.. Перчатки и колени в земле, волосы растрепались, зато Морис, улыбающийся и свежий, будто только что вышел из дома, и ни одного грязного пятнышка. Так и думала, отсюда вид еще лучше: озеро далеко внизу, кругом огромные сосны, в стороне водопад. Тянет посмотреть вниз с кручи. Только осторожно делаю шаг к краю, как сильная рука Мориса отдергивает меня назад и камень, на который я собиралась ступить, летит в пропасть. Обеими руками ухватилась за мужа, и голова закружилась от запоздалого чувства страха.– Успокойся, дорогая, я слышал, что он еле держится. С тобой ничего не случится, когда я рядом.Все, как в моих романах: путешествие, опасность и надежные руки любимого в нужный момент! Я выбираюсь из охватившей меня паники под ласковыми поцелуями и горячими словами, обжигающими ухо и висок:– Хочешь, я подарю тебе весь мир?– Да!– Хочешь, всю мою любовь?– Да!– Хочешь навечно быть вместе?– Да!Я чувствую его пальцы на затылке, на шее… Отодвигает воротничок пушистого свитера. Холодный рот прикусывает кожу…– Нет! – я закричала так громко, что отозвалось эхо.Искаженное лицо бледнее обычного, жадные клыки полностью обнажены. Черные глаза смотрят бездонно и страшно. Настоящий властелин ада. Решительно освобождаюсь из цепких рук.– Я не хочу, я такая, какая есть, ты меня такой взял в жены, такой я и останусь. И не надо, пощади!Сердце сжали тоска и страх.– Есть у вас, у людей, одна странная особенность – выдавать желаемое за действительное.Как бы ты того ни хотела, я никогда не стану человеком, – сквозь клыки воздух вырывается с шипящим свистом, и я ежусь от холодного озноба, отводя глаза от подчиняющего взгляда чудовищных беспросветных глаз. Но постепенно речь его становится внятной и голос ровным, сухим, и от этого мороз бежит по коже. – Можно сколько угодно искусно придерживаться маскарада, то есть притворяться человеком, только сущность от этого не изменится. Ты можешь соль полить шоколадом, но она все равно останется солью. Для тебя слово «вечность» всего лишь символ, некая художественная обобщенность, а для меня вполне конкретное понятие, у которого нет иного смысла, кроме одного-единственного: вечность – это бессмертие. И если ты до сих пор этого не поняла, то только потому, что продолжаешь по-прежнему отождествлять меня пусть с необычным, но все-таки человеком. Как ты думаешь, почему я с постоянным упорством не перестаю повторять, что я не просто ИНОЙ? Я – вампир. Ты поверила в это, но полностью так и не осознала. А все потому, что не придаешь значения моим словам, они для тебя всего лишь абстракция, не имеющая под собой определенности. Пойми же наконец, меня, Гленда!Морис взял меня за плечи и встряхнул несколько раз. Едва он опустил руки, как я плюхнулась на землю. Насколько же он прав! И насколько же я была легкомысленна, когда вдруг перестала воспринимать реальность! Любовь ли затмила мне глаза или необычная свадьба усыпила разум, не знаю… Я воспринимаю все только в том ракурсе, в каком мне удобно. Ежедневная охота? Так это как пойти попить пива. Чтение мыслей? Ну, нравится подглядывать, так я тебе еще и подыграю. Недюжинная физическая сила, ночной образ жизни, способность быстро двигаться? Все это забавляет, все приемлемо и удобоваримо. Но я не хочу, не желаю, чтобы меня вводили в транс, гипнотизировали, а уж тем более превращали в вампира. Не стремлюсь к бесконечной жизни, не намереваюсь видеть, как состарится и умрет мой сын, мои внуки. Я решительно вскинула глаза на Мориса:– Понимаешь, Морис, не хочу!