Будучи без фотоаппарата как без рук, Филип имел при себе легонький «Канон F-1» без автоматической перемотки. Прикупил к нему несколько штук высокочувствительной пленки «Эктахром-160», прикинув, что придется выдержку устанавливать заранее, чтоб не пользоваться в темноте яркой вспышкой.
— Я-то хороша! — пробормотала Сара, восхищенно глядя на фотоаппарат. — И в голову не пришло фотографировать улики.
— Доказательство — лучше не бывает! — заверил Филип. — Поделюсь с вами уловом.
Он купил себе темный пуловер и плотные штаны; из одежды у него ничего с собой не было, тем более из экипировки вора-домушника. Весь день Филип потешался над отчаянностью их затеи, но ближе к вечеру собственные шутки стали мало-помалу приобретать зловещий оттенок. В половине восьмого зашли в «Бар Тоби», поужинали; когда совсем стемнело, выехали на «триумфе» из города, взяв курс на Ливонию.
К счастью, заправочная станция неподалеку от монастыря снова оказалась закрыта. «Триумф» припарковался за нею. Филип с Сарой кинулись бегом назад, через шоссе И вверх по холму; укрылись, присев под деревьями справа от въезда.
— И что теперь? — спросил Филип, не видя Сары в кромешной тьме. Тишина, слышны только ночные звуки: слабое потрескивание ветвей, дуновение ветерка и еще собственное прерывистое дыхание. Мягкая, мшистая земля под ладонью отдавала сыростью, Филип ощутил, как холод пробирается под свитер, под рубашку.
— Пошли вверх, обойдем монастырь с тыла, — еле слышно распорядилась Сара. — Я уже обходила, только подъезжала с другой стороны. Почти все окна со стороны фасада, меньше риска, что кто-то наблюдает.
— Точно знаете, что в монастыре никого? — спросил Филип, чувствуя, как его охватывает дрожь.
— Вроде никого, — сказала Сара где-то рядом. — Я считаю, что автофургон с новичками только завтра прибудет. Понедельник у них как бы выпадает из графика. Занятия со вторника по воскресенье.
— А зачем тогда телекамеры? — нервно спросил Филип. — Может, и охрана есть?
— Нет! — заверила Сара. — Я бы заметила. Здесь не остается ни единой машины. Наверно, просто видеозапись включают. В общем, сегодняшний вечер единственный, когда тут никого.
— Дай-то бог! — пробормотал Филип.
— Пошли! — оборвала его Сара. — Время теряем.
— Ведите, — сказал Филип. — Вы тут все знаете. Легкой тенью в ночной темноте Сара скользнула вверх по склону. Филип старался не отставать. Взбираться было нетрудно, через несколько минут они уже достигли вершины и двинулись по извилистой бровке назад, к тылу монастыря. Деревья стали редеть, и внезапно среди листвы возникло здание, контур которого высвечивался зависшим над крышей тусклым полумесяцем. При выходе из чащи Сара остановилась. Монастырь был прямо под холмом, на котором они стояли. Пригибаясь к земле, Сара перебежала туда, откуда левый угол стены находился всего метрах в ста. Впервые Филип мог разглядеть владение, в которое предстояло проникнуть. Прямоугольное четырехэтажное здание с тусклым старинным куполом, эдакий рафинированный оплот просвещения.
— Вон они! — шепнула Сара, указывая пальцем. — Как я и говорила, шесть камер, но опасаться следует только угловых. Та, что на переднем углу, кажется, неисправна; не движется. А та, что с ближнего к нам угла, каждые полминуты поворачивается на сто восемьдесят градусов. Значит, если одна не работает, у нас есть примерно пятьдесят секунд, чтобы добежать до угла. Там окажемся в слепом пятне.
— Если только это не широкоуголки… — пробормотал Филип.
— Этого я не учла! — с досадой сказала Сара. — А, ладно! Все равно темно.
