— Садитесь, мисс Варшавски. Знаете, я искренне восхищаюсь вами. Вы весьма предприимчивая дама, и у вас отличный инстинкт выживания: вам уже несколько раз полагалось отправиться на тот свет. Ваша реконструкция событий, которую вы вчера развернули перед Пейдж, потрясла меня, действительно потрясла.Грэфалк был одет в вечерний костюм — широкие плечи в черном, сшитом на заказ смокинге и узкие бедра. Выглядел он очень недурно. Выражение сдержанного возбуждения в лице придавало ему моложавый вид.Он выпустил мою руку, и я опустилась в одно из кожаных кресел с прямой спинкой, стоявших возле карточного столика.— Благодарю вас, мистер Грэфалк. Когда мне понадобится рекомендация, непременно обращусь к вам.Грэфалк сел напротив меня.— Разумеется. Хотя, боюсь, клиентам скоро придется обходиться без ваших услуг, мисс Варшавски. Очень жаль, потому что ваши незаурядные способности могли бы помочь многим людям. Кстати, на кого вы работаете? Надеюсь, что не на Мартина.— Я работаю на своего двоюродного брата, — ровным голосом ответила я.— Какое донкихотство. Решили отомстить за бедного Бум-Бума. Пейдж говорит, вы не верите, будто он случайно упал под «Берту Крупник».— Понимаете, мои родители еще в раннем детстве перестали морочить мне голову сказками о Санта-Клаусе. Пейдж тоже показалась мне не очень наивной. Просто не хочет задумываться о фактах, которые грозят осложнить ее жизнь.Грэфалк слегка улыбнулся, открыл бар и вынул оттуда графин.— Хотите арманьяка, Вик? Не возражаете, если я буду так вас называть? Варшавски — имя труднопроизносимое, а нам предстоит долгий разговор... Не слишком вините Пейдж, дорогая Вик. Она очень своеобразная женщина, просто испытывает слабость к материальной стороне жизни. Ей столько пришлось вынести в раннем детстве... Вы ведь слышали о несчастье, постигшем ее отца?— Душераздирающая история, — сухо заметила я. — Поразительно, что они с сестрой вообще выжили.Грэфалк снова улыбнулся:— Бедность — понятие относительное. Как бы там ни было, Пейдж не хочет подвергать риску свой нынешний уровень жизни. Поэтому избегает думать о вещах... неприятных.— А как оценивает ситуацию миссис Грэфалк?— Вы имеете в виду мою связь с Пейдж? О, Клер — восхитительная женщина. Двое наших детей уже закончили школу, она целиком поглощена благотворительностью, которая полностью основана на средства Грэфалка. Благотворительность поглощает все ее внимание, она даже рада, что я нахожу себе иные занятия. К сожалению, жена никогда не интересовалась и делами моего пароходства.— Зато Пейдж — вся внимание, да? Что-то мне в это не верится.— Так вы не желаете арманьяка? Напиток богов, честное слово.— Верю вам на слово.Одна мысль об алкоголе после вчерашних излишеств вызывала у меня тошноту.Грэфалк налил себе еще.— Положение Пейдж таково, что она вынуждена интересоваться всем, что интересно мне. Разумеется, я понимаю, что ее внимание куплено за деньги, но оно столь восхитительно, что — какая разница? Боюсь, я люблю только одну женщину на свете — мою пароходную компанию.— И любите ее так сильно, что ради нее убили Филлипса и Мэттингли, заставили Филлипса столкнуть с пристани моего брата и взорвали «Люселлу Визер»? О, я забыла еще Генри Келвина, ночного охранника в доме Бум-Бума.Грэфалк вытянул ноги, поиграл бокалом с арманьяком.— Строго говоря, основную часть грязной работы выполнял Сэнди. Это мой шофер и, так сказать, главный ассистент. Именно Сэнди установил глубинную бомбу на «Люселле». Он отличный водолаз, в годы Второй мировой войны служил на моем корабле. Когда парня демобилизовали, я взял его к себе на работу. Сэнди — большой специалист по всякого рода пикантным делам.