- Мне хотелось бы теперь вернуться домой.
Я подплыл к берегу, и мы ступили на твердую землю. И снова все набились в такси. Йоко по-прежнему сидел за рулем, толстая Жинетт с Тонгом на коленях - рядом с ним, а мадемуазель Кора сзади, между мной и Чаком. Она так и сияла, будто бы не потеряла меня. Все молчали, и я чувствовал, что они испытывали ко мне максимум уважения, какое я только могу внушать. Они наверняка ломали себе голову, как этот негодяй сумел так ловко выкрутиться. А я презирал их с высоты своего величия, как царь Соломон, и мне почти казалось, что я сам стал королем готового платья. Мадемуазель Кора была настолько в ударе, что захотела нас угостить чем-нибудь на террасе кафе. Я предложил поехать на Елисейские поля, но она сообщила нам, что на Елисейские поля она теперь ни ногой из-за того, что там так долго страдал месье Соломон. У мадемуазель Коры блестели глаза, впервые в своей жизни я сделал женщину такой счастливой. Когда мы подъехали к ее дому после того, как она выпила в кафе три рюмки коньяка и полбутылки шампанского, она стала нам рассказывать об Иветт Гильбер, когда-то знаменитой певице, настоящей звезде, которую она лично не знала, потому что была тогда слишком молода, и даже начала напевать, стоя на тротуаре, ее песни, и от волнения это запечатлелось в моей памяти - ничто так не облегчает душу, как волнение. Мы все вышли из такси, Йоко, Тонг, Чак, толстая Жинетт, и мадемуазель Кора пела для нас:
Монашек-притвора, беги из затвора,
Чем в келье томиться, не лучше ль жениться!
Я помог ей подняться до ее этажа, но она даже не предложила мне зайти к ней, попрощалась со мной на лестнице. Протянула мне руку:
- Спасибо за прогулку, Жанно.
- Всегда рад.
- Скажешь месье Соломону, что мне надо подумать. Это слишком внезапно, ты понимаешь…
- Он больше не может без вас, мадемуазель Кора.
- Я не говорю "нет", разумеется, ведь нас связывает прошлое, но я не могу вот так, с ходу, броситься в эту авантюру. Я должна подумать. Я жила своей спокойной, хорошо организованной маленькой жизнью, и я не могу вот так, сразу… Я успела наделать достаточно безумных поступков в своей жизни. Я не хочу снова терять голову.
- Он это прекрасно поймет, мадемуазель Кора. Насчет способности все понять вы можете всецело положиться на царя Соломона. Можно сказать, что понимать - это его специальность.
Я спустился и вышел на улицу. Все меня ждали.
- Как ты справился?
Я показал им палец, как это делают итальяшки, сел на свой велик и поехал домой. Дома я тут же кинулся на кровать, содрал фальшивые усы и спросил у Алины:
- Фрателлини - это кто?
- Семья клоунов.
Я попытался ей все рассказать, но она не захотела говорить о мадемуазель Коре. У нее был настоящий талант к молчанию, с ней можно было молчать, никогда не испытывая страха, что нам нечего сказать друг другу. Когда меня еще не было в ее жизни, она иногда включала радио, которое всегда лучше телека в пожарных случаях, но помимо этого она мало вступала в контакт с внешним миром. Итак, мы почти не говорили, и я больше часа лежал и смотрел на нее, а она ходила взад-вперед по своей двухкомнатной квартире площадью в восемьдесят квадратных метров, но этого вполне хватало, и занималась своими делами. Правда, один вопрос она мне задала, в самом деле очень странный вопрос, который меня очень удивил, - она меня спросила, не убил ли я кого-нибудь.
- Нет. А почему ты спрашиваешь?
- Потому что ты всегда чувствуешь себя виноватым.
- Это не личное, это в общем смысле.
- Но в конце виноват оказываешься ты из-за твоей человечности, так, что ли?
- О какой человечности ты говоришь, ты что, издеваешься надо мной или что?
Она отрезала себе здоровенный кусок пирога с малиной и вернулась ко мне, чтобы съесть его, лежа рядом со мной в кровати, что было как-то обидно, учитывая мои намерения.
- Знаешь, Жанно, мой Зайчик, в доброе старое время как раз во Франции обреталась золотая середина.
- Где это во Франции? Я в географии не очень-то силен.
- Золотая середина, где-то между насрать и сдохнуть. Между запереться на все засовы и распахнуть двери для всего человечества. Не очерстветь вконец и не дать себя уничтожить. Это очень трудно.
