Души праведных размещаются по числу девяти ангельских хоров небесной иерархии, сообразно тем обязанностям, которые возложены на эти ангельские хоры по отношению к нашей временной жизни. В низшем хоре, собственно в хоре ангелов , — которым поручено надзирать над душами человеческими во время земного шествия, — обитают крещеные дети, убогие, сироты, вдовы и жившие честно в супружеском союзе; во втором, более высоком хоре, архангелов (которые до великих людей от Бога посольства справляют), священники и церковные учители; в третьем, называемом им князствами , обязанном наблюдать над государствами, нациями и провинциями, будут пребывать цари, цесари, князья, гетманы, воеводы и всякая старшина, если они чинили подначальным людям правосудие и не делали им обид: четвертый хор называется владзы , воюющие со злыми духами — с ними пребывают рыцари, которые сопротивлялись злым духам и побеждали грех; в пятом хоре, называемом моцарства — чудотворцы; шестой хор, панства — есть обитель девственников, пустынников, иноков; седьмой, фроны — там справедливые судьи, в осьмом — между херувимами — апостолы, епископы, митрополиты и пр.; девятый, высший хор, серафимы , которые возбуждают любовь к Богу — там мученики.
Противоположное небесам обиталище грешных, пекло, разделяется на два отдела; первый называется одхлань пекельная (бездна), другой — огненная геенна. В первом сидели до Христа ветхозаветные праведники; они мук не терпели, но были удалены от Бога и ожидали Христа. Спаситель вывел их из ада; они пребывали с ним сорок дней на земле, а по вознесении его пребывают на небесах. Но Спаситель не вывел из ада египтян, моавитян и всяких язычников, которые не ожидали Христа. Они теперь в аду. Другое отделение ада — геенна огненная, изобилует разными муками: неугасимый огонь будет уделом развратников, прелюбодеев и гневных людей. Лютая зима достанется на долю высокомерных богачей, безжалостных к страданиям нищеты; червь совести будет грызть похитителей чужой собственности и клеветников, похищающих у ближних доброе имя. Нестерпимый смрад будет досаждать изнеженным щеголям, которые любили благовония (кохаются в пахучих перфумах), а те, которые обжираются и не держат постов — осуждены будут на голод. В аде будет большая теснота: все пекло — говорит нам богослов — будет битком набито грешниками, одни на самом дне, другие посередине, третьи наверху: словно кто наложит в бочку рыбы, заткнет бочку чопом (зашпунтует). Затем автор описывает мытарства, которые должна переходить душа человеческая по освобождении от тела.
Другие сочинения Галятовского, хотя менее предыдущих, но заключают любопытные черты для истории понятий и взглядов того времени. Книжечка, под названием: «Небо новое, новыми звездами сотворенное», напечатанная в 1665 г., во Львове, есть собрание рассказов о чудесах Пресвятой Богородицы, выписанных из разных западных писателей с присовокуплением того, что представляется происходившим в Польше, Литве и Малороссии. Здесь замечательно посвящение Потоцкой, сестре митрополита Петра Могилы, образчик той, забавной для нашего времени, лести, с какою писаки XVII века обращались к знатным особам, чая падения крупиц от щедрот их на свою долю.