Он протянул руку и поставил меня на ноги. Все человеческое в нем исчезло, испарилось без следа. Матово-белое лицо, как заснеженные вершины, бездонный, черный, пронизывающий до костей взгляд, клыки, которые он даже не собирается прятать, бескровные жесткие губы.– Хотел бы тебя понять, но это не в моих силах. Посочувствовать, уступить – да. Пойти на компромисс – может быть. Только как смириться с тем, что все живое вокруг, а в особенности то, что становится неотъемлемой частью тебя самого, – заведомо вынужденная потеря? Возможно, через пару сотен лет я к этому привыкну. Буду со спокойной фатальностью расставаться с дорогими мне людьми, обретать новых, вновь терять. Тогда объясни мне, зачем все это вообще нужно? Держать в объятиях любимую женщину, заранее зная, что через несколько десятков лет тебе придется предать ее прах земле, когда в твоих силах сделать так, чтобы она стала вечной спутницей бессмертного существования. Все не так просто, как хотелось бы. Я черпаю в тебе новые, неведомые эмоции, мы превращаемся в единое целое, а что прикажешь потом делать со всем этим грузом чувств? Похоронить их вместе с тобой? И вычеркнуть навсегда из памяти? Так этого я тоже не могу!– Морис, Морис, мой любимый, единственный, – мне не сдержать слез, горьких, отчаянных, слез острой жалости, разрывающих сердце. – Для меня любовью будет наполнена жизнь, пусть такая короткая по твоим меркам. Я научу тебя с ней существовать, открою сокровенные тайники души. Но это будет только, пока я остаюсь человеком. – Лицо и руки Мориса совершенно мокрые от слез и поцелуев. – Ты жил до сих пор со страхом, ненавистью, презрением. Когда же меня не станет, ты будешь продолжать жить с любовью. Она не уйдет вместе со мной в могилу. А может быть, потом ты встретишь девушку, которая будет в сто раз лучше, умнее, добрее меня и затронет в тебе еще какие-то неведомые струны, – я уже хлюпаю носом, опухшие глаза ничего не видят. – Нет, нет, это случится потом, а пока ты только мой!Мы стоим, крепко обнявшись, одни на высокой скале, будто никого не осталось больше в мире и мы в центре этой пустоты, окруженные спокойной красотой молчаливых гор, бесконечного неба. Я со всхлипом вздохнула в промокшую на плече мягкую куртку Мориса. Надо успокоиться. Я не собираюсь сейчас умирать. У нас есть время насладиться каждым мигом общения, и будем растягивать эти мгновения, насколько возможно.Нельзя появляться с таким лицом в отеле, все знают, что у нас медовый месяц. Надо умыться в том дивном водопаде. Похоже, из меня вытекло столько же слез, сколько в нем воды.На руках у мужа спускаться гораздо быстрее. Мы оказались у машины раньше, чем я успела подумать, что забыла свои перчатки на вершине скалы.Остаток дня мы провели в полном молчании, углубившись каждый в свои мысли. К вечеру я почувствовала себя неважно. Возможно, первая и, очень хочется надеяться, последняя в нашей совместной жизни семейная ссора окончательно выбила меня из колеи. Но Морис сразу определил, что у меня начинаются критические дни. Похоже, я переволновалась даже больше, чем ожидала. Ты теперь переедешь в другой номер? Ничего подобного? А как же…На нашей двери появилась табличка: «Не беспокоить».– Позволь тебе напомнить, дорогая, что я твой муж и вампир, если ты опять об этом позабыла. А ни один вампир не упустит такой счастливой возможности, тем более я. Теперь-то я имею возможность пить тебя без опасения вызвать твое негодование. Но мне бы не хотелось, чтобы в твоей головке мелькнуло слово «извращенец». Ты когда-то интересовалась, какое лакомство я предпочитаю, – так вот, это самое!
