Шурочке стало страшно. Она вспомнила свои сны, которые видела лет с двенадцати. В снах за ней гнался темный человек. Шурочка бежала в ужасе, так как знала: если поймает, он сделает с ней что-то плохое, стыдное. Человек каждый раз ее ловил, и каждый раз она просыпалась в страхе и с сердцебиением. А теперь сон будто стал явью: черный человек ворочался в черной комнате и искал ее, Шурочку.
— Блин, что делать с этими пьяными уродами? — прошептала Эльвира Шурочке.
— Хоть бы мальчишки наши вмешались, что ли. Или куратор, где он там?
— Эй, мужики, шли бы вы отсюда, — как бы в ответ на ее слова раздался неуверенный, Игорюнин кажется, голосок, — зачем девчонок пугаете?
— Это кто там нас посылает? — мигом среагировал один из пришельцев, — а ну, покажись, проверим, у кого яйца больше! Ничего с вашими девками не сделается, им понравится. Прошлый раз городские приезжали, дружили с нами, и ничего. Эй, мать вашу так, где вы там, не видно ни х.., выходите, говорю. Васька Перец к вам пришел, гулять зовет, не вы…сь.
Шурочка с Эльвирой вжались в угол возле самых дальних от входа кроватей, потом к ним пробрались на ощупь Ира с Леночкой.
— Так, девчонки, пробираемся по стеночке к краю занавески и аккуратно, без шума выбираемся наружу, — распорядилась Эльвира. — Кто-нибудь видел, где тут у них милиция?
— Какая тут милиция? Участковый если, да и тот спит, наверное, — зашептала Ира.
— О, шепчут чего-то, — обрадовался пьяный Перец, затопал в их направлении, наткнулся на кровать и рухнул в проходе. — Девки, кончай вы…ся, выходи! Колян, помоги подняться!
— Васька, ты где? Щас я тебя нащупаю, — откликнулся Колян сиплым баритоном.
Пока Колька с Васькой занимались друг другом, девчонки аккуратно по стеночке проскользнули за край занавески, выбрались на мальчишечью половину спортзала и рванули к выходу. Шурочка вылетела в «предбанник» и заметила, что скоба от крючка, на которую запиралась дверь, вырвана «с мясом». Во как в гости-то рвались! Следом за ней с топотом неслась Ирка Зинченко.
— Эй, вон они, давай к выходу, — среагировали на топот незваные ухажеры.
Девчонки вылетели за ограду и остановились на дощатом тротуаре. В небе ярко светила луна, и в ее свете им стало смешно, что они испугались каких-то алкашей. Шурочка взглянула на часы — час ночи..
Тем временем из спортзала вывалились две совершенно нестрашные фигуры. Один из алкашей оказался худым высоким мужичонкой со спутанными волосами, второй — коренастым белобрысым недоростком «метр с кепкой».
— И от этих секс-гигантов мы драпали, как зайцы, — фыркнула Ира. — Это их испугались наши мальчишки? Да ткни пальцем — завалятся, Казановы зачуханные!
— Девочки, а вот и мы, — отсалютовал им «метр с кепкой», потерял равновесие и повис на долговязом приятеле. — Пойдемте дружить.
— Слушай, как там тебя… Вася? — начала Эльвира.
— Перец, — то ли кивнул, то ли изобразил поклон коротышка.
— Слушай, Вася, у вас в Гореловке что, так принято по ночам врываться в чужой дом и пугать женщин?
— Чего? — не понял Вася и оглянулся на клуб. — Это не дом, это спортзал.
А мы кто, по-твоему, — спортивные снаряды, что ли? — психанула Эльвира. — Значит, так. Если сейчас не уйдешь, пожалуюсь директору совхоза. Мы сюда приехали вам помогать урожай собирать, а вы тут к нам пьяные вламываетесь, мальчишкам нашим угрожаете, нас пугаете. Хочешь с нами знакомиться — приходи завтра. Трезвый. Тогда и посмотрим, что ты за Перец.
— Не, Колян, ты слышал? Не нравится им, что мы пришли! Да и пошли вы на х.., лахудры городские. У нас свои девки — во! И не ломаются. Директору она пожалуется! Да я этого директора… — Колян уводил Ваську дальше по улице, а тот во весь голос рассказывал, что бы он хотел сделать с директором.
— Боже мой, какой ужас, — сказала Шурочка. — Элька, ты молодец, что их послала. Я так испугалась, до сих пор дрожу.
— И я, — пискнула Леночка. — Я думала — все, изнасилуют и никто на помощь не придет.
— Эти?! И не мечтай, — фыркнула Эльвира, и девчонки зашлись звонким хохотом: перенервничали, нужна была разрядка.
Все четыре подруги были совершенно разными, но удивительно точно дополняли друг друга. Решительная и волевая Элька, безалаберная и веселая Шурочка, пухленькая кокетка Ира и смешливая робкая Леночка, попавшие в одну группу волею судеб, а в одну комнату — волею какого-то клерка из деканата, замечательно уживались и ладили друг с другом. Шурочка смотрела на подруг: невысокая смуглая Эльвира хохотала, запрокинув темноволосую голову, толстушка Ира приседала от смеха, хлопая себя по полным ляжкам и тряся светлыми кудряшками, Леночка беззвучно вздрагивала от смеха, и кончик русой косы, перекинутой на грудь, мелко вздрагивал в такт.