— Стало быть, вы — соучастник. И по закону несете равную с ним ответственность.— Закону еще нужно до меня добраться. Насколько я понимаю, в настоящее время полиция не испытывает никакого интереса к моей особе.— Ничего, когда они получат доказательства того, что Фил-липсу проломили голову именно здесь, в этой каюте, их интерес к вашей особе возрастет.— А кто им об этом расскажет? Сэнди — нет, я — тоже. А вас, когда мы вернемся в порт, я боюсь, с нами уже не будет. Так что вы тоже ничего не расскажете.Он пытался напугать меня, и, должна признаться, у него это получалось неплохо.— Филлипс связался с вами после моего звонка в субботу вечером, так?— Верно. Боюсь, Клейтон потерял голову. По-своему он был человек неглупый, но слишком суетился по мелочам. Он знал, что, если вы сообщите Аргусу о махинациях со счетами, его карьере конец. Просил меня чем-нибудь ему помочь. Увы, в данной ситуации я был бессилен.— Но зачем вы убили его? Даже если бы выплыло что-то о взяточничестве при подписании контрактов, какой особый вред могло бы это вам принести? У вас контрольный пакет акций, правление не имеет возможности отправить вас в отставку.— Так-то оно так, но, к сожалению, хотя мы и не привлекали Клейтона к взры... к делу с «Люселлой», он очень хорошо знал о моем отношении к Мартину. Филлипс подозревал меня и угрожал, что донесет береговой охране, если я не помогу ему с Аргусом.— Итак, вы решили проломить ему башку — интересно чем, каминными щипцами? — и сплавить в порт. Подбросить труп в трюм «Гертруды Раттан» — довольно коварный ход с вашей стороны. А что бы вы стали делать, если бы Бледсоу в ту ночь в порту не оказалось?— Использовал бы какой-нибудь другой корабль. Но с кораблем Мартина Бледсоу, что ни говори, получилось гораздо поэтичнее. Как вы догадались, что я отвез труп на яхте?— Это было нетрудно, Нилс. Въезд в порт контролируется полицией. Я не сомневаюсь, что на следующий день она опросила всех, кто въехал на территорию между полуночью и шестью часами утра. Значит, кто бы ни бросил тело в трюм, он проник на корабль, минуя полицию. Альтернатива, как вы понимаете, только одна — по воде. Вертолет привлек бы к себе слишком много внимания.Грэфалка уязвило то, что его гениальная хитрость была так легко раскрыта.— С вами, Вик, мы не станем подвергать себя такому риску. Отойдем пару миль от берега и привяжем груз потяжелее.Больше всего на свете я боюсь утонуть. Как представлю, что мрачная пучина засасывает меня, — мурашки по телу. Я почувствовала, что у меня начали дрожать руки, и прижала их к бокам, чтобы Грэфалк не заметил.— Сначала я не могла понять, зачем нужно было взрывать «Люселлу». Я знала, что вы рассердились на Бледсоу после того, как он от вас ушел, но не представляла себе, насколько сильна ваша ненависть. Контракты с «Юдорой Грэйн» и вовсе поставили меня в тупик. Я заметила, что в прошлом году «Полярная звезда» уступила вашему пароходству немало заказов. Сначала я решила, что вы с Бледсоу в сговоре, но зачем тогда нужно было взрывать «Люселлу»? Бледсоу не получал от этого никакой финансовой выгоды — совсем наоборот. В понедельник он рассказал мне, что вы прижали его, когда он строил «Люселлу»: Бледсоу никогда бы не получил кредитов, если бы всплыло, что он сидел в тюрьме за растрату. Вы обещали ему молчать, если он будет передавать вам часть своих заказов. Этим объясняется и вода в трюме. Когда корабль был достроен, вы могли говорить все что угодно. Бледсоу плевать на вас хотел. Он начал сбивать — и значительно — расценки на перевозки. И тогда вы через Мэттингли подкупили одного из матросов «Люселлы», и он устроил аварию. Груз был испорчен, и это влетело Мартину в копеечку.