов, как прежде, постигнут срам и стыд.
Опустошу их земли, смету их замки я.
Да будет в том порукою вам голова моя.

Останьтесь дома, шурин, с дружиною своей.
В поход возьму я только моих богатырей –
Чтоб справиться с врагами, мне большего не надо.
Мои вассалы, как и я, всегда служить вам рады».

В ответ король отвесил признательный поклон,
Как будто ждал от зятя подмоги вправду он,
И Зигфриду промолвил: «Я рад таким словам»,
А тот сказал: «Теперь враги не страшны больше вам».

Затем для виду Гунтер готовить войско стал,
Чтоб гость его случайно обман не разгадал;
А Зигфрид Нидерландский созвал бойцов своих,
И вскоре собрались они в доспехах боевых.

«Родитель мой, – промолвил сын Зигмунда отцу, –
Войну живой рукою мы приведём к концу
И в стольный Вормс с победой воротимся опять,
А вы останьтесь здесь, где вам король не даст скучать».

Взметнулись ввысь знамёна, как будто впрямь война.
Не зная, в чём тут дело, смятенная страна
Весь этот шум и сборы за правду принимала,
И с Зигфридом рвались в поход бургундские вассалы.

Доспехи погрузили на вьючных лошадей.
Готов был в поле Зигфрид вести своих людей,
И тут к Кримхильде Хаген пришёл в последний миг –
Мол, попрощаться хочет он с сестрой своих владык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70