Я продолжал лежать, глядеть на нее и привыкать быть вдвоем. Когда в вашей жизни никого нет, то невольно получается, что там толчется много народу. А когда кто-то есть, то народу становится сразу куда меньше. Теперь я довольствовался тем, что имел, и больше не стремился удрать к другим и поспеть повсюду. Она мне сказала, что никогда прежде не видела менее самодостаточного парня и что для собак я был бы просто находкой от избытка неразборчивой собачьей нежности. Впрочем, она вообще ничего не говорила, но именно это она и хотела сказать. Время от времени она бросала те дела, что заставляли ее хлопотать по дому, и подходила ко мне, чтобы меня поцеловать в ответ на взгляды, которые я на нее бросал. Хлопотать. Я хлопочу, ты хлопочешь, он хлопочет. Пример: она хлопочет по дому. Я хлопочу, ты хлопочешь, он хлопочет…
Я никогда не читал словарь с начала до конца, как следовало бы сделать, вместо того чтобы хлопотать. Впервые в жизни я был с ней, целиком мне принадлежащей до конца, и ночью я испытал все-таки некоторую тревогу -никто не знал, где я, и в случае необходимости меня нельзя было найти по телефону. Но все же вокруг меня в тишине воплей было меньше, чем раньше, и я уже не слышал голосов, которые словно затихали, удаляясь от меня, -доказательство того, что я был счастлив. Я не упрекал себя ни в чем, я старался не думать, но я был по-настоящему влюблен. С точки зрения морали, несчастные более счастливы, чем счастливые, у них могут отнять лишь их несчастье. Я подумал о царе Соломоне и нашел, что он был чересчур суров с мадемуазель Корой. Если есть что-то непростительное на свете, так это неумение прощать. Они могли бы поехать в Ниццу, где еще живет много пенсионеров.

40

На следующий день месье Соломону исполнилось восемьдесят пять лет. Я отключил счетчик на такси и навестил его. Он был в прекрасном настроении.
- О, Жанно, как мило, что вы вспомнили…
- Месье Соломон, разрешите поздравить вас с вашими замечательными достижениями.
- Спасибо, малыш, спасибо, делаешь, что можешь, но и нами занимаются, нами занимаются… Вот поглядите-ка на это, есть надежда…
Он проковылял до письменного стола и взял газету "Монд".
- Можно подумать, что они это сделали специально по случаю моего восьмидесятипятилетия. Читайте, читайте!
Это была газетная страница под заголовком "Стареть". Все здоровые долгожители живут активной жизнью в горном районе, весьма благоприятном для тренировок. "Искусство и способы как можно лучше стареть" - так назвал доктор Лонге-виль свою небольшую книгу, иллюстрированную несколькими рисунками Фезана. Она легко читается, посвящена проблемам гигиены и образа жизни пожилых людей и ставит своей целью склонить этих людей занять новую, активную позицию на новом этапе их существования.
Месье Соломон нагнулся над моим плечом, вооружившись лупой филателиста. Он прочел своим очень красивым голосом:
- …склонить этих людей занять новую, активную позицию на новом этапе их существования. Активная позиция, этим все сказано! Но есть здесь кое-что и получше! Он подчеркнул красным карандашом это место.
- …многочисленные растения и некоторые породы рыб имеют неограниченную продолжительность жизни…
Он направил на меня свою лупу.
- Знал ли ты, Жанно, что многочисленные растения и некоторые породы рыб имеют неограниченную продолжительность жизни?
- Нет, месье Соломон, но это приятно узнать.
- Не правда ли? Не понимаю, почему от нас скрывают такие важные вещи.
- Правда, месье Соломон. В следующий раз, может быть, такое и о нас напишут.
- Многочисленные растения и некоторые породы рыб, - повторил месье Соломон уже с ненавистью.
Тут я сделал нечто, чего прежде никогда еще не делал. Я обнял его за плечи. Но он продолжал гневаться:
- …склонить пожилых людей занять новую, активную позицию на новом этапе их существования, - сердито повторял он.
Было приятно слышать, что он сердится, видеть его в гневе. Он был явно не из тех, кто готов поехать в Ниццу. У него был темперамент настоящего борца в своей категории.
- Небольшая полезная книга, она легко читается… Он стукнул кулаком по столу:
- Ух, я бы тебе… им такой поджопник влепил, дружбилы!
- Не орите, месье Соломон, какой от этого толк?
- Небольшая книга, иллюстрированная несколькими рисунками Фезана, она легко читается, посвящена проблемам гигиены и образа жизни пожилых людей и ставит своей целью склонить этих людей занять новую, активную позицию на новом этапе их существования! Черт-те что, нет, правда, черт-те что!
Он стукнул еще несколько раз кулаком по столу, и на его лице появилось выражение непоколебимой решимости.
- Везите меня к шлюхам, - скомандовал он.
Сперва я подумал, что ослышался. Это было невозможно. Человек такого высочайшего класса не мог этого хотеть.
- Месье Соломон, извините, но я услышал нечто, что я, наверное, не расслышал и что я не хочу слышать!
- Везите меня к шлюхам! - взревел месье Соломон.
Если бы месье Соломон, будучи евреем, попросил бы меня о соборовании, я испугался бы не больше.
- Месье Соломон, я вас умоляю, не говорите таких вещей!
- Я хочу пойти к шлюхам! - орал месье Соломон и снова стал стучать кулаком по столу.
- Месье Соломон, пожалуйста, не делайте таких усилий!
- Каких усилий? - пророкотал царь Соломон. - Ах, вы тоже, мой юный друг, способны на клеветнические измышления?
