Лусия покачала головой.
— Я вот тоже сразу так и подумала. Да только ваша матушка заверила, что отец ваш в добром здравии.
Клайв коротко кивнул, решив, что, ежели все в порядке, так звонки можно отложить и до завтра. И снова совершил непоправимую ошибку.
Анхеле несколько раз звонил Ренан Бенавенте. Судя по содержанию сообщений, оставленных на автоответчике, молодая женщина и не пыталась связаться с художником из Мадрида. Клайву отчаянно захотелось на радостях заключить ее в объятия, закружить по комнате и осыпать поцелуями, но здравый смысл подсказывал: сей факт акцентировать не следует. Ведь и Анхела благоразумно воздержалась от расспросов на запретную тему номер два — о его родителях.
Молодые люди устроились на часок перед телевизором за чашечкой кофе. Тут позвонил Крис. Клайв ощущал себя на все сто: в мире царят покой и гармония, а рядом с ним свернулась калачиком самая прекрасная из женщин. Так что с Крисом они поболтали очень даже весело. Пентфолд поблагодарил друга за замечательный, с таким вкусом подобранный подарок, а Риджмонт предложил поужинать вместе после просмотра.
Именно в этот момент атмосфера вновь начала накаляться. Анхела пересела на противоположный край дивана. Любуясь ее точеным профилем, Клайв выслушал возражения друга, — как раз сегодня они с женой собирались на взморье, в гости к родителям Эстрельи, — и предложил перенести встречу на среду. После чего поспешно распрощался.
— Что-нибудь не так? — встревоженно осведомился он у Анхелы.
— Все в порядке, — отвечала она. — Пойду-ка приму душ…
Но Клайва было не так-то просто обвести вокруг пальца.
— Бенавенте лишь причинит тебе боль, дай ты ему волю, — тихо предостерег он.
— Бенавенте причиняет боль отнюдь не мне, Клайв, — ответила она, грустно улыбнулась — и ушла.
Разумеется, Анхела имела в виду его, Клайва. И, к вящему своему изумлению, Клайв был вынужден признать правоту собеседницы. Бенавенте и впрямь обладает властью причинять ему боль. Он ранит гордость Клайва, то и дело наносит ощутимый удар по его самомнению, — ведь художнику принадлежит та часть души Анхелы, к которой ему, всесильному Риджмонту, никогда не удавалось даже прикоснуться. Недаром же Анхела упрямо отказывается слышать хоть слово критики в адрес Бенавенте, а в нем, Клайве, находит тысячу недостатков.
6
Музей современного искусства укрылся в зелени парка Ла-Сьютаделья. Одну часть дворца, некогда служившего арсеналом цитадели, занимает парламент Каталонии. А вторая половина здания безраздельно принадлежит служителям прекрасного. Здесь политики соседствуют с художниками; те, кто закладывает основы государственности, вынуждены потесниться, уступая место творцам Красоты. И если коллекция Национального дворца воплощает в себе великое прошлое страны, — Возрождение и барокко, то здесь представлено настоящее. Здесь перед глазам завороженного зрителя оживают шедевры каталонских мастеров XIX-XX века самых разных стилей и направлений. Здесь на языке красок с поклонниками национального искусства говорит Современность.
Сегодня двери музея распахивались не для всякого. А только для людей влиятельных, для избранного «узкого круга» истинных ценителей. Затянутый в черную ливрею лакей склонился перед Клайвом и Анхелой в глубоком поклоне.
— Buenas dias, senora. Buenvenidas, senor. Добро пожаловать, сеньор Риджмонт — и вы, сеньора.
Обнимая спутницу за талию, Клайв увлек ее по направлению к мраморной лестнице. На верхней площадке статуями возвышались два официанта в черном, держа подносы с шампанским. Однако гости прошли мимо, не посягнув ни на один бокал. Сейчас шампанское оказалось бы излишним: и без того с тех пор, как молодые люди покинули апартаменты, напряженность нарастала с каждой минутой.
Анхела подумывала о том, чтобы загодя позвонить Ренану и потребовать объяснений, а потом уже решить, идти на просмотр или нет. Но, взвесив все «за» и «против», решила этого не делать. Во-первых, есть на свете такая вещь как верность. Связаться со Ренаном в создавшихся обстоятельствах означало в чем-то предать Клайва. А во-вторых, молодая женщина знала: Клайв ни за что не пропустит просмотр, и с ее желаниями считаться не станет. Тут затронута его мужская гордость. Ренан бросил ему вызов, и Клайв скорее сам перережет себе горло тупым ножом, чем позволит заподозрить себя в трусости.
Так что все дни напролет Анхела перебирала в памяти работы Ренана, — все картины, что он написал на ее глазах, — гадая, не пропустила ли чего. Нет, все они известны; все они уже выставлялись, и не раз. Молодая женщина себя не помнила от страха: ведь у Ренана наверняка есть в запасе сильный козырь, иначе он никогда не стал бы дразнить Клайва!
