.. О, я могла бы все их перечислить. Я могла бы все их спеть. Да что толку?
Сразу после "Мэри, Мэри" они переехали в Чикаго, купили большой дом и заселили его бедными родственниками. Себе они оставили подвал. Там были рояль, стол для игры в пул и бар. Половину времени они спали. Разбогатели они очень быстро и все могли себе позволить... Например, дарить блондинкам изумруды или не знаю уж что. Внезапно в Америке не осталось ни одного продавца, который бы, взбираясь на лестницу за банкой спаржи, не насвистывал или не напевал одну из песенок братьев Вариони, как бы плохо у него ни было со слухом.
Сразу после "Можно мне поплакать, Анни?" у меня заболел отец, и мне пришлось уехать с ним в Калифорнию.
- Завтра мы с папой уезжаем. Будем жить в Калифорнии, - сказала я Джо. - Почему бы тебе тоже не поехать со мной в Калифорнию? Это я делаю тебе предложение по-латышски. [52]
Он пригласил меня на ленч.
- Сара, я буду по тебе скучать.
- С нами в поезде едет Корин Гриффит. Она хорошенькая.
Джо улыбнулся. У него была такая улыбка.
- Сара, я буду тебя ждать, - сказал он. - Когда ты вернешься, я, наверно, уже повзрослею.
Я прикоснулась к его худой прекрасной руке.
- Джо, милый Джо. Ты писал в воскресенье? Ты писал, Джо? Ты хотя бы брал в руки рукопись?
- Я очень вежливо с ней поздоровался.
Он убрал свою руку из-под моей.
- Ты совсем не писал?
- Мы работали. Оставь меня в покое. Оставь меня в покое, Сара. Давай лучше есть салат и не терзать друг друга.
- Джо, я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты ведь сжигаешь себя в этом вашем отвратительном подвале. Я хочу, чтобы ты все бросил и вновь вернулся к роману.
- Сара, пожалуйста. Даешь мне слово, что не будешь ругаться, если я тебе кое-что скажу?
-Даю.
- Мы делаем новую песню. Я уже подал Сонни заявление об уходе. Как полагается, за две недели. Теперь для него будет писать Лу Гангин.
- Неужели Сонни знает?
- Ну конечно, я ему сказал.
- Он не захочет Лу Гангина. Он хочет тебя.
- Он хочет Гангина, - сказал Джо. - Зачем я тебе проговорился?
- Он тебя обхитрит, Джо. Он тебя обхитрит и не отпустит. Поедем со мной в Калифорнию, - попросила я. - Хотя бы сядь со мной в поезд. Ты выйдешь, где и когда пожелаешь. Ты сможешь...
- Пожалуйста, Сара, замолчи.
Я упросила профессора Вурхиза поехать повидаться с Сонни, пока Джо провожал нас с папой. Сама я не могла этого сделать. Я бы не выдержала холодный взгляд его скучающих глаз, заранее разгадавший мою несчастную хитрость.
Сонни принял профессора Вурхиза в подвале, и все время, пока старик был там, играл на рояле.
- Профессор, садитесь, пожалуйста.
- Спасибо. Вы очень хорошо играете, сэр.
- У меня мало времени, профессор. На восемь назначена встреча. [53]
- Очень хорошо. - Профессор сразу приступил к делу. - Насколько я понял, Джозеф пишет для вас слова, и скоро его место должен занять молодой человек по фамилии Гангли.
- Гангин, - поправил его хозяин. - Нет. Кто-то вас разыграл. Джо пишет лучше всех. А Гангин просто мальчик.
Тогда профессор Вурхиз сурово произнес:
- Ваш брат - поэт, мистер Вариони.
- Я думал, он прозаик.
- Скажем так. Он - писатель. И очень хороший писатель. Я считаю, что он гений.
- Как Редьярд Киплинг и прочие?
- Нет. Как Джозеф Вариони.