— Вы чего тут делаете в такое время? — подошел откуда-то куратор их группы. Этого бесцветного мужичка со смежной кафедры девчонки раньше не встречали. В поездке он держался тихо и незаметно, ничем не афишируя ни свой статус, ни свое присутствие. Во время инцидента девчонки о нем со страху вспомнили. А его, выходит, и не было в зале!
— Э-э-э, Сергей Анатольевич, — начала было Шурочка…
— Анатолий Сергеевич, — поправил тот.
— Да, Анатолий Сергеевич! К нам вломились местные, пьяные совершенно, чуть не побили наших мальчиков, приставали к нам, — выпалила Шурочка.
— Мы так испугались! Мы от них убежали! — пожаловалась Леночка.
— Ну и молодцы, — не понятно кого похвалил куратор: то ли местных, то ли девчонок — Идите, ложитесь спать, завтра вставать в девять. Я поговорю с директором совхоза.
— А если они опять придут?
— Не придут, идите.
Девчонки вернулись, улеглись по кроватям, и Шурочка еще с час ворочалась — и прислушивалась, и боялась.
Глава 5
Всех студентов отправили работать на току, ворошить зерно для зерносушилки. Всех, кроме Шурочки. Шурочка уже второй день кашеварила в деревенской столовке. Все получилось так, как она и предполагала. Назавтра же на кухню потребовалась помощница, так как собственных сил кормить ораву из двадцати шоферов и десяти (пока десяти, через неделю обещают привезти еще двадцать) студентов у местных поварих не хватало. Шурочку определили варить суп и компот и чистить картошку на гарнир. Второе и салат делали другие.
Поварихи работали в две смены, два человека менялись через день. Шурочка ни с кем не менялась. Ей надо было вставать в шесть утра и бежать готовить завтрак, потом чистить бак картошки (а то и два, если на гарнир было пюре), одновременно варить бульон из говяжьих мослов. С трех до шести у нее был перерыв, а потом — еще два часа работы. В воскресенье обещали сделать выходной.
Суп и гарнир в столовой варили в огромных электрокотлах. Котлы стояли на специальных подставках, высотой доходили Шурочке до груди и были похожи на круглые стиральные машинки, даже воду в них наливали так же, из шланга. У Шурочки дома была такая, только у их машинки бока были окрашены белой краской, а котлы сияли хромом. Даже кнопочки «пуск» и «стоп» у котлов были почти на том же месте. А там, где у машинки прицеплялись круглые валики, через которые выжимали белье, у котлов торчали какие-то не то манометры, не то градусники. Шурочка не очень разобрала.
Говяжьи мослы для бульона были такими огромными, что не помещались даже в эти машинки-электрокотлы, и поварихи рубили их на большой колоде, предварительно срезав все мясо — оно шло на гуляш.
Гуляш жарили на большой прямоугольной сковородке, и к этому священнодействию Шурочка пока приглядывалась. Поварихи поджаривали тонко нарезанные кусочки говядины, обильно посыпали их мукой, добавляли лук, воду, томатную пасту, лавровый лист и в итоге получали мягкое ароматное мясо в густой коричневой подливке.
В первый день Шурочке выпало работать в смене с грузной пожилой поварихой по имени Анна Михайловна. Повариха была одета в не очень свежий белый халат, из-под колпака выбивались волосы, выкрашенные в медно-рыжий цвет. У Анны Михайловны была какая-то неправильная внешность: крупный нос с горбинкой, густая черная черта на месте бровей, глаза в белесых неподкрашенных ресницах и ярко-алая помада на тонких губах. Повариха хлопотала по кухне, называла Шурочку «деточкой» и «доченькой» и рассказывала про своих детей. У нее их трое, старший сын Мишка — скотник на ферме. У него жена доярка, на Доске почета ее портрет висит.
— Может, видела, деточка? Светленькая такая, молоденькая?
— Видела, — обрадовалась Шурочка, вспомнив красавицу с Доски почета. — Кажется, Ирина… Бригг! — вспомнила Шурочка необычную фамилию.
— Ага, ага, она это. Мы Бригги, из немцев мы, — закивала Анна Михайловна. — Потом еще дочка у меня, Лизавета, в совхозе бухгалтером работает, двух пацанов одна тянет. У ней муж в тюрьме сидит.
— За что сидит? — Шурочка во все глаза уставилась на повариху. Она впервые разговаривала с человеком, у которого кто-то из родственников сидел в тюрьме.