Смотрю на него и не узнаю своего Мастера. А еще он будет говорить мне, что не подвержен никаким эмоциям. Да чего только не отражается на его лице, и все в превосходной степени!– Не подходи ко мне, извращенец! Скажи-ка, часто ты так лакомишься?Морис сначала сглотнул слюну, – смотри, не захлебнись! – а потом ответил:– В первый раз за последние сто шестьдесят лет! Завтрак, обед, ужин и все, что ты пожелаешь, тебе будут подавать в номер. Сколько у нас дней? А я воспользуюсь своим красноречием, чтобы ты не ощущала неловкости…Три дня пролетели незаметно. Сколько интересных, поучительных, веселых и грустных историй знает мой муж! Где он только ни побывал! Впрочем, выяснила где: в Антарктиде, Австралии, Сибири, Центральной Африке.– Ну, тогда тебе стоит прочитать мой роман «Опаленная солнцем». Мне особенно удалось описание африканских саванн. Правда, писала я под монотонный шум дождя в моей квартире в Нью-Йорке. А чего ты смеешься, вот когда поедем в Африку, сам убедишься, на сколько мое воображение близко к действительности. А теперь садись, на этот раз я отыграю у тебя свои десять долларов. Только, чур, не жульничать!Моя очередная наличность перетекла в карман к Морису. Все, в азартные игры на деньги я с ним больше не играю! Ты что-то слишком перевозбужден, и в казино я пойду одна, чтобы не ставить под удар наше состояние. Ничего подобного, нищей я оттуда не вернусь!Завтра наконец заканчивается срок домашнего ареста. Да вижу я, вижу, как ты разочарован. Видел бы ты себя в зеркало. Ты не забыл, что у нас еще впереди Женева, Базиль, Цюрих и что-то ты там еще говорил.И все оставшиеся дни мы путешествуем по Швейцарии. Водитель, надо сказать, из него безобразный, но зато как переводчику и гиду Морису нет равных. С горьким сожалением покидаю страну, отделенную от всего мира, – ох, как бы хотелось, неприступными, – горами, взяв с мужа слово непременно вернуться сюда вместе с Реймондом. Я отлично понимаю, что существует остальная Европа, но и там ты услышишь от меня то же самое. И все же я соскучилась по дому и по сыну. Последний взгляд в иллюминатор, и можно спать.Лос-Анджелес встретил нас проливным дождем, а Рей, папа, мама и даже Сах – очень радостно. И ничего другого нам не надо! Всю ночь проболтали, Реймонда было не угомонить, он немедленно готов был сорваться и бежать в Европу бегом. Один раз Сах поймал его у самых дверей.Надо укладываться спать – завтра рано утром родители уезжают на ферму. Хочу их проводить.– Спокойной ночи. Морис, уложи, пожалуйста, Реймонда, у тебя это получится лучше всех.Отчего это Сах так скоро собрался ретироваться? Последнее время, похоже, он укладывал малыша? Я укоризненно посмотрела на родителей. – Замучили расспросами?Папа возмутился:– Да из него и двух слов не вытянешь! Мы уж с матерью и так перед ним, и эдак. Ну, что с него возьмешь? – папа обреченно махнул рукой. – Одно слово – гладиатор.Ого, значит, разговорить Саха вам все же удалось, мои дорогие родители! Трудно поверить, но великан ухмыляется себе под нос. Ничего, у меня еще будет время услышать твои истории! Новый роман о гладиаторах? Стоит подумать. А теперь – спать.Несмотря на раннее утро, невыспавшийся Рей пожелал проводить бабушку и дедушку.Мы помахали рукой взлетевшему самолету и отправились домой. Я отпустила такси, не доехав до Лонг-Бич. После вчерашнего дождя чудный воздух, дома и зелень выглядят умытыми, свежими. Я сообщаю Рею, что мы ненадолго поедем в Дак-Сити, папа закончит там свои дела, а затем вернемся домой.