Сонни наигрывал что-то грустное на низах, то легко пробегая по клавишам, то сильно ударяя по ним. И профессор, сам того не желая, слушал его.
- Почему вы так уверены? - спросил Сонни. - Почему вы уверены, что после того, как он годами будет перебирать слова, кто-нибудь не скажет ему, что он неудачник?
- Мистер Вариони, я думаю, Джозеф должен использовать свой шанс, ответил профессор Вурхиз. - Вы читали что-нибудь, написанное вашим братом?
- Он показывал мне рассказ о том, как дети идут из школы. Вшивенький рассказик. Там ничего не происходит.
- Мистер Вариони, - сказал профессор, - вы должны его отпустить. Вы имеете на него страшное влияние. Освободите его.
Сонни вскочил и застегнул все пуговицы на пиджаке своего стопятидесятидолларового костюма.
- Мне пора. Прошу прощения, профессор.
Профессор пошел следом за Сонни наверх. Они надели свои пальто. Лакей открыл дверь, и они вышли на улицу. Сонни подозвал такси и предложил профессору подвезти его, но профессор вежливо отказался.
Но он все-таки сделал последнюю попытку.
- Вы твердо решили впустую сжечь жизнь вашего брата? - спросил профессор Вурхиз.
Сонни отпустил такси, в которое уже хотел садиться. Он повернулся к профессору лицом и ответил ему совершенно правдиво.
- Профессор, я хочу слушать музыку. Я из тех людей, что ходят по ночным клубам. Но я бы не мог пойти в ночной клуб, если бы там какая-нибудь девочка пела слова Лу Гангина на мою музыку. Я не Моцарт. Я не пишу симфоний. Я пишу песни. У Джо слова получаются лучше, чем у кого бы то ни было, что бы он ни писал, джаз, любовную штучку или плясовую. Я с самого начала это знал. [54]
Сонни закурил сигарету и выпустил дым, не разжимая губ.
- Я выдам вам тайну, - сказал он. - Я ужасно мучаюсь, когда слушаю музыку. Поэтому я не могу отказаться ни от чьей помощи.
Он кивнул профессору, сошел с тротуара на мостовую и сел в подкатившее такси.
Наверно, моя чувствительность притупилась в результате нормально-счастливой жизни, которую я веду. Долгое время после смерти Джо Вариони я старалась обходить те места, где играли джаз. Потом в педагогическом колледже я встретила Дугласа Смита, влюбилась в него, и мы отправились на танцы. Когда оркестр заиграл песню братьев Вариони, я почувствовала себя предательницей, поняв, что могу использовать слова и музыку братьев Вариони в качестве опознавательных знаков моего нового счастья для будущих ностальгических воспоминаний. Я была очень молода и очень влюблена в Дугласа. У него же было одно удивительное негениальное качество, у моего Дугласа... Его руки всегда хотели меня обнять. Я думаю, если какая-нибудь женщина в память о мужчине когда-нибудь захочет написать оду вечной любви, для убедительности ей обязательно надо будет вспомнить, как этот мужчина брад ее лицо в свои ладони и всматривался в него, по крайней мере, с вежливым интересом. Джо всегда был слишком несчастным, слишком упрямым, слишком занятым своей неудовлетворенной гениальностью, чтобы иметь время или желание всмотреться если не в мое лицо, то в мою любовь. Вот так случилось, что мое заурядное сердечко своим боем проводило старую любовь и встретило новую.
В течение семнадцати лет, что прошли после смерти Джо Вариони, я часто вспоминала о его трагедии. И мне становилось очень больно. Бывало, мне приходили на память целые предложения из его незаконченного романа, который он мне читал, когда я была студенткой второго курса в Уэйкроссе. Странно, чаще всего они являлись мне, когда я купала ребятишек, не знаю уж почему.
Я уже сообщила вам, что Сонни Вариони в Уэйкроссе. Он живет в одном доме со мной и Дугласом примерно в миле от колледжа. Ему сейчас очень неважно, и выглядит он гораздо старше своих лет.