Грэфалк уже не выглядел таким спокойным. Он положил ноги на стол и сердито спросил:— Как вы это разнюхали?— Бум-Бум видел Мэттингли в порту. Он написал Пьеру Бушару, что видел Мэттингли в странном месте. Сначала я подумала, что они встретились на «Бринулфе», но Пейдж опровергла мою гипотезу. В каком еще странном месте Бум-Бум мог видеть Мэттингли? Только в порту. Это заинтересовало Бум-Бума настолько, что он попросил Бушара проследить за Мэттингли. Из-за какой-нибудь ерунды Бум-Бум не стал бы обращаться к Пьеру с такой просьбой... Но меня больше интересует другое: скажите, как давно ваше пароходство начало приносить убытки? Грэфалк выронил бокал и вскочил на ноги.— Кто вам это рассказал?!— Нилс, вы похожи на слона в посудной лавке. Оставляете вокруг себя кучу битой посуды и думаете, что никто этого не замечает. Вы могли бы не говорить мне, что пароходство — единственная женщина, которую вы любите. Я поняла это в первый же день нашего знакомства. Иначе, согласитесь, ваша ненависть к Бледсоу выглядит совершенно ненормально. Люди очень часто меняют место работы и основывают собственное дело. Я могла бы еще понять вашу обиду, если бы вы предоставили Бледсоу особый шанс. Но Бог мой! Вы вели себя как король Ричард, когда один из его баронов нарушил клятву верности. С вашей точки зрения, Бледсоу работал не на «Пароходную компанию Грэфалка», а на вас лично. И когда он ушел, вы восприняли это как предательство.Грэфалк снова сел, поднял бокал и налил себе еще армань-яка. Рука его слегка дрожала.— Человек вы неглупый и в деньгах не нуждаетесь — во всяком случае, лично для себя, — продолжила я. — Вам не было никакого резона ввязываться в махинации Клейтона. Другое дело, если в этом нуждается ваше пароходство. В первый же день, когда я попала в порт, я видела, как ваш диспетчер пытается разместить заказы по телефону. У него ничего не получалось — расценки вашей компании слишком высоки. Дело в том, что ваш флот устарел. Когда «Лейф Эйриксон» врезался в причал, Мартин Бледсоу спросил вас, уж не планируете ли вы таким образом избавиться от своих старых кораблей? Тогда-то вы и намекнули на его тюремное прошлое. Мартин вышел из себя, и инцидент с бокалом отвлек мое внимание от сути разговора. Однако вы и в самом деле не прочь были бы избавиться от старых кораблей. Мартин не смог убедить вас строить современные тысячефутовые суда, и вы остались со своими старыми малоэффективными посудинами.Грэфалк схватил со стола графин и с силой бросил его о борт. Он разбился, брызги арманьяка и стекла обрушились на мою спину.— Да, я никогда не верил, что большие корабли будут приносить прибыль! — заорал Грэфалк. — Слишком уж много с ними возни. Да и не во все порты они могут заходить. Я был уверен, что это мимолетная мода. — Он сжал кулаки, лицо его исказилось. — А потом я начал безвозвратно терять контракты. И еще этот Мартин! Будь он проклят! Я вытащил его из тюрьмы, вернул его к жизни, а чем он отблагодарил меня? Выстроил эту чертову «Люселлу» и начал уводить заказы у меня из-под носа.— А почему бы вам не построить себе такой же сухогруз? — раздраженно заметила я.