Галятовский производит дом Могил от Муция Сцеволы, «валечного и отважного и горливого (ревностного) к отчизне своей рыцаря римского», и называет дом Могил — «небом, усеянным новыми звездами». «Бог, — выражается наш автор, — праотцу нашему Адаму сказал: земля еси и в землю пойдеши, а я скажу Пресвятой Деве Марии: ты небо и пойдешь в небо могилянское!» Другая брошюра Галятовского: «Скарбница пожитечная» — (Полезная Сокровищница) — заключает в себе описание чудес иконы Пресвятой Богородицы, чествуемой под именем Елецкой в Черниговском монастыре того же имени, где Галятовский был архимандритом. Во вступлении к этой книжечке Галятовский пускается в объяснение слова казак и следует мнению, по его выражению, мудрых людей, которые производят слово казак от козерога, небесного зодиака, потому что казаки ходят с рогами, в которых насыпан порох, и как на высоком небе поднимается козерог, так казаки, проходя поля и море, поднимаются на стены и валы басурман и насыпают из своих рогов порох в самопалы, из которых стреляют в неприятеля. Трудно найти более подходящий образчик натянутых и придуманных объяснений, на которые падка была схоластическая наука. Главный предмет внимания автора — Елецкий монастырь; его очень интересует прошедшая судьба этого монастыря. Но где взять источников? Малороссия бедна древними письменными памятниками: Великая Россия богаче; в Москве, — говорит он, — есть и русские летописцы, и патерики знаменитых русских монастырей. Князья Одоевские и Воротынские сообщили ему сведения, переходившие у них в роде о том, как образ Елецкой Богородицы (названной так оттого, что найден на еловом дереве) найден при предке их Святославе Ярославиче: но Галятовский нашел еще у себя источник: «Старые люди, — говорит он, — суть хроники живые». Чернигов испытал большие перемены: прежде жительствовали в нем московские люди; но с присоединением его к Польше, после смутного времени, наплыло туда другое население, нужно было отыскать старожилов из прежнего населения. Галятовский отыскал их: одному из них было сто десять лет, другому полтораста, а третьему около двухсот лет — старость сомнительная. Трудно, не обидевши память Галятовского, решить: кто солгал, тот ли, кто говорил о своих летах Галятовскому, или сам Галятовский. Схоластическое образование заставляло при соблюдении правил относительно формы смотреть очень легкомысленно на фактическую правду и сочинять не считалось слишком постыдным. В 1696 г. напечатана была в Чернигове брошюра Галятовского: «Боги поганские». Она посвящена царевне Софии. В своем предисловии автор снова показал образчик лести, свойственной своему времени, прославлял Софию, находил соответствие ее крестного имени с названием премудрости и выразился о царском доме в таких выражениях: «В дому найяснейших царей русских каждый царь есть солнцем, царица есть месяцем, царевичове и царевны суть звездами: бо светят добрыми учинками» (поступками). По учению Галятовского, идолы языческих богов были не болванами, статуями, простою вещью, как об них отзывался некогда Ветхий Завет, но жилищем злых духов, и ссылается, в подтверждение своего взгляда, на многих церковных и светских писателей. Бесы, сидевшие в идолах, говорили иногда правду и предсказывали появление христианства; но они же часто обманывали и подводили в беду людей, употребляя в своих прорицаниях двусмысленные выражения, так что человек понимал прорицание совсем не в том смысле, какой оно имело на самом деле. Нигде неуменье Галятовского отличать вымысел от фактической правды не высказалось так выпукло, как в этом сочинении: взявши из освобожденного Иерусалима в польском переводе Кохановского рассказы о поступках чародея Исмена, Галятовский не поколебался принять их за несомненно достоверные исторические события. Языческие божества для Галятовского не только предмет истории и археологии; они имеют живой, современный интерес. Деятельность их продолжается и поныне. «И теперь, — говорит он, — дьяволы чрез посредство чародеев дают ответы и прорицания; злые духи, обитавшие в идолах, и теперь разным образом соприкасаются с людьми: они то принимают личину умерших людей, то создают себе воздушное тело из облаков, показывают разные вещи в зеркале, дают ответы чрез огонь, воду, чрез перстни» и т.п. Для Галятовского борьба с языческими божествами такая же, какою была борьба против иудейства и мусульманства. Но ратоборство нашего автора с языческими божествами вообще слабее того, которое он вел с иудеями и мусульманами: сочинение «Боги поганские» напечатано уже в старости Галятовского, за два года до его кончины.
Можно упомянуть еще об одном польском сочинении Галятовского: «Алфавит еретиков». Автор приводит в азбучном порядке всех, кого причисляет к еретикам, показывает при этом значительную начитанность, но, вместе с тем, смешение понятий: к разряду еретиков он относит не только философов древности, но даже таких лиц, которые не ознаменовали себя никакими признаками умственной деятельности, напр., в число еретиков попал Ксеркс, потому только, что ему снился сон, а это подало Галятовскому повод толковать, что сны бывают от Бога, но бывают и от дьявола.
Со всем своим ученым невежеством, с простонародными суевериями, привитыми во младенчестве и не выбитыми школой (которая и не старалась об их искоренении), с легковерием ко всему печатному, с раболепством ко всему, что только носит на себе притязание православной церковности, с диким изуверством, готовым жечь, топить в воде, резать всех, кто верует не так, как следует, но вместе с тем с несомненным дарованием, которое видимо в стройности изложения, в ясности слога, в удободоступности речи и, главное, в той живости, которая всегда бывает признаком дарования и которой никак и ничем не может себе усвоить бездарность, Галятовский, более всякого другого, может назваться представителем своего века в южнорусской литературе.
