– Итак, период, когда тебе не хотелось даже смотреть на мужчин, закончился?
– Возможно. Ты, разумеется, ничего не имеешь против?
– Нет. Тем не менее, я думаю, мы должны действовать осмотрительно.
– О, я достаточно осторожна, – ответила она. – Более того, я нахожу твое отношение необъяснимым. Все это раздуто из ничего. Я встретила этого человека только сегодня, и пока что мое собственное намерение – выяснить, смогу ли я работать как гончар достаточно профессионально.
– Чтобы было чем заняться, когда наш брак закончится?
– Бретт! – Никола почувствовала, что ее сердце как-то странно забилось. – Не могу же я тратить всю свою жизнь на то, чтобы присматривать за твоими детьми. Правда?
Он не ответил, продолжая задумчиво смотреть на нее.
Она отвела взгляд, почувствовав предательскую дрожь в кончиках пальцев. Неужели ее тонкое, как паутинка, платье может служить преградой для этих карих глаз? Сделает ли это Бретт? Разденет ли ее взглядом хотя бы ради того, чтобы оценить, насколько желанной может быть она для других мужчин?
Мысль, которая последовала за этим, была еще хуже: не выдала ли она невольно, что иногда тоскует по его прикосновениям, – это случалось, когда она не испытывала ненависти к нему, как, например, сейчас, когда он вот так хладнокровно рассматривал ее.
Не могу так больше! – подумала Никола. Ненавидеть его, любить его, желать его, а теперь еще пытаться заставить его ревновать! Я ведь ничего не сделала, только согласилась показать свои работы человеку, которому они могут быть интересны.
– Что? – спокойно спросил Бретт.
– Я ничего не понимаю. Вот что, – сказала она едва слышно.
– Твой отец, – резко заговорил он, – проявил бы такую же… осторожность, Никола. Послушай, что я тебе скажу. Ты – наследница состояния стоимостью несколько миллионов долларов, ты невероятно привлекательна, но… – он помолчал, и их взгляды встретились, – но ты все еще слишком молода. Не надо ни в чем торопиться. Даже в том, чтобы расстаться со мной.
Никола шумно выдохнула. Так вот оно что – он до сих пор заменял ей отца! И она сказала безучастно:
– А когда ты сможешь прекратить вести себя как мой опекун, Бретт?
Он молчал так долго, что она подумала: он вообще не собирается ей отвечать. Потом он произнес, слегка пожав плечами:
– Мы могли бы все пересмотреть после твоего совершеннолетия.
– Ты считаешь, что одна-две недели имеют такое большое значение?
Он слабо улыбнулся.
– Как знать? А пока почему бы тебе не пригласить Ричарда на ужин во вторник? Я пригласил Тару Уэллс. И мы пригласим еще Мейсонов. Ты бы могла заодно показать Ричарду свою керамику.
Никола наморщила лоб.
– Тара Уэллс? А я ее знаю?
– Нет. Я ужинал с ней в субботу вечером. Тара недавно работает в нашей фирме. Она переехала сюда из Брисбена и, насколько я представляю, чувствует себя сейчас потерянной и одинокой.
– Она – адвокат?
– Да, – подтвердил он. – Специалист по гражданским и судебным спорам. Мне кажется, она тебе понравится.
– Это будет официальный ужин?
– Если ты так хочешь. Это у тебя получается прекрасно.
– Спасибо. А не слишком ли рано мы делаем ответное приглашение Мейсонам?
– Уверен, они не станут возражать, это только придаст им уверенности в том, что никакой катастрофы сегодня не произошло.
Никола казалась обескураженной.
– Хорошо. Я завтра позвоню Мейсонам, чтобы их поблагодарить и одновременно пригласить к нам. Почему бы и нет?
– А что касается Саши, я думаю, что нам надо просто не придавать этому значения, – заметил Бретт.
Никола подняла бровь.
– Я не собиралась устраивать подробное обсуждение. Но неужели ты считаешь, что нам надо оставить все это без внимания – до тех пор, пока она и в следующий раз не поставит нас в неловкое положение?
– Она была в какой-то степени спровоцирована.
Никола поморщилась и встала.
– Я так и не закончила приводить в порядок хозяйственные счета. Спокойной ночи.
– Никола… – позвал Бретт.
Она обернулась в вежливом ожидании.
– Я… – он помолчал, – я действую исключительно в твоих интересах.
– Верю тебе на слово, Бретт. Спокойной ночи.
Она была уже в дверях, когда он снова остановил ее.
– Ну что теперь? – холодно спросила она.
– Две вещи, – суховато ответил он. – Не забудь, что в следующую субботу будет бал в Юридическом обществе, а завтра мы приглашены на День открытых дверей в мою среднюю школу. Тебе, – напомнил он, – предстоит вручить награду за успехи, которую я ежегодно передаю в дар школе.
– А почему мне? Ты сам не можешь это сделать?
– Я буду произносить речь. Все, что требуется от тебя, – это вручить награду. Если помнишь, ты с большим успехом сделала это в прошлом году.
– Не могу понять, почему, – пробормотала она.