Сегодня Анхела с ног до головы оделась в черное: в кои-то веки она вполне соответствует стандартам великосветского общества! Волосы, собранные в высокую прическу, перехватывала широкая лента черного бархата, а единственным украшением ее вечернего туалета стала золотая цепочка с бриллиантовой подвеской. Эту цепочку Клайв собственноручно застегнул на ее нежной шее перед самым уходом. Бриллиант сверкал и искрился на черном бархате, точно звезда на ночном небе.
«Ты ослепительна! — восхищенно проговорил Клайв, оглядывая свою спутницу. — Так прелестна, что не устоять. Так совершенна, что не подступиться».
И все-таки имени Риджмонт она не заслуживает, с горькой иронией подумала Анхела.
— О, buenas noches! — Навстречу гостям уже спешила устроительница выставки, Эльвира Альфаро. — Клайв, mi amor… Затянутые в перчатку руки легли на его плечи, и гостеприимная хозяйка с типично испанской импульсивностью расцеловала его в обе щеки. — Ты вообще сознаешь, негодный мальчишка, что ко мне в галерею ты вот уж год как не заглядывал?
Слова сеньоры Альфаро прозвучали учтивым упреком. Пока Клайв, в свою очередь, выражал подобающие случаю извинения, Анхела с любопытством разглядывала устроительницу выставки. В свое время эта женщина прославилась своей способностью выбирать мужей по толщине кошельков. Теперь же, когда краса ее поблекла, Эльвира Альфаро переквалифицировалась в утонченную ценительницу прекрасного. В частной галерее «Альфаро», под ее крылышком, равно как и здесь, в музее современного искусства, при ее активном содействии выставлялись знаменитости мирового класса. Два года назад Ренан мог только мечтать о подобной чести. А теперь…
Эльвира обернулась к Анхеле, словно только сейчас вспомнила о ее присутствии. Ее карие глаза оценивающе сощурились.
— Buenas noches, сеньорита Бланес, — поприветствовала она молодую женщину, улыбаясь чуть скептически. — Как я рада наконец-то с вами познакомиться!
Целовать гостей в обе щеки в Барселоне считалось чем-то вроде неизбежного ритуала. И сеньора Альфаро, конечно же, воспользовалась своим правом хозяйки, — но только для того, чтобы ехидно прошептать Анхеле на ухо:
— Ренан ужасно гадкий, вы не находите, моя дорогая? Надеюсь, вы вполне готовы к его так называемому «сюрпризу»!
Нет, ни к каким сюрпризам Анхела готова не была; для того, чтобы не выдать охватившего ее смятения, молодой женщине потребовалась вся ее сила воли. Однако по спине ее пробежали мурашки. Клайв почувствовал тревогу спутницы — и успокаивающим жестом обнял ее за плечи.
— Что она тебе сказала? — осведомился он, едва Эльвира оставила их и устремилась навстречу новым гостям.
— Спросила, готова ли я к тому, что нам предстоит увидеть, — ответила Анхела, даже не попытавшись отговориться.
— И как ты — готова? — ревниво полюбопытствовал Клайв.
— А как насчет тебя? — невозмутимо отпарировала молодая женщина. — Это ведь ты считаешь, будто все, что касается нас со Ренаном, так или иначе задевает твои интересы.
Клайв мысленно признал ее правоту. На щеке его нервно подергивался мускул. Но тут молодую пару окружили общие знакомые, и Риджмонт-младший, учтиво улыбаясь, перебросился фразой-другой с вновь пришедшими. К тому времени подоспели еще друзья, и еще. Так что к заветной цели Клайв с Анхелой продвигались медленно, шаг за шагом. Властно держа свою спутницу под руку, Клайв весело беседовал с приятелями, а молодая женщина напряженно вглядывалась в толпу, высматривая Ренана. А того все не было.
Что же такое он затеял? Зачем нагнетает и без того напряженную атмосферу?
Гости понемногу рассредотачивались по коридорам и залам. Уверенно и непринужденно Риджмонт увлек свою спутницу к началу экспозиции.
Анхела затаила дыхание. Клайв привлек ее ближе — и так, вдвоем, они вошли в галерею. Вместе постояли они на пороге, оглядывая развешенные по стенам картины — и синхронно, точно по команде, нахмурились.
Ибо на стенах не было ровным счетом ничего, что оправдывало бы прозвучавший в словах Ренана вызов. Конечно, если не считать того, что Ренан, со всей очевидностью, нашел для себя новый источник вдохновения.
Эта девушка, хрупкая, трепетно-нежная, со светлыми, до странности светлыми, почти серебряными волосами сочетала в себе аристократическую утонченность с одухотворенной мечтательностью, присущей скорее веку ушедшему, чем нынешнему. Словом, составляла разительный контраст с той, что стояла сейчас перед картиной. Было в ней что-то от целомудренной весталки или от ангела средневековых витражей… Или, может быть, от поэтессы, погруженной в мир собственных фантазий и грез. Рука сама собою тянулась прикоснуться и ощутить, как под нежной, полупрозрачной кожей пульсирует жизнь… и смущенно отдергивалась, не отваживаясь на подобное святотатство. Но, как всегда на картинах Ренана, в первую очередь внимание приковывали глаза.
