— Если боги сделают так, что все эти «если» окажутся в вашу пользу, тогда все просто. Давайте рискнем. Видение Изумрудного города все еще влечет меня.— Давайте сначала попытаемся найти хотя бы этих людей. Потом у нас будет наверняка немного времени, чтобы разобраться в их биографиях.Час спустя в городском архиве усталый служащий принес мне толстый том, в котором были записаны старомодным почерком тысячи имен с указанием дат рождения, адресов, а иногда и дат смерти.— Предупреждаю вас, сеньор, — сказал клерк, — что, хотя муниципалитет и предоставляет вам эти записи, то разбирать их вам придется самому.— Вы только объясните мне, что здесь такое, — тихо проговорил я. — Меня интересуют данные о Джулио Максони или о Карло Копини.— Да, да, я помню. Так вот, перед вами находится регистрационная книга, в которую занесены имена всех людей, прибивших в город на жительство в период с 1870 по 1880 год. А теперь извините, мне надо заниматься своими прямыми обязанностями.Я вздохнул и принялся за работу. Оливия помогала мне.Прошло минут двадцать. За это время мы просмотрели все записи за 1870 год. Настала очередь 1874 года. Оливия читала быстрее меня и вскоре раздался ее взволнованный голос:— Брайан, посмотрите! Джулио Максони, родился в 1847 году в Палермо.Я страшно разволновался, вчитываясь в эти строки, хотя понимал, что это может быть другой Максони. Людей с такой фамилией мы уже встретили около сотни, почему бы одному из них не носить имя Джулио?Я, похвалив Оливию, записал адрес этого Максони в записную книжку. Мои поиски Карло Копини пока не увенчались успехом.Максони жил на улице Карлотти в доме номер 12, на четвертом этаже. С помощью карты города мы нашли эту улицу, а потом поехали туда. Она была узкая и грязная. Видимо, Максони начинал свою карьеру, если это только был тот, кого мы искали, мягко говоря, в скромных условиях. Даже сто лет назад этот район был районом, где жили одни нищие.Я открыл дверь дома N12 , и мы сразу же ощутили резкий запах жареного лука, сыра и постного масла.Одна из дверей в коридор открылась и заплывшее жиром женское лицо показалось в проеме.— Простите, мадам, — начал я почтительно, — мы иностранцы, которые впервые приехали в Вечный город, чтобы найти квартиру, где жил наш покойный родственник, когда был осчастливлен возможностью дышать воздухом солнечной Италии.У нее отвисла челюсть, затем широкая любезная улыбка расплылась по лицу.— Добрый день, сеньор и сеньора, — выпалила она и поинтересовалась, чем она может помочь столь любезным гостям Италии.Я назвал ей номер комнаты, где около ста лет назад жил Максони. Она, пыхтя и переваливаясь с ноги на ногу, пошла показывать нам дорогу. На лестнице так давно не убирали, что я готов был поверить, что записи Максони вполне могли сохраниться здесь. Когда мы остановились у комнаты N16 , хозяйка сказала:— Теперь эта комната занята, но сейчас жилец на работе.— Так, может быть, мы подождем его, — начал я, но квартирная хозяйка перебила меня, пренебрежительно махнув рукой. Она пустилась в рассуждения о неблагодарности жильцов, но я прервал ее излияния, вытащив из кармана банкноту в сто лир.Она впустила нас в комнату:— Вот!Мы увидели убогую и грязную каморку с кроватью, застеленной грязным одеялом, с разбитым зеркалом, сломанным стулом, столом и батареей пустых винных бутылок на окне и полу.— Мы хотели бы войти и побыть здесь некоторое время, чтобы пообщаться с духом нашего умершего предка, — сказал я.Брови мадам поползли вверх:— Но ведь в комнате живут!— Мы не будем ничего трогать, только посмотрим. Неужели вы не понимаете наших чувств? — всхлипнула Оливия.— Ну, хорошо, хорошо, — мадам выжидающе посмотрела на меня.Я вытащил деньги — сто лир, и мадам просияла:— Я понимаю, сеньор, вы и ваша сестра, вы хотите побыть наедине с духом вашего родственника. Еще сто лир, и вы можете общаться с каким угодно духом.Я молча протянул деньги, и она, взяв их, ушла.Мы молчали, и хозяйка, дойдя до лестницы, обернулась:— Мне бы не хотелось вас торопить, но постарайтесь окончить ваше общение, скажем, через два часа. Мой жилец может прийти домой обедать, и, думаю, не очень обрадуется, увидев в своей комнате чужих людей.Через полчаса безуспешных поисков Оливия, устало опустившись на колченогий табурет, произнесла:— С самого начала мне было ясно, что это бесполезно. Давайте уйдем отсюда.— Мы обыскали все вероятные места, — кивнул я, стряхивая пыль с рук,— но ведь могут быть еще и тайники.— Это пустая трата времени, Брайан. Этот человек был простым бедным студентом, а не конспиратором. Зачем ему было устраивать в своей комнате какие-то тайники?