– Могу сказать. Все девчонки увидели в твоем изяществе, очаровании и чувстве собственного достоинства пример для подражания, а у всех мальчишек потекли слюнки.
– Бретт, это… – Она замолчала, потому что, конечно же, он беззвучно смеялся над ней.
– …не так уж далеко от истины, – пробормотал он, потом поднял бровь. – Так ты пойдешь? Они будут расстроены, если нет.
Никола стиснула зубы.
– Это неслыханный шантаж. Да, пойду, но по принуждению.
Она быстро вошла в дом.
Уснуть в ту ночь было трудно.
Никола встала и приняла душ, чтобы теплая вода помогла ей успокоиться. Потом достала свежую ночную сорочку, поправила постель и легла на спину, подложив руки под голову.
Ты знаешь, что я думаю? – спросила она саму себя. Я думаю, вот-вот что-то изменится, даже если он не даст своего одобрения на то, чтобы я работала с Холлоуэем. И я смертельно боюсь, что та самая Тара Уэллс может стать причиной этого. А имя-то какое… сразу вспоминается Скарлетт О'Хара. С чего бы еще стал он в это утро, после того, как ужинал с ней вчера вечером, говорить так, словно его посещает мысль о нашем расставании? Но какая ирония судьбы: теперь, когда вот-вот должно случиться то, о чем я, казалось, мечтала – стать свободной, – я совсем этого не хочу…
– Теперь понимаешь, что я имел в виду? – тихо, чтобы никто не слышал, спросил Бретт на следующее утро, когда она, только что вручив его награду за успехи, села под бурные аплодисменты.
Никола была в бледно-фиолетовом полотняном костюме с короткими рукавами и в огромной шляпе с загнутыми вниз полями, с тюлем и фиолетовыми и светло-серыми цветами вокруг тульи. Такого же светло-серого цвета были ее лакированные туфли и сумочка.
Она купила этот потрясающий ансамбль, чтобы надеть его на Кэрнские скачки – первое событие такого рода во всем штате, – и считала, что этот наряд для школы будет чересчур роскошным, когда Бретт посоветовал ей пойти в нем сегодня, но он только пробормотал: «Чем роскошнее, тем лучше». И кажется, был прав. Ее наряд, безусловно, имел успех.
– Мы очень благодарны вам, миссис Хэркорт, за ваше участие и за то, в каком стиле вы сегодня одеты, – сказал ей директор. – Так легко, особенно в этом тропическом климате, пренебрежительно относиться к одежде, потом – ко взглядам, а потом и вообще к жизни. Но ваше присутствие сделало этот день особенным.
Однако, уже сидя в машине по дороге домой, Никола сняла шляпу, положила ее на заднее сиденье и мрачно сказала:
– Сейчас я чувствую себя настоящей обманщицей.
Бретт повернул голову и взглянул на нее. Волосы светло-золотой волной падали ей на плечи.
– Я имею в виду то, что ничем не заслужила такого восхищения, – пояснила она.
Он остановился на светофоре и положил руку на спинку ее сиденья.
– Почему бы тебе не считать себя… одним из самых прекрасных созданий на свете? – проговорил он с легкой иронией. – Не говоря уж о твоей особой привлекательности для мужчин, – мрачно закончил он.
– Разумеется, это другая причина, по которой я чувствую себя обманщицей, – прокомментировала она.
– Мы собираемся снова затеять дискуссию на тему о том, что ты жена только на словах, Никола? – Он убрал руку и тронул машину с места.
– По-моему, это очень злободневно. – Она пристально смотрела вперед. – Вряд ли наш брак можно назвать настоящим.
– Последнее время ты все чаще поднимаешь этот вопрос.
Никола неожиданно почувствовала себя виноватой: то, что состоялось сейчас в школе Бретта, свидетельствовало о том, чего он достиг, и о его стремлении помогать другим. Его речь, ободряющая и увлекательная, была встречена такими же аплодисментами, как и ее появление…
Она вздохнула и откинула голову на спинку сиденья.
– Извини.
– За что? – спросил он невозмутимо.
– За то, что я… недооценивала сегодняшний день. Может быть, ты не отдавал себе в этом отчета, но… я была очень горда тобой, Бретт. И мой отец гордился бы тобой сегодня.
В этот момент они подъехали к дому. Прежде чем он успел что-то ответить, Никола открыла дверцу и вышла. Потом протянула руку и взяла свою шляпу.
– Не думай, что я была погружена в себя и не оценила того, что сделал ты.
– Никола… – Он произнес это со смешанным выражением раздражения и чего-то еще, чего она не смогла понять. Казалось, он не знал, что сказать дальше.
Ее губы дрогнули, и она пробормотала:
– Я удивила тебя, Бретт? Почему бы нам теперь не расстаться? Увидимся позже.
И она пошла по дорожке, неся в руке свою шляпу.
– Заставим их распустить пояса, Эллен, правда? – сказала Никола в тот день. – Я имею в виду завтрашний ужин для гостей.
Эллен, женщина лет пятидесяти, проворная как птичка и невероятно энергичная, кивнула.
