Получалось, что одной его улыбки оказалось достаточно, чтобы она ответила ему удивленно-восторженным и несколько растерянным взглядом и согласилась на знакомство. До встречи с Сашей слишком многое произошло в ее жизни: она успела приобрести не очень-то веселый опыт, дело даже чуть не дошло до самого страшного. Как могло случиться, что ей, прежде считавшей привлекательными мужчин зрелых, опытных, понравился молодой парень, чуть постарше ее, хотя и не лишенный истинно мужских качеств? Да, в нем не было того спокойствия и снисходительности, которые так действовали на нее и заставляли волноваться всякий раз, когда она видела Льва Иосифовича. Его покровительственные манеры, стремление подчинить себе слабую, влюбленную в него школьницу Катю Николаеву – все это превращало ее в безвольное, но удивительно счастливое существо. Но зато в Саше было много такого, чего она не чувствовала в своем первом любовнике и что нравилось ей не меньше, если не больше. Саша был энергичным, быстрым в движениях, приятно резким, немного грубоватым, в нем было много пылкости, страсти, и он казался открытым, близким, почти родным. И получалось, что она ошибалась, когда считала, что ей может нравиться лишь один тип мужчин. Оказывается, она не знала мужчин вообще, и, кто ведает, может, после Саши у нее будет возможность оценить и других мужчин? Но эти мысли являлись ее тайной, закрытой для всех остальных жизнью. Мало ли о чем может думать необремененная заботами молодая женщина?
Сейчас же ее мучил один-единственный вопрос: останется ли Саша таким же нежным и страстным и дальше, не остынет ли к ней, как остыл пресыщенный Лев Иосифович, будет ли он любить ее так же сильно, как сейчас, будет ли о ней так заботиться? Каждый день, проведенный вместе с Сашей, пока что свидетельствовал о том, что она нашла идеального мужчину. Он каждое свое движение, каждый поступок словно соизмерял с ее желаниями и был крайне предупредителен, что даже немного пугало. Если раньше к ее вещам не имел права прикасаться никто, кроме, скажем, мамы, то теперь Саша сам укладывал ее чемодан, спрашивал, следует ли взять в дорогу зонтик, говорил, что непременно надо положить теплый свитер и носки – в Германии могут пойти дожди. Саша сам мыл ее, расчесывал ее волосы и, казалось, не мог оторваться от нее – так он был влюблен. Редко говорил о любви, но если уж говорил, то слова эти ценились Катей особо, и она всякий раз замирала от счастья, услышав, что она любима, она – единственная, лучше ее никого нет и не может быть, для Саши она – вся жизнь.
Сложная дорога в Германию, с аэропортами и таможнями, с унизительными проверками, показалась Кате волшебным сном – настолько легко ей было рядом с всезнающим и заботливым мужем. Он знал, куда пойти, что сказать, что сделать, был щедрым, покупал ей все, чего бы она ни пожелала, и это при том, что поначалу ей казалось, что у Саши мало денег. Тема денег. Катя так и не поняла, откуда они у него появились. Свадьбу справили пышно, дорого, даже роскошно. Она знала, что Саша дал какую-то сумму ее отцу, который занимался приготовлениями к торжеству, но сколько именно – понятия не имела. Хотелось бы, конечно, вообще не думать о деньгах, тем более что они все же были, она это чувствовала, если бы не бесконечные мамины вопросы и придирки. Маме казалось, что Саша беден, у него ничего нет, раз он не живет в Москве. И она была очень удивлена, когда он заявил, что в свадебное путешествие они отправятся в Германию, в замок, билеты уже заказаны и все оплачено. «Может, он бандит?» – однажды сказала мама, глядя с какой-то безысходной тоской на Катины сборы в дорогу, словно прощаясь с ней. «Мама, ты что такое говоришь?! Ты хочешь нас поссорить?» Катя была в ужасе от маминого предположения. «Но ты пойми, мы же с отцом ничего о нем не знаем, ну совершенно ничего! Какой-то городок на Волге, какая-то автомастерская… А кем были его родители? Из какой они среды?» Какая среда! Его родителей уже нет в живых. Отец умер, когда Саша был совсем маленьким, а мать – в прошлом году. И, как показалось Кате, Саша еще не пришел в себя после такой потери, тяжело переживал, хотя старался казаться сдержанным. Катя говорила об этом маме, но ей до смерти женщины, которую она не знала и чья жизнь представляла интерес лишь в плане социального положения, не было дела. И вообще, в отличие от Катиного романа с Львом Иосифовичем, когда родители проявили себя в высшей степени участливыми и понятливыми людьми, простили ей все и помогли выкарабкаться из темного облака депрессии, появление в Катиной жизни Саши было воспринято родителями холодновато: чувствовалось, что они чего-то недоговаривают – они не хотят Сашу, не доверяют ему и вообще считают, что его желание жениться на Кате продиктовано исключительно корыстными целями. Это было обидно, больно, тяжело. Поэтому, когда свадьба все же состоялась и Катя с Сашей наконец-то оторвались от ее родителей, от Москвы и от всего, мешавшего им быть вдвоем, девушка испытала смутное чувство тревоги из-за первых блаженных дней, проведенных ими в замке. Все было слишком хорошо, слишком красиво, слишком долгое время они находились в постели, слишком вкусно их кормили – все было как-то слишком, чтобы продолжаться дальше. Вот откуда появился страх возможного разочарования в том, кого Катя уже любила и к кому начала привязываться: страх потерять и его, и ту сладость общения с мужчиной, который стал ее мужем, то есть каким-то образом принадлежал ей.
