Скользнув взглядом по небу и позолоченным облакам с розовым отливом заката, Зеб вздохнул:– Мне казалось, что я слишком далеко отсюда… вот о чем я думал. Я думал: а как же я вернусь? Увижу ли снова своих любимых и знакомых? Я прижимался лбом к иллюминатору и смотрел вниз, на Землю, и клянусь, мы как раз пролетали прямо над Мысом Хаббарда, когда…– Что произошло?– Взрыв челленджера.Румер широко раскрыла глаза от удивления и приготовилась слушать. Она не могла знать, что, рассказывая эту историю, он каждый раз ощущал тот взрыв в собственном теле. На Мысе же царило безмятежное спокойствие; они с Румер сидели бок о бок, а Зеб вновь очутился во власти воспоминаний.Его пальцы впились в край диванной подушки, на которой он сидел. Это было непроизвольное движение; он его даже не заметил. Но Румер увидела и взяла его за руку. Их пальцы сомкнулись, даря друг другу тепло и умиротворение. У Зеба вспотела ладонь, но Румер все равно держала ее, не сводя с него глаз. Его волнение и боль передались ей – так остро она чувствовала любимого, его переживания.– Загорелась электропроводка, – тихо сказал он. – У меня уже был подобный опыт; мы решили, что ничего серьезного… – Пусть так, но ему вновь почудился запах горелой резины и плавящегося пластика, от которого слезились глаза и першило в горле. Порою Зебу мерещилось, что гарь и дым впитались в его кожу и волосы, и он уже никогда не сможет смыть с себя это…– Но по ощущениям это напоминало землетрясение. Нас будто кто-то хотел вышвырнуть прочь из неба. Было впечатление, что мы попали в черную дыру.– И долго?..– Это длилось всего несколько секунд, – сказал Зеб. – Компьютерная система сообщила нам, что загорелось в панели управления с правого борта… Наш пилот, Мэл Дэвис, сразу же ринулся туда. Он отлично справился – мы быстро отключили неисправные приборы.– А там был огонь?– По крайней мере мы ничего не видели. Но пришли к выводу, что еще легко отделались – ведь когда мы услышали… вернее, почувствовали взрыв, то не знали, что и думать. Дело в том, что неисправность в принципе была незначительной. Существует установленный порядок действий; и мы постоянно отрабатывали их на земле. Мы локализовали возгорание и благодаря этому избежали аварийной ситуации.– Но ведь вы находились в космосе, – сказала Румер. – Наверняка вам было страшно.– Нас отлично натаскали, – сказал Зеб и услышал гулкое биение своего сердца, – для таких случаев В симуляторе бывали взрывы и помощнее. Но, да – мы находились в космосе. Ужасно далеко от всего, что мне было так дорого. И от тех, кого я любил…Он помнил, как вместе с Мэлом тушил пожар. Когда опасность миновала, Мэла стал душить смех. Но это была истерика. А Зеб даже смеяться не мог, он был в ступоре.– От Майкла? – уточнила Румер, дав ему помолчать.– И от тебя…– От меня?– Да. От тебя и от Майкла, – взволнованно повторил Зеб. – Мы летели на такой огромной скорости – совершили последний виток на орбите, после чего пошли на снижение. Но мои мысли неслись еще быстрее. Ты и Майкл… я не мог дождаться посадки, чтобы немедля не навестить вас.– Ты звонил тогда, в сентябре, – вспомнила Румер. – Отец говорил мне…– Да. Я хотел, чтобы ты взяла трубку, но к телефону подошел Сикстус… Он сказал, что ты работаешь где-то в поле. По-моему, я ничего не говорил ему о взрыве – он решил, что я просто справлялся о твоем и его здоровье. Тогда я и узнал от него о свадьбе Даны будущим летом. Потом я звякнул Винни – насчет аренды ее гостевого домика. Со мной что-то случилось. С сердцем, с мозгами, которые раньше были набекрень. Я начал думать. Мне требовалось произвести переоценку ценностей. Отыскать непреходящие ценности в этом мире, понимаешь? Я пытался выделить то, что было по-настоящему важно в моей жизни. На это ушло немало времени, но я все-таки понял, что нужно сделать.– Приехать сюда?– Да, сюда, домой, встретиться с тобой, – потерев затылок, устало сказал Зеб. – И привезти сюда Майкла. Я знал, вернее, надеялся, что это пойдет ему на пользу. Тут мой дом… Хоть я и жил в других городах, душой я всегда оставался жителем нашего неповторимого Мыса.– Да, – прошептала Румер. – Ведь твое место здесь, у нас.– Я долго пытался отрешиться от всего…– Но ты не смог. И взрыв в космосе согнал с тебя всю прежнюю шелуху.Снаружи, вгрызаясь в ствол сосны, визжала бензопила. У Зеба от этого звука прямо-таки заболел живот. Он думал о спиленных новым соседом деревьях, которые они с Румер так любили. Он должен был рассказать ей и выяснить, что она чувствовала– эта необходимость нарастала в нем с каждым днем, сжимая сердце и сдавливая горло. Такое состояние напомнило ему стартовое окно – когда для ответственного задания отводилось ничтожно мало времени.