Около трех месяцев назад наш милый старый профессор Вурхиз открыл дверь моей аудитории, где я читала лекцию, и попросил меня выйти к нему на минутку. Я вышла, приготовившись внутренне к какому-нибудь важному сообщению [55] или замечанию, потому что я опять недопустимо опаздывала проставить оценки.
- Дорогая Сара, - сказал он. - Приехал Сонни Вариони.
Я ему не поверила.
- Нет. Этого не может быть.
- Он здесь, дорогая. Двадцать минут назад он явился ко мне в кабинет.
- Что ему надо? - довольно резко спросила я.
- Не знаю, - медленно проговорил профессор. - Правда, не знаю.
- Не хочу его видеть. Просто не хочу его видеть, и все. Я замужем. У меня двое прелестных детишек. Я не хочу иметь с ним ничего общего.
- Сара, пожалуйста, - тихо попросил профессор Вурхиз. - Этот человек болен. Что-то ему нужно. Нам надо узнать, что.
Я боялась, что у меня сорвется голос, поэтому промолчала.
- Сара! - Профессор говорил ласково, но твердо. - Человек, который сидит в моем кабинете, безобиден.
- Хорошо, - согласилась я.
Я пошла по коридору следом за профессором. Ноги мне не очень повиновались. Мне казалось, что они разжижаются.
Он сидел в одном из потертых кресел в кабинете профессора. Увидев меня, он встал.
- Здравствуй, Сара.
- Здравствуй, Сонни.
Он попросил у меня разрешения сесть. Я торопливо ответила:
- Да, пожалуйста.
Сонни сел. Профессор Вурхиз пошел на свое место за массивным столом. Я тоже села и постаралась придать себе не очень враждебный вид. Мне захотелось помочь этому человеку. Кажется, я что-то сказала о том, что семнадцать лет большой срок. Сонни ничего не ответил. Даже не поднял глаз от пола.
- Мистер Вариони, чего вы хотите? - осторожно спросил его профессор Вурхиз. - Что мы можем для вас сделать?
Сонни долго молчал.
- У меня чемодан Джо с рукописью, - в конце концов сказал он. - Я ее читал. Многое написано на спичечных коробках.
Я не понимала, к чему он подбирается, но ясно было, что он нуждается в помощи.
- Понятно, - сказала я. - Ему было все равно, на чем писать. [56]
- Мне бы хотелось все разобрать. И напечатать. Мне нужно место, где бы я мог этим заняться.
Он не смотрел на нас,
- Роман не закончен, - вновь заговорила я. - Джо не успел его закончить.
- Он его закончил. Он его закончил, когда вы с отцом уехали в Калифорнию. Я не дал ему переписать его.
Профессор Вурхиз взял на себя ответственность. Он подался вперед и сказал Сонни:
- Это очень трудная работа.
-Да.
- Зачем вам это надо?
- Потому что в первый раз в жизни я слышу музыку, когда читаю.
Он посмотрел на профессора Вурхиза и на меня робким взглядом, словно моля нас не пользоваться случаем и не иронизировать над ним. Мы и не стали. [57]
ПРИМЕЧАНИЯ
"Братья Вариони" ("The Varioni Brothers"."Сэтердей ивнинг пост", 17 июля 1943 г.
Стр. 48. "Беовульф" - эпическая поэма (ок. 3000 строк), предположительно датского происхождения, один из важнейших памятников древнеанглийской литературы. Грендел - чудовище, побежденное заглавным героем этой поэмы. Браунинги Элизабет Баррет (1806 - 1861) и Роберт (1812 1889) - английские поэты, представители поколения последних романтиков; многие произведения Р. Браунинга представляют собой вольную обработку мотивов, позаимствованных из широко известных поэтических текстов, хотя к "Беовульфу" он не обращался.

1 2