За пьянку. Хороший мужик, хозяйственный, только пить ему нельзя. Он как напьется — Лизку гонять начинает. Пока просто драться лез, Лизка терпела. А в последний раз с топором за ней бегал по избе. Чуть не зарубил бабу хорошо, во двор успела выбежать. Соседи помогли мужика Лизкиного скрутить, участковый протокол составил, Лизка в суд подала. Два года еще сидеть паразиту. Он ведь пацана младшего, деточка моя, так напугал, что до сих пор заикается. — С каждой поварихиной фразой Шурочкины глаза становились все круглее и круглее. Анна Михайловна рассказывала о пьяном зяте, чуть не убившем ее дочь, таким будничным голосом, что становилось не по себе. Ну, побегал пьяный с топором, дело-то житейское. Не убил, — и слава богу. А повариха уже рассказывала о младшеньком, о Васе. Он из армии только-только пришел.
— Он на танке там служил, все про железки выучил, директор пообещал его на трактор посадить, — рассказывала Анна Михайловна. — Он у меня умный, самостоятельный. Его, деточка моя, девка одна из наших из армии дожидалась, прямо бегала все спрашивала, когда вернется. Замуж хочет! А я говорю: сынок, не спеши. Не нравится она мне, грязнуха. В свинарнике работает. Мой Вася и получше найдет. Вон хотя бы такую, как ты, красавицу.
Шурочка отмахивалась и краснела. Ей было приятно слышать, что она красавица. Шурочке представлялся Вася-тракторист, похожий на артиста Тихонова в фильме «Дело было в Пенькове». Он почему-то энергично играл на гармошке, широко растягивая меха.
— Анна Михайловна, а на гармошке ваш Вася играет?
— Нет, деточка моя, не умеет он. На гармошке у нас в деревне только Семеныч, завклубом, умеет играть.
* * *
Вечером, как ни странно, главной темой опять стал Вася. Девчонки работали с ним днем на току и пожаловались на ночных налетчиков.
— Представляешь, это, оказывается, первые бузотеры на деревне. Свои девки их гоняют, так они решили с нами подружить! — возмущалась Ира Зинченко.
— Кстати, «подружить» они здесь говорят в смысле «крутить любовь», представляешь? Васятка обещал с ними поговорить, чтобы не лезли, — продолжала Ира, с ходу переделав имя парня на свой обычный шуточный манер, а Шурочка мысленно добавила очков красавцу-танкисту.
Девчонки еще посплетничали про бывшего танкиста, комментируя его внешность и повадки. Шурочка не разобрала, одобрительные это были комментарии или язвительные.
— Девочки, а он красивый? — спросила она.
— Ой, краси-и-вый, — протянула Ира томным голосом. — Завтра вечером обещал в гости зайти — увидишь, какой красавец.
Всю ночь Шурочке снился танкист с лицом артиста Тихонова. Он брал Шурочку за руку и вел ее куда-то и катал на танке, который вдруг оказался самолетом. И Шурочка летела в этом самолете, а потом и без самолета летела, лихо закладывая виражи над макушками деревьев.
Проснулась Шурочка в пять утра, вставать еще было рано. Душа была полна томным предчувствием. Может быть, вот оно — то, что она ждала все это время? Когда Шурочка поступила в институт, она весь первый курс ждала: вот-вот у нее появится парень. Она даже пыталась слегка кокетничать с некоторыми, надеясь на взаимность. Пусть она не самая раскрасивая красавица, думала Шурочка, но она видела пары, где девушки были ничуть не симпатичнее, чем она. Но их же любят! Значит, и ее полюбят. Тем более что она уже не прежняя толстушка-акселератка.
Шурочка выросла очень быстро и уже в двенадцать лет выглядела лет на пятнадцать. В школе на физкультуре она до девятого класса стояла вторая по росту — первой была Людка Воронина, огромная, словно шкаф. Их с Ворониной даже пригласил в секцию тяжелой атлетики забредший на урок физкультуры тренер. Очень у девушек подходящая была комплекция ядро толкать! Людка так и осталась крупной, а Шурочка после восьмого класса внезапно и радикально похудела. В пионерский лагерь ее по возрасту уже не брали, и мама достала путевку на турбазу рядом с городом. Мол, съездишь, отдохнешь с подружками. Но подружки собрались в поход. На девять дней. По перевалам Тянь-Шаня. И Шурочка пошла вместе с ними.
То, что она сделала это понапрасну, Шурочка поняла через первые сорок минут похода. Восемнадцатикилограммовый рюкзак явно прибавлял в весе с каждым километром, скатка брезентовой палатки била под коленки, пот заливал глаза, которые не видели ничего, кроме тропы под ногами. С прямой спиной рюкзак нести было невозможно, приходилось сгибаться в пояснице, чтобы тяжесть равномерно ложилась на спину.
Двое туристов из их группы запросились обратно на базу через первые одиннадцать километров, после первого же привала. А Шурочка осталась. Отчасти потому, что ей стыдно было сдаваться. А в основном — из-за симпатичного помощника инструктора. Парень был старше Шурочки года на два и на первом перевале так замечательно играл на гитаре и так часто поглядывал на Шурочку, что она поняла — это Он. И следующим вечером, на втором привале, он учил Шурочку разводить костер и шутил, и излучал дружелюбие. А утром ушел еще с двумя туристами, которые испугались маршрута. Это была последняя возможность вернуться, но Шурочка опять осталась. Она решила дождаться Его, решила, что парень догонит их позднее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13