– … Качели? Обязательно будут. Да, сад похож на лес. Сах повесит тебе канат на дерево, будешь Тарзаном… Зачем круглую поляну?.. Ах, вы с Сахом будете гладиаторами! Тогда купим меч, золотой шлем и щит… Мороженое? Папа проснется и вместе сходим в «Баскин Робинс»… Конечно, днем немного поспим и пойдем на пляж.Мимо нас проехала и резко затормозила белая машина. Майкл? Что он здесь делает? Как обычно, одет с иголочки и ни на шаг не отступает от своего имиджа. Типичный «белый воротничок» с Уолл-стрит. Темные волосы тщательно подстрижены, дорогой одеколон, галстук. Оценивающий взгляд на мой наряд, на обручальное кольцо. Лицо явно расстроенное. Разыскиваешь меня уже два дня? Зачем? Рей, конечно, вырос, и, когда ты в следующий раз захочешь его увидеть, он пойдет в школу. Да, я вышла замуж. Как ты узнал? Оказывается, ты читаешь не только биржевые сводки, но еще и светскую хронику!– Хватит молчать, Гленда! Еще один необдуманный поступок в твоей жизни. В придачу эта роскошная свадьба, напоминающая королевский прием. Что ты сказал, Рей, папа с мамой вчера вернулись из Европы? Очень мило!Майкл здорово разозлился, весь лоск моментально куда-то испарился, когда он закричал на всю улицу:– Ты продала прекрасный дом, чтобы свозить какого-то копа… куда? В Швейцарию? Одну из самых дорогих стран Старого Света? Он же теперь еще и папа! Да ты сошла с ума, опомнись! Мы можем начать все сначала, я прощу твои глупости, я уже смирился с тем, что ты неисправимая идеалистка.– Прекрати кричать, Майкл! – не выдерживаю наконец я. – Мне не надо несколько раз повторять, что я испортила тебе жизнь. Я исправила это пять лет назад и не чувствую себя виноватой. Меня не надо прощать, а тем более мириться. Есть тот, кто не терпит нас, а любит, и, если тебя это действительно волнует, взял на себя ответственность за меня и Рея.Реймонд, притопывая на месте, бросился на мою защиту:– У мамы теперь есть муж, а у меня – папа! Мы сейчас живем все вместе, и я скоро буду таким же сильным и умным. Мама, я хочу писать!– Где вы живете, я отвезу, садитесь в машину.– Здесь недалеко. Прямо, теперь в эти ажурные ворота. Не надо так сигналить, нас уже слышат.Тяжелые кованые ворота распахнулись, и мы поехали по дорожке среди густого сада. Перед домом в тени Сах протирает стекла черного кадиллака. Рей, выбираясь из машины, кричит:– Сах, подожди меня, я помогу тебе мыть папину машину! – упираясь, открыл тяжелую дверь и скрылся в доме.– Куда мы приехали, Гленда? Чей это дом? – Майкл вышел и остановился, совершенно потрясенный.Вампир сверкнул глазами и заурчал, совсем как хищник, почуявший добычу. Вообще-то, я везла его сюда не с этой целью. Я опустила глаза и уставилась на носки своих туфель. Сах, ради Бога, позже, и чтоб он ничего не заметил. А ничего не подозревающий Майкл в это время разглядывал дом.– Я что-то читал о коррупции в полиции. Но при чем здесь коп из заштатного городка?– Да, это дом моего мужа. А теперь и наш с Реймондом. Если не станешь возобновлять прежних разговоров, давно потерявших всякий смысл, то можешь ненадолго войти. У нас нет больше повода ссориться. А чтобы тебе не пришлось копаться в жизни моего мужа, могу сказать: все, что ты видишь, – это наследство от родных Мориса, со всеми подтверждающими бумагами. Проходи.На Майкла смешно смотреть, он беззвучно открывает рот и не знает, что сказать. Пределом его мечтаний, насколько я знаю, были большой дом и успешная карьера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28