– устало отбивалась Верочка, но силы ее таяли на глазах.Наконец Субботин почувствовал, что пришло время для более решительных действий. По его сигналу Ковалев пригласил Толика Филимонова, и тот через пятнадцать минут зашел в кабинет с папкой в руках. Увидев Верочку, Толик изобразил удивление и поздоровался с ней по имени.– Здравствуйте, – вяло откликнулась она.– А вы, оказывается, знакомы? – в свою очередь удивился Субботин.Измотанная разговорами Верочка не обратила внимание на театральность сцены и, опередив Толика с ответом, вспомнила их недавнюю встречу.– Постой, постой. Ты же говорил, что у одноклассника на свадьбе гулял, потому и опоздал, – продекламировал свой отрывок из роли Ковалев.– Игорь Васильевич, я ведь чисто по – человечески хотел бывшему коллеге помочь, а выпил лишь рюмку ликера с кофе.– Это я ему сама предложила. Он здесь не виноват, – простодушно заступилась Верочка.– С рюмки тебя бы так утром не штормило. Так, кажется, у вас на флоте говорят? – спросил Ковалев.– Ну, бутылку на двоих, с кофе ведь.– А опоздал тогда почему? – не отставал от него Ковалев.– На кухне задремал, – виновато признался Толик.– Что значит задремал? Выходит, вы вместе ночь провели? – сыграл изумление начальник розыска.От услышанного диалога глаза у Верочки округлились, и она, ничего не понимая, переводила взгляд с одного действующего лица на другое. Наконец она не выдержала.– Человек от всей души хотел мне помочь, а вы его подозрениями мучаете, в грязь хотите втоптать, – попыталась она перевести огонь на себя.– А эти вопросы позвольте нам самим решать, это наши внутренние дела, – вмешался Субботин. – Значит, так, морячок. Держи бумагу, садись и пиши рапорт с просьбой об увольнении из органов по собственному желанию.С этими словами он протянул Толику лист бумаги и ручку, которые тот безропотно взял и по-детски обиженно спросил:– За что, товарищ майор?– А ты не понял? – рассерженно спросил начальник отдела. – За обман руководства, за пьянство в быту, за опоздание, а самое главное, за неделовые связи с подозреваемой. Так что, Филимонов, не тяни резину, садись и пиши.Видя творящуюся на ее глазах несправедливость, Верочка встала на защиту опального опера и пообещала направить жалобу начальнику городской милиции, однако Субботин остудил ее пыл.– Его тогда за дискредитацию уволят, – объяснил он. – У нашего народного генерала с этим просто. Так что пиши, пока предлагают, по собственному желанию, – снова потребовал Субботин, и Толику ничего не оставалось, как с обреченным видом написать предложенный рапорт.Оставив его на столе, он, словно побитый пес, покинул кабинет, бросив напоследок в сторону Верочки укоризненный взгляд.– Попутного ветра, – пожелал ему Ковалев. – Обходной в кадрах получишь.Первый акт пьесы был сыгран труппой настолько сильно, что после разыгравшейся на ее глазах трагедии Верочка пребывала в шоке. Не давая ей отдышаться, сыщики повели дальнейшее массированное наступление. Они неожиданно для Верочки вспомнили о визите налоговых полицейских.– Говорят, выявили у вас грубые нарушения закона. Фирме грозит закрытие, а всем сотрудникам крупные штрафы, – блефовал Субботин, зная ее некомпетентность. Недостатки, конечно, нашли, но не такие серьезные, чтобы применять подобные санкции.Не успев опомниться от одного потрясения, Верочка подверглась следующему.– Чем же я расплачиваться буду? – почти шепотом спросила она.– Опишут имущество и продадут в счет погашения, – спокойно ответил Субботин.Подобного объяснения она не выдержала и в голос разрыдалась. Все, что накопилось у нее внутри за эти мучительные часы, вырвалось наружу под воздействием столь мощного прессинга.Ковалев наполнил стакан водой и попытался ее успокоить, но Верочка размазывала по щекам слезы с примесью туши, подрагивала плечами и нервно глотала воду.Ее жалкий и беззащитный вид не мог не тронуть сердца находившихся рядом мужчин, но прежде всего они были профессионалами, привыкшими к различным проявлениям чувств своих оппонентов. В начале своей службы оба нередко терпели неудачи, принимая искусную игру за откровение. Лишь с опытом пришло понимание людей, а вслед за ним и умение вовлекать их в собственную игру и навязывать свою волю.Верочке они сочувствовали, потому как ни Субботин, ни Ковалев не видели в ней по-настоящему серьезного и достойного противника, однако, не будучи на все сто уверенными в ее невиновности, не могли поддаваться жалости и отступать от разработанного плана.После того как их собеседница успокоилась, Субботин вызвал в кабинет детского инспектора и направил ее в садик за Лялей.– Жаль девчонку. Круто мы ее в оборот взяли, – сказал Ковалев, когда Верочка, отпросившись умыться, вышла из кабинета.