Из других малорусских писателей XVII столетия более всех приближается к Галятовскому, но только с одной стороны, как проповедник, Антоний Радивиловский, игумен Пустынно-Николаевского монастыря в Киеве. В 1676 году он напечатал сборник своих проповедей под названием «Сада Марии Богородицы», а в 1688 году под другим затейливым названием: «Венец Христов, с проповедей недельных аки с цветов рожаных (розовых) на украшение православно-кафолической церкви исплетенный». Эти проповеди расположены по церковному кругу недель, захватывающему переходные праздники. Прежде всего автор делает посвящение Христу. За посвящением Христу следует посвящение царевне Софии, которая сравнивается с греческою царевною Пульхериею, управлявшею делами при своем царствовавшем брате. За обращением к Софии, следует обращение ко всякому читателю книги; автор объясняет, зачем книга называется венцом розовым. Между прочим, он сделал это для того, чтобы книгу его читали охотнее, подобно тому как врачи подправляют сахаром свои лекарства. Автор простодушно воображает, что за его книгу охотнее примутся читатели, когда увидят заглавие, напоминающее розовые цветы. В своих проповедях Радивиловский употребляет ту же, близкую к народной речи, удобопонятную речь, как и Галятовский, но уступает ему в даровитости, и проповеди его представляют менее занимательности: Радивиловский бывает часто растянут и вдается в мелочи, в пустые толки о словах; напр., одна из его проповедей на Фомину неделю основана вся на толковании: зачем Христос, явившись к ученикам после воскресения, стал посреди их, и по этому поводу сопоставляются разные случаи, когда в Св. Писании упоминается выражение «посреди». Радивиловский изобилует сравнениями, приводит нередко свидетельства древних языческих писателей: Тацита, Плутарха, Цицерона, Плиния и других, примеры из древней истории, образы из мифологии, разные анекдоты, случаи из повседневной жизни, особенно щеголяет баснями, которые применяет к религиозным предметам, своеобразным и странным способом. В проповеди на день «Жен мироносиц» Радивиловский ставит в большую заслугу мироносицам то, что они пошли на гроб Христа ночью, и при этом высказывает тот же суеверный страх пред мертвецом, который господствовал в народе. «Дом смерти, — говорит он, — есть дом страха. Пусть мать любит, Бог знает как, своего сына (или сестра брата или друг друга и т.п.), а умри у нее дитя: едва ли бы нашлась такая мать, которая бы решилась пойти ночью к мертвому сыну!» Нравственно-поучительная сторона проповедей Радивиловского очень слаба и ограничивается общими словами, за немногими не важными исключениями, где как бы случайно он касается черт обычаев того общества, которому читает свои проповеди.
К таким местам принадлежит одна из его проповедей на святой неделе: он порицает греховное провождение христианских праздников: когда же больше бывает ссор, нечистоты, прельщения, пьянства, как не в праздник? В первый день Воскресения Христова празднуется Богу-Отцу, во второй Богу-Сыну, в третий Духу Святому, придет день четвертый, или совсем минут праздники, — мы, как и прежде бывало, остаемся холодными к богослужению, не хотим смириться и покаяться в грехах своих пред духовным отцом.
Иной тон встречаем мы у третьего малорусского писателя и, главное, проповедника — Лазаря Барановича. На жизненном пути он был не таков, как Галятовский и Радивиловский, которые не шагали далее скромного звания монастырских настоятелей. Лазарь достиг звания архиепископа черниговского и, после попавшегося в плутнях Мефодия, был много лет блюстителем митрополичьего престола. Он участвовал в политических делах своей родины и в особенности играл важную роль после измены Брюховецкого в 1668—1669 г. Под его настроением был избран в гетманы Многогришный и постановлены были глуховские статьи.
Лазарь, сам малоросс, очень соболезновал о неправосудии и утеснениях, которые причиняло малороссиянам воеводское управление, и хлопотал о том, чтоб избавить малороссов от суда и расправы великорусских воевод, но не мог успеть, так как проекты его, при всем их красноречии, оказывались противными стремлению московской политики, хотевшей как можно теснее привязать к себе поступившую под ее власть страну. Лазарь был человек с житейским благоразумием, позволял себе говорить насколько было для него безопасно, умел и молчать и старался ладить с сильными и угождать им. Патриарх константинопольский, признавая Иосифа Нелюбовича Тукальского митрополитом, поручил Лазарю в духовное управление левобережную Малороссию и почтил его отличием, позволивши носить саккос, тогда как в то время архиереи, кроме митрополита, надевали при богослужении фелони, наравне со священниками, отличая себя от последних только омофором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197