— А инфракрасные лучи? Вряд ли ночью их камеры работают в обычном режиме: человеческое тело излучает…
— Да прекратите вы! — цыкнула на него Сара. — Чего вы меня пугаете?
Филип пожал плечами.
— Сами сказали, там никого не должно быть, чего ж переполошились? — Посмотрел вперед, где в конце огромной подстриженной лужайки возвышался монастырь. — Сотку за пятнадцать секунд, — пробурчал он себе под нос. — Было время, бегал за десять, только лет пятнадцать назад. — Обернулся к Cape:
— Я готов, когда побежим?
Не отрывая глаз от бинокля, она кивнула. Через мгновение шепотом произнесла:
— Ухватила! Когда камера полностью отворачивается, в ней что-то мерцает, отражается, должно быть. Когда отъедет в следующий раз — побежим. Я скажу «Пошел!»
— Ладно!
Филип ощутил легкий приступ тошноты и то знакомое чувство, с каким каждый раз отправлялся в вертолетные рейды во Вьетнаме. Пьянящая до жути, неукротимая страсть вперед. «Зуд: давай-давай!» — говаривал у них один рядовой первого класса, в прошлом студент-филолог, цитируя при этом Шекспира: «О будь конец всему концом, все кончить могли б мы разом!» Парня разорвало на месте, едва он взялся за крышку кастрюли на оставленном вьетконговцами продовольственном складе.
— Вот! — полоснул по ушам громкий шепот Сары. Швырнув наземь бинокль, она кинулась вперед по траве, прямо к углу монастыря. Застигнутый врасплох, Филип что есть силы рванул следом, так что сердце выскакивало из груди, стремясь успеть, пока око камеры не развернулось на него. Он бежал, считая про себя: при счете «тысяча тринадцать» рывком прыгнул к углу, наскочив на Сару, которая уже притаилась на корточках у гранитного цоколя.
— Вы же сказали «Вот!», а не «Пошел!», — зашептал Филип.
— Ш-ш-ш! — прошипела Сара.
— Теперь куда? — Сердце у Филипа уже не билось так отчаянно, только жгучий пот тек от подмышек по бокам.
— Не слыхали, что ли? — понизив голос, раздраженно сказала Сара. — Я же сказала, лезем через окна!
— Ага…
Сара выпрямилась, вжимаясь спиной в стену, прокралась, обогнув угол, к торцевой стене. Припадая затылком к стене, Филип последовал за ней. Над ними вдоль торца здания к углу, за которым открывался фасад, шло пять окон. Сара остановилась посредине. Это место было темнее других.
— Подсадите!
Сцепив пальцы замком, Филип подставил Саре руки. Она стала ногой в кроссовке, Филип поднялся и, выпрямившись, приподнял Сару, развернув так, чтобы она оказалась лицом к окну. Сара потянулась к подоконнику, Филип принял ее на плечи, поднял руки, поддерживая и ощущая мягкую упругость ее бедер. Под мешковатыми джинсами жило сильное, стройное тело. Во тьме послышался легкий щелчок, через мгновение плечи Филипа утратили тяжесть. Он повернулся к стене, вытянул шею, вглядываясь вверх: ноги Сары мелькнули в окне, скрылись. Возникло лицо — бледный овал в кромешной тьме окна.
— Между цоколем и кладкой уступ, — сообщила она. — Станьте носком, я подтащу.
И протянула руки. Проведя по стене пальцами, Филип обнаружил небольшой уступ между гранитом и кладкой. Отошел, разбежался, подпрыгнул, целясь носком в уступ и выбросив вверх руки. Почувствовал, как Сара подхватила руки, и вот уже уперся ладонями в подоконник. Сопя, подтянулся, перемахнул внутрь. Огляделся. Они находились в помещении, похожем на класс. Напротив черной, во всю стену, доски, ряды допотопных парт. Темно, слабый свет едва проникал снаружи из раскрытого Сарой окна. Порывшись в карманах джинсов, она извлекла фонарик, который купила в Баррингтоне, пока Филип обзаводился пленкой. Щелкнула кнопкой, на пол упала тонкая нить света.