– А мне, думаешь, не жаль. Что ты предлагаешь? Все бросить, извиниться за причиненное беспокойство и пообещать впредь никого не тревожить? – раздраженно спросил Субботин. – Тогда, считай, конец, мы это дело никогда не поднимем.– Ты веришь, что они его «замочили»? – поинтересовался Ковалев.– Веришь, не веришь, что тут на ромашке гадать. Нужно хотя бы довести до конца то, что наметили. А если они его всамом деле «заказали»? Тогда можно денек и поплакаться, – попытался вдохнуть в напарника уверенность Субботин.– Все я прекрасно понимаю, – согласился с ним Ковалев, – просто на душе муторно от наших оперативных возможностей. Давай добивать, деваться некуда, – нехотя подтвердил он свою готовность к дальнейшей работе.Верочка вернулась в кабинет, нетвердой походкой дошла до своего места и села. Была она аккуратно причесана, со свежей косметикой на лице, оставаясь женщиной при любых обстоятельствах.– Совсем другое дело. Приятно смотреть, – приветливо улыбнулся ей Субботин и без раскачки принялся разыгрывать главную козырную карту, связанную с судьбой мужа. – Судно уже продали, команда на ранчо живет, а денег на перелет всего экипажа нет, – импровизировал он на ходу.Поморщившись, Ковалев подыграл начальнику:– Директор пароходства с радостью вашего Колю оставит в Панаме до окончания следствия. Он сегодня от нас звонка дожидается.По телу Верочки пробежала нервная дрожь, глаза у нее заискрились, и она, кажется, готова была накинуться на своих врагов и рвать их зубами на части.– Вы не люди, вы… вы… изверги, фашисты! – задыхаясь, яростно прокричала она.– Опять вы за старое. Я же просил вас сдерживать свои чувства и головой больше думать, – хладнокровно осадил Субботин ее порыв. – А насчет извергов – это вы напрасно. Мы свое дело делаем, а то, что не приятные вещи говорим, так здесь ничего не поделаешь – издержки профессии. Если на оперативника жалобы не пишут, значит, гнать его нужно в три шеи из розыска. Такой или лодырь, или бездарь, или трус. Так что нам в пароходство сообщить? – спросил он.– Делайте что хотите, – с безразличием промолвила Верочка.Однако Субботин, не обращая внимания на ее безучастный вид, продолжал нагнетать обстановку. Он старался разыграть эту карту с максимальной пользой для дела.Наконец Ковалев, постепенно терявший веру в удачный исход операции, предложил Верочке побыть в одиночестве и обдумать окончательное решение. С одобрения Субботина он вывел ее в коридор и усадил на скамью, где в ожидании своего часа томилась еще одна посетительница.– Пусть она с Татьяной пообщается, – сказал он начальнику, вернувшись в кабинет. – Она девка толковая, языкастая. Я ее еще утром проинструктировал.– Если сейчас не «развалим», то козырять больше нечем. Придется ее отпускать. Время уже позднее, а у нее ребенок, – напомнил тот.Ковалев от досады махнул рукой, закурил и встал около окна. Так, в полной тишине, они дожидались результатов взятого Ими тайм-аута. Минут через сорок начальник розыска взглянул на часы и вышел из кабинета.Верочка с опущенной головой сидела одна, перебирая в руках носовой платок.– Можно с вами поговорить? – упавшим голосом спросила она, увидев Ковалева, но тот прошел мимо.Он спустился на первый этаж, где его дожидалась Татьяна – инспектор паспортно-визовой службы.– А ведь бабуля ваша чистую правду донесла. Я уверена, что они его «заказали», – сообщила она, как только Ковалев переступил порог ее кабинета.– Та-ак, – протянул он, усаживаясь. – Тогда давай-ка все по порядку.– Сначала она молчала, а затем принялась вас честить, – стала объяснять Татьяна. – Я, естественно, поинтересовалась, чем вы ее обидели. Сказала, что грозятся мужа за границей оставить. «За что же ему такое счастье подвалило?» – спрашиваю. Тут она как начала взахлеб про бомжа рассказывать, про Толика Филимонова, про штрафы какие-то. Видимо, держалась, держалась, а потом все наружу вырвалось. Хотелось кому-то выговориться.– Легенду свою изложила? – спросил Ковалев.– Как вы научили, так все и преподнесла.– Поверила?– Она, мне кажется, в таком состоянии, что всему готова поверить. Только за соседей трясется. Пришлось убеждать, что люди вы порядочные и ее не подставите. Берите ее, Игорь Васильевич, она вам сейчас все выложит, – посоветовала Татьяна.– Танюша, ты умница. Придется тебя к ордену представить, – обрадовался Ковалев. – По правде сказать, мы с начальником уже ни на что не рассчитывали.– Какой там орден! Зарплату бы в срок давали и пайковый выплатили, а то надоело у родителей в долг просить.– Тогда мы тебя вместо ордена представим к досрочному получению зарплаты, – пошутил Ковалев.