Изумленный непривычным тоном адмирала, командир попытался было возражать, но Витгефт приказал ему замолчать и озаботиться немедленным исправлением машины.Чины адмиральского штаба с удивлением посматривали на своего всегда кроткого и спокойного адмирала. Матусевич даже перестал напевать и одобрительно заметил:— Хотя и не стоит сердиться из-за пустяков, но все же это лучше, чем сидеть в мрачном раздумье. Вот увидите, Вильгельм Карлович, мы сегодня побьем японцев, — подбадривал он командующего.— Тьфу, тьфу, не сглазьте, Николай Александрович, — суеверно сплюнул через плечо адмирал.Настроение адмирала не могло не отразиться на чинах его штаба, а через них и на всех офицерах броненосцев. Даже легкомысленная молодежь приуныла и мрачно поглядывала на идущий напересечку курса русской эскадры броненосный отряд адмирала Того. Ясно видимые японские корабли шли, как на параде. Точно соблюдая дистанцию и строго следуя в струе мателота, чуть поблескивая на солнце стальными дулами орудий, японцы быстро приближались.Командир носовой двенадцатидюймовой башни мичман Сполатбог, сидя в своем грибе над башней, наблюдал в щель за приближением японцев и удивлялся, что так долго адмирал не отдает приказа об открытии огня. Правда, уже оба орудийных комендора-хозяина возились около своих пушек и проверяли действия всех механизмов.— Смотри, Гаркуша, не осрамись сегодня, — говорил комендор, первого орудия, обращаясь к соседу. — Проверь как следует действие подъемных механизмов, чтобы в самый главный момент не заело.— Небось, Федя, все будет в исправности, если только японец не повредит.— Алексей Васильевич! — окликнул Сполатбога подошедший к башне старший артиллерист броненосца лейтенант Ненюков. — Помни, огонь открывать только тогда, когда противник будет ясно виден, и зря снарядов не бросать.— Есть, есть. Как там Виля, все еще в похоронном настроении?— Малость оживился и даже зафитилил Иванову, но в общем он больше думает о том, как бы уклониться от боя, чем как его выиграть.— А Матусевнч?— Напевает шансонетку, рассказывает похабные анекдоты и на адмиральском мостике чувствует себя, как морском собрании. Если бы не он, дело было бы окончательный гроб. Что твои, Гаркуша и Котин, чувствуют себя орлами?— Так точно, вашбродь. Хоть сейчас готовы самого Тогу подстрелить, — ответил Гаркуша.В это время пробили боевую тревогу, башня наполнилась матросами. Загрохотали лебедки подачи, медленно заворочались дула орудий. Сполатбог спустился вниз и сам проверил исправность орудий.— Не суетись, работай без толкотни, смотри, чтобы все было в исправности, — предупреждал он.С моря донесся тяжелый звук выстрела из крупного орудия, и вскоре справа по носу взметнулся столб воды.— Началось… Господи, благослови, — сразу посерьезнели матросы.Сполатбог поднялся на свое место.За первым выстрелом последовали другие. Бой начался.— Убрать прислугу мелкой артиллерии и всех свободных вниз, — распорядился Витте. — Открыть огонь по головному кораблю противника.Сигнальщики бросились набирать нужные флаги. Матусевич внимательно разглядывал японцев.— Четыре броненосца и два броненосных крейсера, — проговорил он. — Всего двадцать семь крупных и около пятидесяти шестидюймовых орудий против двадцати трех крупных и тридцати средних с нашей стороны. Превосходство не так уж велико.Витгефт в ответ только тяжело вздохнул— Все-то вы, Николай Александрович, видите в розовом свете.— Зато вы, Вильгельм Карлович, уж очень мрачно смотрите на все.Разорвавшийся у носа корабля японский снаряд осыпал стоящих на мостике градом осколков. Ранило двух сигнальщиков. Появились носилки. Витгефт продолжал равнодушно сидеть в своем кресле, как будто ничего не случилось. Зато Матусевич сразу заволновался.— Вы бы, Вильгельм Карлович, ушли в боевую рубку, а то здесь, не ровен час, пустяковым осколком зацепит, — предложил он.— В рубке и без того тесно. Уйти одному я не считаю возможным, а всем нам все равно там не поместиться.— Поднимитесь хотя бы на верхний мостик, там меньше падает осколков.— Не все ли равно, где помирать, — мрачно отозвался командующий эскадрой и, отвернувшись, стал рассматривать противника.Матусевич пожал плечами и вполголоса выругался.