– Завтра утром приезжает мой брат. Я уверена, что раздобуду у него свежих кальмаров.
Брат Эллен плавал на траулере. Это на его судне Бретт подростком подрабатывал в свободное время в качестве матроса и сортировщика креветок. Тогда-то и возникли его добрые отношения с семьей Эллен, и теперь Бретт Хэркорт был для нее светом в окошке.
– Кальмары, – мечтательно протянула Никола. – Особенно так, как вы их готовите, Эллен. Великолепное начало! Потом, я думаю, мясо по-веллингтонски и… – она задумчиво постучала карандашом по щеке, – кофейный мусс?
– Этот мусс у вас ловко получается, – заметила Эллен. – Ой, вы только посмотрите! Ну что за ребенок!
– Что он опять натворил? – покорно спросила Никола.
Крис категорически отказывался оставаться дома, пока Саша ходила в школу, хотя сам он три раза в неделю посещал детский сад – школу для малышей, как называла это Саша.
– Я знала, что он не мог съесть все пюре, хотя оно исчезло с его тарелки и он сидел с ангельским выражением лица. Он спрятал пюре в мои туфли. Я сняла их, когда мыла пол.
Никола посмотрела вокруг, не слышит ли их Крис, но его не было видно, и она, не удержавшись, прыснула. Через минуту к ней присоединилась и Эллен, проворчав при этом:
– Подождите, уж я доберусь до негодника как-нибудь!
– Неужели его отец был таким же несносным в детстве?
– Скорее, это у него от мамочки, – сказала Эллен, нахмурившись. Она так и не смогла простить Мариетту за то, что та оставила Бретта.
– Сейчас я освобожу ваши туфли. – Никола взяла туфлю и начала с отвращением выгребать из нее пюре. – Вы знаете, нам надо куда-нибудь пристроить Криса. Пусть занимается каким-нибудь спортом.
– Чтобы тратил там свою энергию? Хорошая идея. Только не дзюдо или что-то в этом роде. Он тут нам покажет тогда!
– Нет, – улыбнулась Никола. – Но Крис ловко играет в мяч. Может быть, уроки тенниса? Пятилетних учат теннису? Спрошу, что думает об этом Бретт. Ну ладно. А теперь вернемся к завтрашнему званому ужину. Мне очень хочется, чтобы он получился особенным.
Эллен одобрительно взглянула на нее.
– Вы всегда устраиваете отличные вечера. У вас отменный вкус. А чем этот вечер отличается от других?
Никола закусила губу. Если кто-то и знал, каким бутафорским был их брак, то это была Эллен, хотя она и не жила с ними. Но Эллен ни разу не подала и виду.
– Я… – Никола запнулась. – Я просто чувствую, что должна завтра показать все, на что способна.
– Так. Я хочу заключить соглашение с вами обоими. Вы сможете опять посмотреть «Уигглов» при условии, что, поздоровавшись с гостями, немедленно отправитесь спать, – заявила Никола следующим вечером.
– А если я ужасно захочу пить или мне надо будет в туалет? – поинтересовалась Саша.
Дети крутились в спальне Николы, пока она причесывалась и подкрашивалась. Бретт еще не вернулся с работы.
– Ты можешь пойти в туалет перед сном, а на свой ночной столик заранее поставить стакан с водой. Крис, прекрати!
– Угу. – Крис поставил духи на место. – Зачем ты ими брызгаешься? И зачем подняла так волосы? Когда они висят – лучше.
Никола посмотрелась в зеркало и критически оглядела себя. Она искусно заплела волосы на затылке в аккуратную элегантную косу.
– Ты так думаешь!
– Конечно. Только старушки делают такие прически.
– Да что ты? – Никола вынула шпильки, и волосы рассыпались по ее плечам. – Так лучше?
– Гораздо.
Это был голос Бретта.
– Вот видишь! – торжествующе воскликнул Крис и бросился к отцу, чтобы обнять его. Они не сразу поняли, почему этого не сделала и Саша: девочка щедро размалевала свои губы ярко-алой помадой.
Никола ахнула и потянулась за очищающим кремом и салфеткой.
– В самом деле, Саша! Смыть это гораздо труднее, чем намазать. Это ни на что не похоже!
– Я уведу их, – сочувственно сказал Бретт.
Минут через десять Никола заглянула в кабинет и увидела, что дети спокойно сидят и смотрят телевизор. С облегчением вздохнув, она отправилась в последний раз перед приходом гостей взглянуть на стол.
Гостиная и столовая представляли собой одно большое помещение. В обеденной части доминировал прекрасный старинный обеденный стол. Сегодня его убранство составляли кремовые льняные салфетки под столовыми приборами, покрытые синей глазурью подсвечники, сделанные руками Николы, и фарфоровый столовый сервиз цвета слоновой кости. Между высокими подсвечниками стояла низкая ваза с розовыми орхидеями.
Оставшись довольной, Никола критически осмотрела место отдыха, взбила подушки на диванах и ярких бархатных креслах, потом зажгла настольные лампы, приглушив верхний свет.
Бросив последний взгляд вокруг, она довольно кивнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14