Он поблагодарил Татьяну за помощь, быстро поднялся на второй этаж и пригласил Верочку в кабинет.– Полагаю, вы нам решили истину поведать? – спросил ее Ковалев и незаметно подмигнул начальнику.– Да, – упавшим голосом ответила Верочка, – только сначала в пароходство позвоните.Почувствовав развязку. Субботин с готовностью откликнулся на ее просьбу, набрал номер дежурки и несколько минут побеседовал с высоким «пароходским начальством».– Довольны? – спросил он, положив трубку.– Теперь да, – с облегчением выдохнула Верочка.– Тогда приступим, а то вас, наверное, дочка заждалась.– Да, да, конечно, – с удивительной готовностью и поспешностью, согласилась она, как будто после принятого для себя решения испугалась, что ее откажутся слушать.Если бы не было заявления Клары Митрофановны и реального «глухаря» по факту убийства Серебрякова, то после всего услышанного сыщикам впору было бы рассмеяться над такой нелепицей. Однако, с учетом имеющихся улик, это внешне походило на правду, и необходимо было предпринимать дальнейшие практические шаги.– Сколько, вы говорите, голосовало? – уточнил Ковалев.– Тридцать два человека, но двое против убийства. Наверное, Александр Ильич и профессор. Некоторые воздержались, но деньги внесли, – пояснила Верочка.– М-да. Тридцать организаторов преступления, а все остальные, кроме несовершеннолетних, за укрывательство. Плюс одна свидетельница. Столько в изолятор не поместится, – прикинул Ковалев.Возникли сложности с установлением личности киллера. Верочке было известно, что работал он на каком-то военном заводе и полгода не получал зарплату. Однако подобных предприятий в городе было множество. Володю же до поры до времени трогать было нельзя, чтобы не подставлять Верочку перед соседями, которые знали о ее вызове в милицию.Достигнув столь поразительного результата, Субботин, чтобы как-то облегчить муки молодой женщины, пообещал ей уладить дела с «налоговиками», а всех жильцов, за исключением «крестного брата», в дальнейшем оставить на подписке. После этих обещаний Верочка заметно осмелела и отважилась на последнюю просьбу – смягчить наказание Толику.– Хороший человек из-за меня пострадал. А за извергов и фашистов простите. Это я сгоряча, – извинилась она.– Не берите в голову. Нам и не такое приходится слышать. Если на каждое слово реагировать, умом тронешься, – успокоил ее Субботин и вызвал к себе Филимонова, которому рассказал о заступничестве со стороны Верочки и своем решении оставить его на службе с испытательным сроком.– Пока муж не вернется, возьмешь Веру Алексеевну под опеку. Только без ликеров и опозданий, – приказал Субботин.Он разорвал рапорт Толика и дал ему указание дождаться Верочку и доставить ее домой в тайне от соседей.Толик по-армейски повернулся кругом и строевым шагом вышел из кабинета, а Верочка наклонилась к Субботину и тихо сказала:– Раз вы для меня столько сделали, я еще одну тайну открою. Володин брат вслед за нашим и второго бомжа ликвидировал.После ее слов лица сыщиков исказила гримаса, и они завороженно уставились на Верочку, не зная, как реагировать на сказанное. Она же, не обращая внимание на их конвульсии, спокойно поведала криминальную историю из жизни своей сослуживицы.– Тамара меня до сих пор благодарит, духи французские подарила и пирожными каждый день кормит, – с удовольствием отметила она.Субботин налил из графина воды и выпил, а Ковалев закурил, не отрывая от сказительницы изумленного взгляда. После затянувшейся паузы он записал на календаре адрес Тамары.– Больше никого из своих знакомых вы с ним не знакомили? Давайте уж сразу всех до кучи, чего там мелочиться, – предложил он.– Больше никого. Честное слово, – простодушно ответила Верочка.Субботин, покачиваясь, поднялся из-за стола.– На сегодня, пожалуй, тайн достаточно, – оборвал он разговор, помог Верочке быстро надеть пальто, вывел ее из кабинета и передал в руки Толика.– Хватит, Игорь, по домам, а то я окончательно веру в людей потеряю, – сказал он заму. – Необходимо принять душ и выспаться. ГЛАВА 10 Апрель, даже для питерцев, не избалованных теплой погодой, выдался в этом году на редкость холодным. Дождь чередовался со снегом, который на день-другой заставлял горожан облачаться в зимние одежды, а дворников по утрам – со скрежетом чистить тротуары.Лидеры чеченских боевиков держали население страны и правоохранительные органы в некотором напряжении, угрожая террористическими выходками, похищая беззащитных людей и настойчиво требуя денег на восстановление суверенной республики.Правительство вместо мяса и молока кормило свой народ обещаниями, соревнуясь в юморе с популярной телепередачей «Куклы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20