Они стояли рядом и под звуки уничтожения любимого дерева смотрели на закат Желтый свет растекся по пляжу и морю, и Зеб подумал о стартовых окнах. Как-то в июне планировался запуск челленджера «Эндевор» для дальнейшей стыковки со спутником «Эврика» с целью возвращения его на Землю после года, проведенного на орбите. При окне в семьдесят одну минуту они добрались до цели на шестьдесят седьмой.В другой раз им предстояло запустить ракету «Дельта II», чтобы вывести на орбиту вокруг Земли и луны американо-японский космический аппарат «Геотейл». Стоял июль – это было почти десять лет назад, – и в их распоряжении было двадцатидвухминутное окно. И невзирая на сложный расчет кеплеровских элементов, они выполнили свою задачу.– О чем ты думаешь? – спросила она.– О стартовых окнах.– А какое отношение они имеют к нам?– Ну, – пояснил Зеб, – они представляют собой жесткие временные рамки для неких событий. Например, для пролета орбитальной станции, с которой нужно состыковаться челленджеру… или час суток, когда полезная нагрузка спутника должна оказаться над конкретным регионом планеты. Или… – он нервно сглотнул, – тот отрезок времени, в течение которого человек все еще может исправить допущенные ошибки.– Вроде продажи своего дома, – тихо дополнила Румер.– Я совсем не это имел в виду… – сердито возразил Зеб.– Но почему же ты не сохранил его? – с надрывом спросила она.– Я не мог, Румер. Причина в разводе. Возможно, если б мы подождали, пока уляжется пыль от споров, нам удалось бы сберечь его… Но Элизабет была категорически против. Она заявила, что если когда-нибудь и захочет приехать сюда, то поживет у вас с отцом… ей был неприятен сам факт, что я останусь владельцем дома по соседству с тобой. Поэтому мы выставили его на продажу, и он был куплен в первый же месяц.– А может быть, ты выкупишь его обратно? – мечтательно спросила Румер, с болью в сердце глядя в окно на жужжащие бензопилы.– Интересно, что для этого понадобится сделать? – вопросом на вопрос ответил Зеб.– Не знаю, – прошептала она.Зеб посмотрел в ее глаза. Лето бежало вперед; вскоре его ожидало возвращение в Калифорнию, на место новой работы. И его стартовое окно понемногу сужалось. В тот день, тридцатого сентября, кашляя на борту челленджера от белого дыма, он понял, что просто обязан помириться с Румер. И вот теперь он неотрывно смотрел в ее голубые глаза – эта женщина, эта девочка была той единственной, кого он любил на протяжении всей своей жизни. О ком думал все годы, даже когда не было ни минуты свободной. С самого детства, когда они были еще моложе Майкла и Куин, она не уходила из его сердца.– Скажи мне, что случилось тогда? – решил допытаться Зеб.– Когда?– В тот первый день весны. Мы должны были встретиться у Индейской Могилы, а ты так и не пришла…– Я уже объясняла тебе – я приехала домой из колледжа в надежде увидеться с тобой, но не получила от тебя никакой весточки. Почему ты мне не веришь?– Потому что я оставлял тебе записку.– В ящике?– Да.– Но я не нашла ее, Зеб.– Возможно, ты была не готова, – не обратив внимания на ее слова, сказал он. – Может быть, я поторопил тебя.Она выглядела сбитой с толку, а глаза ее подернулись туманной дымкой, словно она пыталась что-то припомнить. Из окон им был виден пляж, бухта, деревья вдали и дорожка к Литтл-Бич. За лесами, в укромном месте, был тайный путь через реку к Индейской Могиле. Зеб ожидал ее правдивого ответа.– Я искала записку, – покачав головой, сказала Румер. – Ждала твоего звонка. Я не знала, где ты был. Прождала всю ночь. Ты хотя бы мог позвонить мне Или зайти и поговорить. Мы взялись бы за руки, спустились бы на пляж, а оттуда по тропинке… Я помогла бы тебе разбить палатку! Почему ты не пришел?– Я хотел, чтоб у нас все было согласно традициям Мыса Хаббарда. Раньше ящик никогда не подводил. Я думал, что тебе понравится.– Наверняка, – кивнула она – Но потом ты повел себя со мной очень холодно и надменно. Не смотрел на меня…– Я был обижен, – сказал он.– Ты думал, что тебя отвергли? – поджав губы, спросила она и, когда он кивнул, продолжила: – Я знаю, что это такое. На целых два месяца ты словно забыл о моем существовании. А затем мы поехали на спектакль, где играла Элизабет, и все изменилось. Я решила, что тебе было легче любить ее, нежели меня.– Румер… – промямлил он.– Думаешь, спустя столько лет это еще имеет какое-нибудь значение? – печально спросила она.Вдруг забренчал телефон. Сикстус добрался до Новой Шотландии и звонил из Луненбурга. Тем временем «профи» по ландшафтам принялся рубить бамбук, увитый жимолостью.Румер болтала с Сикстусом, сидя на диванчике возле камина. Зеб слушал ее голос, мягкий и счастливый от общения с отцом, которому теперь не угрожали опасности океана.