Замком «Зоммерберг» владела женщина по имени Лора Бор. Катя познакомилась с ней на следующий день после приезда. Невысокая, сухонькая женщина в простом сером платье и с цветным шифоновым шарфом, повязанным на шее. Аккуратная стрижка, бледное лицо, строгий взгляд и дежурная улыбка, обращенная к гостям. Замок, как рассказал им экскурсовод на плохом русском языке, достался Лоре Бор по наследству. Сын хозяйки, Михаэль, студент, время от времени приезжавший помочь матери, показался Кате более современным и веселым, в отличие от своей мрачной матери. Все уже знали, что Михаэль много времени проводит в Раушенбурге, где у них с матерью дом и два маленьких отеля, что он любит выпить, покуролесить, а на заднем сиденье его роскошного «Крайслера» валяется пачка штрафных квитанций за превышение скорости. Высокий, светловолосый, в джинсах и майке, он появлялся то в кухне, чтобы отдать какие-то распоряжения матери, то в гараже (где Саша в первый же вечер договорился об аренде старенького «Рено»), то на заднем дворе, чтобы заколоть к ужину цесарку или петуха. В замке было не очень много персонала: повар и посудомойка, водитель, автомеханик (он же – мастер на все руки), конюх, сторож и русская женщина Таня – уборщица. Катя познакомилась с ней, когда та пришла к ней в комнату с пылесосом и вежливо спросила, может ли она начать уборку комнаты.
– Вы – русская?! Знаете, это так приятно – услышать родную речь! И давно вы здесь работаете?
Таня, женщина лет сорока, русоволосая, с мягким голосом и внимательными карими глазами, улыбнулась и сказала, что приезжает сюда на лето на заработки. Сама она то ли с Украины, то ли с Поволжья, где осталась ее семья – муж и двое детей.
– Значит, вы работаете, а они ждут, когда вы привезете им деньги? – удивилась Катя. – Как странно!
– Почему же странно? Сейчас многие так живут.
Заметно было, что этот разговор ей неприятен. Катя поняла это и извинилась. Она вышла из комнаты, чтобы не мешать Тане убираться. Но потом почему-то постоянно думала о ней. Представляла себе, что это она сама приезжает в чужую страну на заработки, чтобы убирать комнаты, туалеты, выполнять всю самую неприятную и грязную работу. Так получалось, что на Тане лежала уборка всего замка! Значит, ей хорошо платили.
Саша подошел сзади и обнял ее. Катя закрыла глаза и счастливо вздохнула. Да, она была счастлива, как никогда. И еще она ужасно жалела, что в ее жизни был Лев Иосифович. Если кто-то когда-нибудь расскажет Саше об этой, кажущейся сейчас неприглядной и даже пошловатой истории, кто знает, как он отнесется к этому? Может, станет ее презирать, если вообще не бросит. Может, лучше самой… От этой мысли ей даже стало дурно. Глупости! Ничего она ему не скажет. И он никогда и ничего не узнает. Достаточно того, что он и так понял, что у нее до него кто-то был. И, слава богу, не стал задавать идиотских вопросов.
Они спустились вниз, в кухню, где их уже ждал накрытый стол. Таня, с которой они столкнулись в дверях, сказала, что в замке они теперь одни, одна пожилая чета из Голландии сегодня утром уехала, а новые гости появятся лишь через неделю.
– Дорогие молодожены, можете представить себе, что этот замок принадлежит только вам. Здесь будет тихо, все предоставлено в ваше пользование. Хотите, можете покататься на лошадях или покормить кур на заднем дворе, объехать на машине окрестности, побывать в Раушенбурге, сделать покупки в магазинах, попить пива в знаменитой пивной «Красная башня». Кстати, вы еще не были там? О, вы многое пропустили. Во-первых, это заведение расположено в настоящей башне, вернее, в ее нижней части, наверх ведет винтовая лестница, и если вы подниметесь на площадку, оттуда открывается потрясающий вид на озеро. Я уж не говорю о пиве: оно подается в старинных, расписанных вручную бокалах, и, конечно, о жареных свиных колбасках.
Катя, слушая Таню, подумала – не так уж и плохо ей здесь живется, вдали от семьи, подальше от проблем и от наверняка пьющего мужа. Если бы у женщины был нормальный муж, любящий ее, способный обеспечивать семью, разве он отпустил бы жену так далеко да еще и на такую тяжелую работу?!