— Пошли! — шепнула Сара. — Ничего интересного. Ведомый лучом, Филип двинулся за Сарой к двери, чутко вслушиваясь: не выдаст ли чем себя возможная охрана. Тихо. Только старые доски поскрипывали под ногами.
Выйдя из комнаты, Филип с Сарой оказались в огромном, до половины стен обшитом панелями коридоре. Он был узок и, похоже, тянулся через все здание. Вдоль него равномерно шли двери. Пройдя несколько шагов, Филип остановился.
— Только на этом этаже штук пятнадцать дверей! В какую войдем? Не рыскать же тут всю ночь.
— Это второй этаж! — шепотом сказала Сара. — Спустимся вниз. Там могут быть канцелярские помещения.
С полчаса проплутали во мраке, пока не набрели на то, что искали. На первом этаже, почти у вестибюля, сбоку от центральной лестницы обнаружили закрытую дверь какого-то кабинета. На двери написанная от руки табличка: «СОАО/Н-Й».
— Что бы это могло значить? — пробормотала Сара.
— Подобное буквенное сочетание попадалось в тех закодированных бумажках, — заметил Филип. — Может, должность, звание. Как в военной номенклатуре — ГТВС.
— Чего-чего?
— Главнокомандующий Тихоокеанскими вооруженными силами, — пояснил Филип. — Не исключено, что «СОАО» из той же оперы.
— Неважно! — сказала Сара. — Как проникнуть туда, вот в чем вопрос.
— Дайте-ка фонарь! — попросил Филип.
Сара протянула ему фонарик. Филип нагнулся, разглядывая замок. Ничего особенного, старый, цельнометаллический. С такими ему тысячу раз приходилось иметь дело, почти везде встречаются. Чудно. С одной стороны, дорогие телекамеры, с другой — дешевые замки…
— Заколочку одну…
— Это что, юмор?
Филип покачал головой, протянул руку.
— Дайте заколку!
Сара потянулась, вынула заколку из волос. Филип вставил ее в щель. Поковырял, и замок щелкнул. Филип, довольный как мальчишка, выпрямился.
— Колоссально! — Сара перевела восхищенный взгляд с двери на Филипа, будто перед ней стоял по меньшей мере Гарри Гудини.
— В Манхаттане живу! — усмехнулся Филип. — У нас иначе нельзя…
— Войдем?
Скинув с плеча легкую нейлоновую сумку на ремне, Сара пошарила, вынула фотоаппарат Филипа, подала ему. Они прошли внутрь кабинета. Сара обвела комнату лучом фонарика. Большой письменный стол, телефон, рядами канцелярские шкафы. Больше ничего.
— Окон нет, — сказал Филип. — Прикроем дверь, можно свет включить.
Он закрыл дверь, проследив, чтоб не захлопнулась. Сара нащупала выключатель. С треском начала разгораться неоновая панель на потолке, освещая комнату. Взломщики заморгали от яркого света. Когда привыкли глаза, Филип несколько раз щелкнул «каноном», чтоб запечатлеть место. Сара разглядывала канцелярские шкафы.
— Тут уж заколкой никак не обойдешься, — произнесла она.
Филип подошел. Шкафчики новенькие, с единым добротным внутренним замком-засовом.
— Вы не против, если о нашем визите станет известно? — спросил Филип.
— Чего уж тут, все равно увидят открытое окно, если мы, конечно, не закроем его уходя. А что?
— Семь бед, один ответ!
Отступив на шаг, Филип со всего маху пнул ногой нижний ящик одной из стоек. На металлической поверхности осталась глубокая вмятина.
— Попробуйте теперь. Вся секция должна открыться. Сара потянула верхний ящик, и он легко подался.
— Ну вы и мастак! — произнесла она, потрясенная эффектом.