Грэфалк ощерился:— Я не мог себе это позволить. Пароходство и так задыхалось от убытков. Мне пришлось брать ссуды под залог других своих компаний. Мне не у кого было достать нужную сумму. Потом я познакомился с Филлипсом и его идиоткой женой. Открылась возможность получать дополнительные заказы. Но прошлой осенью ваш проклятый кузен начал совать всюду свой длинный нос. Я знал, если он докопается до правды, жди неприятностей. Я приставил к нему Пейдж.— Это мне известно. Можете не пересказывать — от этой трогательной истории меня просто тошнит. Зачем вам понадобилось взрывать «Люселлу»?— На эту мысль меня натолкнула шуточка Мартина. Та самая, насчет аварии с «Эйриксоном». Сначала я подумал, не угробить ли мне весь свой флот, чтобы получить страховку, но потом возникла идея получше. Избавиться от «Люселлы» и одновременно перекрыть путь в верховье озер всем большим сухогрузам. Конечно, невозможно вывести шлюз «По» из строя навечно, но еще три ублюдка уже застряли у Уайтфиш-Бея. И следующие двенадцать месяцев им придется колесить между Тандер-Беем и Далатом и обратно. В тех водах им будет негде даже перезимовать. — Грэфалк хрипло расхохотался. — За лето я сумею перевезти массу грузов. И к следующей весне сколочу изрядный капитал. И тогда смогу построить несколько новых кораблей. А Мартину теперь — крышка.— Понятно.Мною овладели усталость и отчаяние. Чем можно его остановить? Ведь я не оставила никаких следов своего расследования. Не сказала даже о документах, которые спрятаны меж страниц старого журнала «Форчун».Как бы прочитав мои мысли, Грэфалк сказал:— Пейдж рассказала мне, что вы сумели раздобыть документы, которыми Бум-Бум угрожал Клейтону. Сэнди сегодня утром порылся в ваших вещах. На сей раз девушки с хлебными ножами ему не мешали. Парню пришлось повозиться, но он нашел то, что искал. Очень жаль, что вас не оказалось дома. Интересно, куда вы запропастились?Теперь выражение ярости на лице Грэфалка сменилось выражение, сдержанного возбуждения.— Ну все, Вик, настал ваш черед. Давайте-ка поднимемся на палубу.Я вынула из кармана складной нож. Грэфалк снисходительно улыбнулся:— Не создавайте лишних трудностей, Вик. Обещаю, ваша смерть не будет мучительной. Сначала мы прикончим вас, а уже потом выкинем тело за борт.Сердце колотилось как бешеное, но руки уже не дрожали. Я вспомнила, как в далеком детстве в южном Чикаго мы с Бум-Бумом вдвоем справились с шайкой местных хулиганов. Сейчас на лице Грэфалка было точно такое же выражение, как у тех двенадцатилетних юнцов.Грэфалк двинулся вокруг стола. Я позволила ему преследовать меня до тех пор, пока за моей спиной не оказалась дверь. Тогда я бросилась бежать на нос, на бегу полоснув ножом рукав своей рубашки. Потом я слегка разрезала руку, потекла кровь. Грэфалк рассчитывал, что я брошусь вверх, по лестнице, и я выиграла несколько секунд. Влетев в столовую, я с ходу толкнула китайский шкафчик с веджвудом. По комнате рассыпались осколки стекла, чашки и блюдца с грохотом полетели на пол. Я обежала стол и вытерла о шторы свою окровавленную руку.— Что вы делаете? — проревел Грэфалк.— Оставляю следы, — задыхаясь, ответила я и полоснула ножом по поверхности обеденного стола, да еще и провела по свежей царапине кровоточащей рукой.Грэфалк застыл на месте, а я тем временем располосовала обивку стульев. Потом распахнула разбитые дверцы китайского шкафчика и, не обращая внимания на мелкие порезы, вышвырнула из него остатки фарфора. Тут Грэфалк опомнился и кинулся на меня, но я швырнула ему под ноги стул и выскочила в камбуз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37