Обе эскадры продолжали вести редкий огонь с дальней дистанции. Японцы пересекли курс русской эскадры и пошли контркурсом. Огонь с обеих сторон сразу усилился. «Цесаревич» грохотал всем правым бортом. В то же время в него один за другим попало несколько крупных снарядов, которыми броненосцу было нанесено несколько пробоин и разбит спардек. Осколки забарабанили по броне носовой башни.Уловив момент, Сполатбог дал залп по головному японскому броненосцу «Микаса»,Как только откатившиеся орудия встали на свое место и были открыты замки для нового заряжения, вся башня наполнилась хлынувшими из дула едкими пороховыми газами. Прислуга сразу закашляла и зачихала, у многих начали болеть глаза.— Наводить невозможно, вашбродь, — жаловался мичману Гаркуша.— Открыть для проветривания броневую дверь! — распорядился Сполатбог.Через некоторое время воздух в башне очистился, и матросы смогли снова войти в нее. При следующих выстрелах повторилось то же. Быстрая стрельба стала невозможной. Матросы жаловались на головную боль и с трудом обслуживали орудие.Мичман вышел из башни и доложил об этом старшему артиллеристу, стоявшему впереди боевой рубки. Вслед за Сполатбогом о том же сообщили командиры других плутонгов. Создалось неожиданное и серьезное препятствие. Дувший со стороны японцев ветер мешал стрелять русским.— Вызвать вторую смену из людей от мелкой артиллерии. Пусть после каждого вые грела чередуются и выходят наружу из башен, прячась за ними, — распорядился командир броненосца.Стрельба продолжалась. При каждом попадании неприятельского снаряда стоящие открыто матросы бросались за укрытия, спасаясь от осколков. Большинство успевало укрыться, но некоторых вес же задевало. То и дело раздавался громкий крик: «Носилки». Это бегание матросов вносило большой беспорядок.Витгефт молчаливо созерцал картину боя.Японцы, вначале усиленно обстреливавшие «Цесаревича», теперь перенесли огонь на концевые корабли. Когда крейсера ловким маневром вышли из-под обстрела, ни все — зааплодировали. Даже Витгефт начал улыбаться и приказал выразить крейсерам свое удовольствие.Между тем японцы, продолжая идти прежним курсом, вскоре почти скрылись за горизонтом. Над поверхностью моря виднелись только трубы и мачты. Бой прекратился. Русская эскадра, развив ход до пятнадцати узлов, шла двумя колоннами к Корейскому проливу. На судах пробили отбой и велели команде пить чай.На адмиральском мостике собрался весь штаб, командир и старшие специалисты броненосца. Началось оживленное обсуждение создавшейся обстановки. Запросили суда о повреждениях. Они оказались незначительными.— Японцы, очевидно, сильно пострадали, так как оторвались от нас и сейчас, наверное, занимаются починкой, — уверял всех Матусевич. — Я своими глазами видел несколько попаданий в «Микасу»и «Ниссин», На последнем даже вспыхнул пожар.Флаг-офицер Эллис и Кувшинников подтвердили, что почти на всех японских кораблях были видны значительные пробоины.— Пока Того зализывает свои раны, мы успеем уйти подальше и с наступлением темноты сможем и вовсе скрыться от него, — вторил Матусевичу флагманский штурман лейтенант Азарьев.— Ночью мы сможем скрыться от японцев ложными поворотами, — неожиданно оживился Витгефт.Было видно, что и у него появилась надежда на благополучный исход боя. Эскадра продолжала идти в полном порядке, сохранив после первого боя всю свою боеспособность.— Выпьем за наш успех, — предложил Матусевич и приказал подать на мостик завтрак себе и командующему эскадрой, отпустив остальных, офицеров в кают-компанию.Старший офицер броненосца капитан второго ранга Шумов доложил Витгефту, что одним из снарядов разрушено адмиральское помещение.— Бог с ним совсем, лишь бы нам благополучно вырваться отсюда, — отозвался адмирал. — Пошлите ко мне моего вестового, — попросил он.Когда вестовой пришел, Витгефт приказал узнать, сохранился ли портрет его покойной жены, стоявший на письменном столике, и если он уцелел, то принести ему.Подали завтрак. Матусевич с обычным аппетитом смаковал каждое блюдо.Изысканный завтрак пришелся по вкусу и Витгефту. Он заметно повеселел, пробуя различные закуски.— Не потребовав ли нам флакон Мумма, — предложил Матусевич после завтрака.