– Спасибо. Обязательно поедем в эту пивную, – улыбнулся Саша, да так нежно (как показалось Кате), что она испытала неприятное чувство ревности. А она-то думала, что так улыбаться он может только ей.
Но уже в машине, когда Саша положил ей руку на колено, затем привлек к себе и поцеловал, обдавая ее своим теплом и желанием, она простила ему эту улыбку, обращенную к русской служанке. Именно! Таня – служанка, и этим все сказано. Просто женщине скучно, вот она и пристает со своими советами к русским туристам. И нечего больше вспоминать ни ее, ни то, каким взглядом посмотрел на нее Саша.
Саша! Машина тронулась, и Катя, слегка повернув голову, залюбовалась мужем. Светлые густые волосы, растрепанные ветром, рвущимся в открытое окно, немигающие глаза, смотрящие прямо вперед, нежные губы, впалые щеки, высокие скулы. Он очень красив, просто потрясающе хорош, иначе она никогда бы не влюбилась. И он не идет ни в какое сравнение со Львом Иосифовичем! Он молодой, чувственный, но не порочный, он в постели ведет себя не как пресыщенный и утомленный жизнью старый ловелас, каким после долгих маминых внушений казался Кате сейчас ее первый любовник, а как восторженный, постоянно открывающий для себя что-то новое и приятное молодой здоровый мужчина. И пахнет от него не дорогим одеколоном, а свежестью, сладковатым запахом табака и теплой, чистой кожей.
Машина катила вдоль гладкой дороги, казавшейся голубоватой в ярком утреннем солнечном свете. Темный густой лес по левую сторону благоухал сыроватым хвойным духом, справа возвышались красноватые стены замка «Зоммерберг».
– Ты бы хотела здесь жить? – не поворачивая головы и продолжая смотреть вперед, спросил Саша и, как показалось Кате, слегка улыбнулся. Возможно, своей мечте.
– Здесь красиво… конечно. Но я воспринимаю и этот замок, и эту страну словно какой-то необыкновенный аттракцион, как роскошно проведенные каникулы, нечто в обычной жизни недозволенное, понимаешь? Мне кажется, что люди здесь не настоящие, что все они – на работе. И все искусственное, зрительный обман. Даже эта дорога, ровная, как лента, не говоря уже о самом замке, – все это словно киношное.
– Ты никак еще не можешь поверить в то, что все это – самое настоящее? Что этот замок – не бутафория, я правильно тебя понял? – Саша повернулся наконец к ней, и снова его ладонь сжала ее колено. – Нет, дорогая моя, ты должна привыкнуть к мысли, что это просто другая страна, где все не так, как у нас. Да и вообще, странно, ты же москвичка, успела много красивого увидеть. Москву сейчас не узнать. Я-то думал, что тебя уже ничем не удивить… Так хотела бы здесь жить?
– Где именно? В замке или в Раушенбурге?
– Нет, не в замке, конечно. Это уж точно нереально. Замок – музей, а в музеях может жить только Лора… как ее…
– Лора Бор.
– И еще ее сынок, этот Михаэль.
– Да уж, повезло им, такой замок достался в наследство.
– А я бы не хотел, чтобы меня всю жизнь окружали чужие, можно сказать, посторонние люди… туристы. Хотя бизнес, конечно, неплохой.
– Ты просто так спросил о Германии? – Катя затаила дыхание. Вот бы услышала мама их разговор! Удивилась бы. Хотя желание жить в этой стране может навсегда остаться только желанием.
– Нет, не просто так. Мы же с матерью – немцы и всю жизнь мечтали переехать сюда жить. Не в Раушенбург, конечно, просто в Германию.
– Ты – немец?
– Да. У меня и документы есть, подтверждающие то, что я немец.
– Но твоя фамилия…
– Такая же, как теперь у тебя, – Миллер.
– А я думала, ты – еврей.
– Нет, дорогая, я – немец! Отец тоже был немцем с Поволжья. Многие наши родственники переехали в восьмидесятых годах сюда, а мама почему-то боялась. Она считала, что без знания языка нам придется трудно, она не сможет найти работу. Словом, она была нерешительной и очень скромной женщиной. Будь она сейчас жива, увидела бы, от какой жизни отказалась, и пожалела бы о своем решении остаться в России.
– Ты действительно подумываешь о том, чтобы жить здесь? А как же Москва? Мои родители? – вдруг забеспокоилась она. – Подожди, я что-то не понимаю…
– Ладно. Потом поговорим. Вот осмотришься, подумаешь и скажешь мне, хотела бы ты жить в Германии или нет.
Всю оставшуюся дорогу до города она молчала. Пыталась осмыслить услышанное. Когда же машина въехала в тенистую, засаженную высокими пирамидальными тополями аллею и впереди показалась круглая красная башня с большой желтой вывеской внизу с изображенными на ней полной кружкой пенистого пива и усатым толстяком, прижимавшимся румяной щекой к кружке, Катя решила:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4