На сей раз в глазах этих не читалось ни смертельной тоски, ни опустошенности; а на заднем плане не маячили призраки прошлого. Безмятежная лазурь этих очей словно вобрала в себя все тайны мироздания. Тайны, запретные для непосвященного и открытые лишь немногим избранным…
Сердце Анхелы учащенно забилось в груди. Она поняла: здесь, на этих полотнах, Ренан запечатлел собственное спасение. Спасение от призраков прошлого…
Ренан обрел-таки свободу!
— Ты в порядке? — глухо осведомился Клайв.
— Да, — прошептала Анхела, смахивая непрошеные слезы и в свою очередь увлекая спутника от одной картины к другой. — Она изумительна, правда?
— Она прекрасна, — тихо подтвердил Клайв. Он знал, что ему следует радоваться увиденному, однако сейчас больше всего на свете ему хотелось свернуть художнику шею: неужели самовлюбленный эгоист не нашел другого способа сообщить Анхеле о том, что встретил другую женщину?
— Я так понимаю, ты про нее не знала?
— Ровным счетом ничего, — подтвердила Анхела, улыбаясь сквозь слезы.
— Тогда давай допросим его с пристрастием, — предложил Клайв, разворачиваясь к двери. На пороге стоял Ренан Бенавенте, наблюдая за реакцией этих двоих с таким пристальным вниманием, что у Риджмонта кровь вскипела в жилах.
Молодая женщина обернулась, тихонько ахнула — и в следующее мгновение высвободилась из его объятий и, ни слова не говоря, устремилась к мужчине, который обладал над ней такой непостижимой властью. Клайв мрачно смотрел, как она замерла в шаге от Бенавенте, склонила головку набок, — как всегда, когда собиралась задать вопрос. Ренан лукаво ухмыльнулся до ушей. И у Риджмонта руки зачесались свернуть самовлюбленному ублюдку шею!
— Кто она? — спросила Анхела у художника.
— Моя спасительница, — усмехнулся Ренан.
— Ее имя? — не отступалась она.
— Мария.
— Мария… — повторила Анхела, зачарованно глядя на ближайшую из картин. Это был ночной пейзаж: море, застывшее, точно зеркало, мерцающая полоска песка, и луна, озаряющая мягким серебристым сиянием воду, причудливые нагромождения облаков и базальтовые утесы. А на фоне луны смутно вырисовывался целомудренно-строгий образ голубоглазой девушки — девушки с волосами до странности светлыми и кожей настолько прозрачной, что казалось, эта нездешняя красота вот-вот растает в мерцающей туманной дымке. «Лунная богиня» — называлась картина. — Ей идет. И, тихо рассмеявшись, молодая женщина порывисто бросилась в объятия художника. — Ох, я так за тебя рада, так рада!
Клайв смущенно отвернулся и сосредоточил все свое внимание на висящей прямо перед ним картине, словно ему и дела не было ни до Анхелы, ни до ее бывшего любовника. Но вот чья-то рука легко коснулась его плеча.
И, разумеется, это оказалась никто иная как Дайана!
— Не могу не восхититься твоей способностью доверять людям, — ядовито протянула она. — Честно скажу: если бы этот мужчина принадлежал мне, я бы этой девице глаза выцарапала!
— Но этот мужчина, как ты верно заметила, принадлежит не тебе, а ей, — усмехнулся Клайв, указывая на портрет. — Что до Анхелы, она принадлежит мне, — тихо, но твердо добавил он.
И, развернувшись на каблуках, решительно направился прочь. Сегодня Клайву отнюдь не улыбалось вступать в словесные перепалки. Ему не терпелось заполучить назад свою женщину — немедленно, сейчас!
— А когда ты нас познакомишь? Где она? — тормошила художника Анхела.
— Как это где — в Мадриде! Прячется от тебя, — лукаво поддразнил Ренан. — На случай, если я заблуждался и ты все-таки тайно влюблена в меня по уши!
До слуха Клайва долетел серебристый смех Анхелы и ее шутливый ответ:
— Надеюсь, ты сказал ей, что я буду любить тебя до самой смерти?
— Привет, Клайв, — поздоровался художник чуть более сухо, чем обычно. — Никак, пришли отобрать у меня Анхелу?
Да этот непревзойденный живописец просто-таки мысли читает!
— Мы, к сожалению, уже уходим, — небрежно отозвался Клайв. — Нам, к сожалению, предстоит еще одна деловая встреча, — нимало не смущаясь, солгал он.
И, едва он открыл рот, Анхела подошла к нему и продела руку ему под локоть. Очень демонстративным жестом. Клайв знал, что ему полагается обрадоваться.
Так почему же ощущение у него такое, будто Анхела, не в силах получить желаемого, удовольствовалась «вторым сортом», дешевой заменой?
Клайв раздраженно нахмурился. Да какая муха его укусила?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21