— Не знаю… А может быть, есть такие мелочи, которые он мог просто уронить, потерять… Допустим, лист бумаги вполне мог застрять в углу ящика стола, например.— Где? Мы перерыли все ящики и… — она вдруг остановилась на полуслове.Мы одновременно посмотрели на радиатор под окном. Отодвинув батарею бутылок и груду окурков и, открутив ржавые болты ограждения радиатора, мы увидели использованные билеты, бечевки, шпильки для волос, окурки и какие-то листочки бумаги.Оливия, став на колени, выгребла смятое меню какого-то ресторанчика, обрывок пожелтевшего листка с цифрами, конверт с маркой, адресованный некому Марио Пинотти, две открытки с видами города и листок, совершенно чистый с обеих сторон.— Это была хорошая идея, — пожал я плечами, — но, к сожалению, и она не дала нам нужных результатов. Вы были правы, Оливия, идемте отсюда.— Брайан! Посмотрите, — Оливия стояла у окна, разглядывая чистый листок бумаги на свету. — Чернила выцвели, но кое-что можно еще разобрать.Я взял бумагу из ее рук.Да, едва заметные знаки были различимыми. Я с великим трудом смог разобрать следующее: «Институт Галилея. Среда. 7 июня…»— Г-м-м-м… Это интересно, — отметил я. — Какой же это год?— Я знаю простую формулу, как определить дату, — произнесла Оливия. — Минуточку…Она задумалась.— Да! Это было седьмое июня тысяча восемьсот первого года, среда. Но это может быть так же и 1890 год, а также 1911…— О, это уже лучше, чем ничего! — воскликнул я. — Давайте быстрее проверим! Институт Галилея? Будем надеяться, он еще существует.В институте Галилея нас встретил пожилой мужчина с желтоватыми усами.— 1871 год? Это было довольно давно, сеньоры, — удивился он нашим поискам. — С тех пор в институте обучалось довольно много студентов. Многие выдающиеся ученые проходили под его арками.— Пожалуйста, сеньор, — прервал я его, — мы пришли не просить вас о принятии нас в институт. Все, что нам нужно, это взглянуть на данные о Джулио Максони. Конечно, если ваш архив в таком состоянии, что их нельзя отыскать, то вы так и скажите, и я использую этот факт в своей статье, которую сейчас пишу.— Так сеньор — журналист? — заинтересовался он, поправляя галстук и быстро что-то пряча в ящик стола. «Что-то» издало при этом легкий звон.Потом он быстро вышел и вскоре опять появился с объемистым томом, похожим на регистрационную книгу муниципалитета. Он водрузил ее на стол и сказал:— Вы говорите, Максони? Какой год? Ага. 1872-й… Так какой Максони вам нужен? Джулио Максони? Тот самый Джулио Максони? — он подозрительно посмотрел на нас.Я на всякий случай кивнул.— Так вам нужен Джулио Максони, выдающийся изобретатель? Изобретатель телеграфного ключа, маслобойки и гальванического элемента?Я улыбнулся, как ревизор, которому не удалось найти ошибку в проверяемых отчетах.— Очень хорошо, — кивнул я. — Вижу, что у вас здесь, в институте, порядок. Позвольте взглянуть.— Вот, пожалуйста. Он был первоначально зачислен в электромеханический колледж. Тогда он был простым писарем из бедной семьи. Здесь он начинал.Я не слушал его болтовни, перелистывая записи. Здесь тоже был его адрес на улице Карлотти. Здесь же было указано, что во время поступления в институт ему было двадцать четыре года, сообщалось, что он был католиком и холостяком. Да, я вынужден был признать, что этого очень мало.— Известно ли сеньору, где он жил, когда сделал свой гигантский вклад в науку? — обратился я к служителю.— Как? Вы шутите, сеньор? Местонахождение Музея известно, по-моему, даже туристам! — Архивариус как-то странно посмотрел на нас.— Музей? Какой музей?— Тот самый Музей, который находится в бывшем доме и лаборатории Джулио Максони. Там, где находятся свидетельства его замечательной карьеры!— А у вас случайно нет под рукой адреса этого Музея?Он улыбнулся нам с выражением превосходства:— Улица Алланцио, номер двадцать восемь. Любой ребенок покажет вам дорогу.Мы поблагодарили служителя и повернулись, чтобы уйти.— Кажется, нам повезло, — сказала Оливия.— А… Как называется газета, которую вы представляете, сеньор? — клерк догонял нас. — Не мог бы синьор сказать это?Мы остановились, и служитель, запыхавшись, подбежал к нам. Оливия хихикнула. Надо было быстро отвечать.— Видите ли, приятель, мы представляем лигу умеренности, — симпровизировал я. — Вопрос о Максони был просто уловкой. На самом деле мы пишем статью под названием «Распитие спиртных напитков на работе и во что это обходится налогоплательщику». Вам все понятно?Клерк обалдело кивнул головой.В дверях я оглянулся: он все еще стоял, хлопая глазами.Музей Максони был солидным зданием с латунной табличкой, извещавшей, что дом-музей-лаборатория изобретателя Джулио Максони открыт с 10 до 16.00, а по воскресеньям — с 13.00 и до 18.00.