- Не кричите так, месье Соломон. Что-то может внезапно лопнуть! Царь Соломон бросил на меня со своей высоты испепеляющий взгляд. Да, я был бы испепелен, если бы взгляд его в самом деле мог бы метать молнии.
- Кто здесь хозяин? Я в отличном состоянии, и ничего внезапно не лопнет! Я желаю, чтобы меня отвезли к шлюхам. Кажется, ясно?
Я совсем пал духом. Я знал, что его подталкивали страхи, но не мог и предположить, что они могут его спровоцировать на такой поступок отчаяния. Такой величественный человек, старик, который возвращается к первоначальному источнику… Я схватил его за руку.
- Мужайтесь, месье Соломон. Вспомните месье Виктора Гюго!
Я прокричал:
Тот возвращается к первичному истоку,
Кто в вечность устремлен от преходящих дней.
Горит огонь в очах у молодых людей, Но льется ровный свет из старческого ока.
Месье Соломон схватил свою трость, и я ясно видел, что он меня сейчас побьет.
- Месье Соломон, в глазах старика виден свет! Молодой человек красив, но старик величествен! Вы не можете идти к шлюхам, вы слишком высоко стоите!
- Это что, попытка меня запугать? - заорал месье Соломон. - Как хозяин SOS я приказываю! Я желаю, чтобы меня отвезли к шлюхам!
Я кинулся в коммутаторскую. Там были толстая Жинетт, Тонг, Йоко, Чак и братья Массела, старшего, впрочем, не было. Они сразу увидели, что случилось что-то ужасное. Я завопил:
- Месье Соломон требует, чтобы его отвезли к шлюхам! Они все разинули пасть от удивления, кроме старшего брата Массела, которого тут не было.
- Это старческий маразм, - спокойно изрек Чак.
- Что ж, пойди скажи ему.
- Говорят, что у стариков часто бывает желание трахнуть беременную женщину, - сказала Жинетт.
Все мы на нее посмотрели.
- Я хочу сказать…
- Ты хочешь сказать, но лучше бы ты заткнулась! - крикнул я. - И так страшно подумать, что несчастный месье Соломон хочет идти к шлюхам, не хватало еще, чтобы он потребовал себе беременную! Что мы будем делать?
- У него поехала крыша, - сказал Чак. - Это от шока, что ему исполнилось сегодня восемьдесят пять лет. Никогда не видел никого, кто бы так боялся умереть!..
- Восточная мудрость ему чужда, это уж точно! - сказал Тонг.
- А может быть, ему просто хочется пойти к шлюхам, и все, -предположил Йоко.
- За всю свою жизнь он ни разу не был у шлюх! - орал я. - Только не он! Не человек такой высокой духовности!
- Можно позвать доктора Будьена, - предложил младший из братьев Массела, поскольку старшего тут не было.
- Ничего не остается, как отвезти его к шлюхам, - сказал Тонг, -может, что-то и произойдет.
Именно в этот момент в коммутаторскую вошел царь Соломон. Он уже надел на голову свою легендарную шляпу, а в руках держал трость с набалдашником в форме лошадиной головы и перчатки.
- Что, небольшой заговор? - сказал он.
Достаточно было на него посмотреть, чтобы стало ясно, что ему нехорошо. В глазах был панический блеск, а губы он так сильно сжал, что их вообще не было видно, и голова его дрожала.
- Едем, едем! - заорал я и побежал в ванную комнату посмотреть, что за лекарства там хранились на такой случай. Ничего. Царь Соломон противостоял врагу с пустыми руками. Я видел фильм такого рода, там один рыцарь предлагает смерти, которая пришла за ним, вступить с ним в единоборство. Когда я вернулся в коммутаторскую, я застал царя Соломона с высоко поднятой головой, трость он держал на весу и вполне совладал со своим гневом.
- Я должен вас предупредить, что так у нас дело не пойдет. Мне исполнилось сегодня восемьдесят пять лет, это точно. Но считать, что я стал поэтому недееспособен, - нет, такой дерзости я никому не позволю. И еще одну вещь я хочу вам сказать. Я хочу вам сказать, мои юные друзья, что я не давался в руки нацистам в течение четырех лет, избежал гестапо, лагерей, облавы на Зимнем велодроме, газовых камер не для того, чтобы сдаться какой-то убогой смерти, которую называют естественной, смерти третьесортной, наступающей якобы от жалких физиологических причин. Самые мощные силы не смогли надо мной восторжествовать, так неужели вы думаете, что я поддамся рутине? Я не зря избежал холокоста, мои юные друзья, я намерен дожить до глубокой старости, это я торжественно объявляю, запомните!
И он еще выше задрал подбородок, с еще большим вызовом, и это был настоящий кризис страхов, исконных, великих страхов царя Соломона. И он снова заорал, несмотря на свой величественный вид:
- А теперь я желаю ехать к шлюхам!
Делать было нечего. Мы оставили на коммутаторе брата Массела, который не хотел быть свидетелем этой авантюры, а потом все набились в такси, даже Жинетт, - без женщины дело обойтись не могло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33