Зеб зажмурился. Он хотел, чтобы Румер узнала, как ему хотелось услышать ее голос в телефонной трубке прошлой осенью. Он был в таком шоке; взрыв заставил его оглянуться назад и признать тот факт, что он совершил ужасную ошибку.«Любовь вечна, – говаривала его мать. – Если ты когда-нибудь решишь, что потерял ее, то вернись в наш заповедник. Она будет ждать тебя здесь».У Зеба задрожали руки. На улице бензопилы с ревом уничтожали заповедник их детства. Румер тихо говорила по телефону, и ее голос успокаивал его душу, проникая в самое сердце. Когда она подняла голову, их взгляды встретились. И Румер продолжила беседу с отцом, ни на мгновение не отрывая глаз от Зеба. Глава 20 В дождливые дни у «Фолейс» было полно народу: расстроенные туристы старались занять себя просмотром книг и журналов; дети пили горячий шоколад или сосредоточенно листали новые комиксы, дружеские компании распивали чай, а подростки развлекались у музыкального автомата. В такое время ящиком с записками пользовались все кому не лень – одни оставляли послания, другие их тут же сразу и прочитывали. Клочки бумаги были похожи на ожившие граффити.По прошествии многих лет записки как будто превращались в опавшие листья на лесной земле. Некоторые оседали на дно, остальные забирали адресаты, а какие-то просто исчезали. Самые старые разваливались прямо в руках – места сгиба изнашивались, а края застревали в щелях ящика.Румер, Майкл и Куин сидели вокруг одного из разукрашенных инициалами деревянных столов. Потягивая чай, Румер наблюдала за тем, как они писали домашнее сочинение на тему второго акта «Ромео и Джульетты». Решив сделать небольшой перерыв, они принялись расшифровать старые инициалы, вырезанные на крышке стола.– Это мои родители, – сказала Куин. – ЛА+МГ. И тетя Дана с ее старым приятелем: Д + Т.– А вот мой отец, – сказал Майкл. – ЗМ – вряд ли тут есть еще кто-то с именем на «3». Но вместо ЭЛ рядом с ним РЛ…Румер покраснела и помешала ложечкой сахар в чашке.– Все было так давно.– Значит, РЛ – это ты? – Румер кивнула.– Мы были с твоим отцом очень хорошими друзьями. Но ты это уже знаешь, не так ли? Насколько я помню, он вырезал наши инициалы шутки ради. Между нами не было ничего серьезного, Майкл.– Похоже, раз он их вырезал, для него это было достаточно серьезно.– Мы вместе развозили газеты… По-моему, одним прохладным, дождливым утром, вроде сегодняшнего, мы заскочили сюда купить горячего шоколаду. Мальчишка, который мне нравился, сидел, кажется, вон там… – она указала рукой на кафе. – И твой отец решил подразнить его. Вроде так все и было.– Мама говорила, что считала тебя своей главной соперницей, – сказал Майкл.– Ого! – воскликнула Куин. – Шекспировская драма у нас на Мысе Хаббарда. Две сестры и один парнишка!– Тебе так говорила Элизабет? – удивилась Румер. Майкл кивнул:– Ага. И еще она рассмеялась, ведь очевидно… – Румер зарделась как свекла. Очевидно, ее сестра имела в виду то, что Румер ей и в подметки не годилась.– А в чем дело? – спросила Куин. – Румер замечательная!– Она считает меня чересчур провинциальной, – выдавив улыбку, ответила Румер. – Да, Майкл? – Но ее племянник смутился, и она, не желая ставить его в неловкое положение, сменила тему разговора. – Вы уже оставляли друг другу записки?– Какие еще записки? – поинтересовался Майкл.– В этом ящике, – сказала Румер, выдвинув ящик с кучей белых и пожелтевших от времени бумажек.– Любовники, – глядя Майклу в глаза, сказала Куин, – оставляют здесь друг для друга записки. Это традиция Мыса Хаббарда.– Хм, хорошая идея, – Майкл вынул из кармана ручку.– Ты тоже так думаешь, да? – Куин тоже вытащила ручку из копны волос. На столе перед ней лежала тетрадь с выписками из «Ромео и Джульетты». Она начала в ней что-то писать, прикрывая строчки ладонью.Румер улыбнулась. Она недоумевала, кого же они пытались обмануть, сохраняя спокойствие и не давая особой воли чувствам. С недавних пор Куин стала носить колечко из четырех скрученных жилок медной проволоки; и у Майкла было точно такое же, судя по всему, в пандан колечку Куин.Посматривая на детей, она унеслась мыслями в прошлое. Сколько бы радости ей ни доставляли записки Зеба, она знала, что от них приключались и неприятности.Однажды вечером, еще до своих внебродвейских постановок, Элизабет пришла сюда купить содовой и застала Румер за написанием любовного послания.– Ух ты, что это тут у нас? Оказывается, моя сестренка повзрослела! Как и наш соседушка… – В то время Румер и Зебу было по девятнадцать лет, они как раз начинали учебу в колледже, совмещая ее с первой влюбленностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54