Я позвонил.Через несколько секунд дверь открылась, и оттуда выглянула заспанная женщина.— Вы что не видите? Закрыто! Сейчас же убирайтесь!Я успел вставить ногу в пространство между дверью и косяком.— Но на табличке написано… — начал я.— Мало ли что там может быть написано. Приходите завтра.Я засмеялся и налег плечом на дверь. Женщина попыталась воспрепятствовать мне и уже было открыла рот, чтобы сказать что-нибудь нелицеприятное.— О, не говорите этого! — остановил я ее. — Графиня не привыкла к выразительности здешней речи. Представьте себе женщину, которая очень долго прожила на берегу озера Констанс. — При этом я многозначительно показал глазами на стоявшую за моей спиной Оливию.— Графиня? — выражение лица у женщины изменилось. — О, если бы я знала, что ее милость окажет нам честь своим посещением…— Вход, охраняемый драконом! — усмехнулась Оливия. — Но вот является добрый рыцарь, который уничтожает этого огромного дракона одним словом.— Я воспользовался маленькой ложью. Теперь вы — графиня. Смотрите немного свысока и улыбайтесь.Мы прошли по коридору и вошли в зал с высокими потолками и окнами, застекленными матовыми стеклами. Вдоль стен тянулись стеллажи, гнувшиеся под тяжестью огромного количества книг. «Интересно, где находится лаборатория?» — шепнул я Оливии.Она пожала плечами, и я продолжал свой обзор комнаты.Взглянув на корешки книг, я заметил одну с названием «Эксперименты с перемещением токами высокой частоты». Автор Никколо Тесла. Очень интересно! Я взял книгу в руки. Сплошная бредятина — одни, вернее, почти одни, математические знаки.Я посмотрел остальные книги. Вряд ли здесь можно было найти то, что нам нужно.«Дракон» вернулся, успев переодеться и нанести слой косметики на лицо. Она подобострастно посмотрела на Оливию, которая довольно холодно ей улыбнулась. Я подмигнул своей спутнице и обратился к смотрительнице:— Ее милость хотела бы осмотреть лабораторию великого ученого. Она хотела бы видеть то место, где Максони совершал свои открытия.Служащая, стараясь держаться поближе к «графине», провела нас через сад к дверям лаборатории.— Мастерские еще не полностью отреставрированы, — предупредила она, открывая замок.Зажегся свет, и мы различили какие-то запыленные, бесформенные предметы, закрытые брезентом, немытые окна и пыль. Всюду пыль.— Он здесь работал?— Конечно, в те времена лаборатория была не так захламлена. Но, видите ли, ваша милость, нам решительно не хватает средств и мы не можем составить описание всех предметов, которые были у него в лаборатории, избавиться от хлама и восстановить лабораторию в прежнем виде.Почти не слушая ее, я незаметно осмотрелся. Где-то здесь может быть… что-то, что нам так нужно. Я не знал, что я ищу, это мог быть журнал наблюдений, рабочая модель или что-нибудь еще.Я приподнял край брезента, покрывавшего стол и увидел неуклюжие тяжелые трансформаторы, примитивные электронные лампы, мотки проволоки.Массивный объект в центре стола привлек мое внимание. Я попытался придвинуть его поближе.— Но, сеньор, я настаиваю, чтобы вы ничего не трогали, — обратилась ко мне привратница. — Здесь все сохраняется в том виде, в каком оставил комнату профессор в тот фатальный последний день.— Извините, но для меня все это выглядит просто ненужной кучей железа, — безразлично произнес я.— Да, профессор Максони был несколько эксцентричным человеком. Он хранил самые разные вещи, и всегда пытался приладить их друг к другу. У него была мечта, он часто говорил об этом моему покойному отцу…— Ваш отец работал с Максони?— А вы не знали? Да, он был его ассистентом в течение долгих лет.— А не оставил ли он дневников о совместной работе с профессором?— Нет, мой отец не был склонен к писанию. Но вот сам профессор очень тщательно вел дневник. После него осталось пять объемистых томов. Это просто трагедия, что у нас нет средств их опубликовать.— Средства могут появиться, мадам, — многозначительно произнес я. — Графиня как раз очень интересуется изданием таких воспоминаний.— О, ваша милость, — простонала смотрительница.— Так что пока принесите эти тома сюда, чтобы графиня смогла взглянуть на них.— Они в сейфе, сеньор, но у меня есть ключ или был… еще в прошлом году.— Найдите его, милейшая, — потребовал я. — Ее милость и я терпеливо подождем здесь, в комнате, где великий Максони так плодотворно работал.— Но, может быть, лучше вернуться в зал? Ведь здесь так пыльно.— Нет, нет. Мы подождем вас здесь.Смотрительница кивнула головой и бросилась из лаборатории.Оливия вопросительно посмотрела на меня в ожидании перевода (ведь итальянского языка она не понимала).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16