— Довелось участвовать в одном рейде, в самом конце войны. Именно так морские пехотинцы взламывали посольские картотеки, когда на крышу садились вьетконговские вертолеты. Где уж тут ключ искать…
— Послушаешь вас, я всю жизнь прожила под стеклянным колпаком.
— Вплоть до этого самого момента! — рассмеялся Филип. — А ну, посмотрим, что там в ящиках.
Они вынули по стопке папок, перенесли на письменный стол. Перелистав, Сара быстро определила:
— Это досье! Персональные дела. Значит, они собирают сведения о тех, кто к ним попадает.
— Вот послушайте! — Филип стал читать наугад:
— «Мартин, Джеймс Талбот, 24 года, м-м-м… образование… родители…» Так… Вот! На шестой странице: «На третий день объект согласился подвергнуться очищению. В присутствии Джонсона, А.Л.К., Балтимор. Объект сознался, что состоял в гомосексуальной связи с соседом по университетскому общежитию Майклом Лэттимером, происходила несколько раз в течение года, но в дальнейшем не возобновлялась. ПЦН». — Филип сдвинул брови. — Что бы это значило…
— Я знаю, — сказала Сара. — Мелькает в таможенных декларациях. ПЦН — «практической ценности не имеет».
— Ох и любит эта публика всякие сокращения! — отметил Филип. Он взялся за очередную папку, время от времени щелкая фотоаппаратом. — Первосортный материал для шантажа!
Сара, стоявшая напротив, подняла глаза.
— Эта процедура так называемого «очищения» попросту исповедование без участия священника, или же в роли такового выступает какой-нибудь «А.Л.К.», или вот: «Л.Дж.Л.». Сначала новичка обрабатывают, чтоб размяк, затем заставляют покаяться в своих грехах, но таинство исповеди при этом отнюдь не соблюдается, все фиксируется документально. Ужас!
— Какая низость! — тихо сказал Филип. — Они не гнушаются копаться во всякой грязи, выспрашивают имена. В каждой такой папке есть материален и на тех, с кем имел связь этот «объект». В голове не укладывается!..
Тут оба встрепенулись, замерли: из-за двери донесся приглушенный шум.
— Что это? — прошептала Сара.
— Не знаю… не понял… будто дверца машины стукнула. Гасите свет!
Сара поспешно прокралась на цыпочках к двери, щелкнула выключателем. Комната погрузилась во тьму. Сара слегка приоткрыла дверь, выглянула. Филип встал у нее за спиной. Кто-то отпирал парадный вход, от которого их отделяли большой вестибюль и лесенка в пять ступенек. Дверь открылась, и в просвете возникла покрытая гравием дорожка у входа. На ней автофургон. В ночном сумраке в просвете возник мужской силуэт, за ним из фургона выбиралось по очереди человек пять-шесть.
— О господи! — выдохнул Филип. — Вы же сказали, раньше утра они не заявятся!
— Значит, что-то поменялось! — еле слышно прошептала Сара.
Филип ощутил, как во рту стало сухо, будто в пустыне. И тут эхом через вестибюль до них долетел мужской голос. Человек у входа приказывал кому-то:
— Оруженосец, отвести всех в спальный отсек. Если понадоблюсь, я в кабинете.
Высокий детина в светлых штанах и темной куртке повел вышедших из фургона новобранцев вверх по лестнице. Как только они скрылись, человек у двери, который был ростом пониже, но одет так же, направился к кабинету.
— Что делать? — запаниковала Сара.
— Ш-ш-ш! — Филип оттянул ее от двери, закрыл, стал наготове. Щелкнул замок, дверь открылась. Через мгновение в комнате вновь вспыхнул свет. Со всей силы Филип ударил жмурившегося от яркого света человека снизу кулаком в подбородок. Раздался резкий хруст челюстей, Филип немедленно двинул незнакомца кулаком прямо в физиономию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34