— Нет, уж шампанское будем пить, когда попадем во Владивосток, — отказался адмирал.Перевалило за полдень, солнце начало склоняться к западу. По-прежнему стояла хорошая погода. Позавтракав, Витгефт сел поудобнее и, нежась на солнце, задремал.Матусевич спустился с мостика и начал вместе с командиром обход броненосца. Матросы бодро вытягивались при виде начальства и бойко отвечали на все вопросы адмирала.— Сколько японцев сегодня убил? — обратился Марсевич к стоявшему около башни Гаркуше.— Трех офицеров и десятка два матросов, ваше превосходительство, — не сморгнув, ответил комендор. — Да еще один снаряд не разглядел в прицельную трубу. Думается, как бы не в самого ихнего адмирала угодил.— Молодчина, врешь и не краснеешь! Спасибо за службу. А этот что у вас делает? — обернулся адмирал к Котину, который усердно протирал глаза.— Японец на меня, ваше превосходительство, больно рассерчал, как я его двенадцатидюймовкой угостил, и со злости запорошил мне глаза, — улыбнулся в ответ матрос.На спардеке на скорую руку приводили что можно в порядок. У правой кормовой шестидюймовой башни матросы, пользуясь перерывом, играли в орла и решку. Заметив начальство, они вскочили.— Продолжай играть, — разрешил адмирал, — только смотрите, чтобы в игре с японцами нам выпал орел, а не решка.— Если нам, ваше превосходительство, и выпадет решка, мы адмирала Тогова обжулим и перевернем орлом вверх, — ответил один из играющих.— Молодцы, ребята! — похвалил Матусевич.Спустившись затем вниз, он посетил раненых матросов. Судовой лазарет был разрушен одним из снарядов, и раненых временно поместили Б кондукторской каюткомпании. Многие из раненых были в сознании и, увидя адмирала, стали задавать ему вопросы о ходе боя.— Подсыпали, значит, малость перцу японцам, коль они так скоро от нас отстали, — радовались матросы. — Пусть теперь будут поосторожнее в драке!— Веселый адмирал, — заметил один из раненых, — он, сказывают, и морду бьет тоже весело, с прибаутками.— Вот бы его заместо Витгефта. Тот с самого Артура сидит, как сыч, в кресле, — сокрушенно заметил один из флагманских сигнальщиков.— Да. Нашему командующему настоятелем в монастыре быть, а не адмиралом. Все вздыхает да крестится. На него посмотришь — и на самого тоска нападает.— Даже женину карточку ему вестовой принес, так он ее при всех поцеловал и в карман, как иконку, спрятал.— Японцы с левого борта нас нагоняют, — сообщил вошедший фельдшер.— Значит, еще будет драка, — угрюмо заметил сигнальщик.В начале пятого эскадра адмирала Того, идя параллельным курсом с русской на расстоянии пятидесяти — шестидесяти кабельтовых, начала ее медленно нагонять. С каждой минутой становилось очевидней, что новый бои неизбежен.На адмиральском мостике оба адмирала с командиром «Цесаревича»и флагманскими специалистами разбирали различные способы маневрирования эскадры, чтобы поставить неприятеля в невыгодное положение.Начавшаяся перестрелка прервала совещание. Русская эскадра продолжала идти прежним курсом в кильватерной колонне, увеличив ход до пятнадцати узлов.Японцы начали стрельбу с сильных перелетов по флагманским кораблям «Цесаревич»и «Пересвет». Но затем постепенно пристрелялись и стали засыпать русских снарядами. Русские очень энергично отвечали, так что бой шел с равным успехом для обеих сторон.После пяти часов вечера в «Цесаревича» стало попадать особенно много снарядов. Воздух был буквально насыщен свистящими осколками. Но Витгефт упрямо продолжал оставаться на открытом нижнем боевом мостике. Поскольку здесь находился адмирал, рядом с ним поместился и весь штаб. Лица почти у всех побледнели и приняли то особенное, сосредоточенное выражение, которое бывает у людей, подвергающихся смертельной опасности.Даже Матусевич перестал напевать и, стоя на правом крыле мостика, внимательно наблюдал за тем, что происходит на японской эскадре. Флаг-офицер мичман Эллис украдкой крестился при каждом новом попадании. У Азарьева тряслись от волнения руки. Оба сигнальщика испуганно шарахались в сторону при близких разрывах Один Витгефт продолжал спокойно стоять, облокотившись на спинку своего кресла. Временами он в бинокль смотрел на шедшие в кильватер «Цесаревичу» броненосцы. Но тучи дыма, окутывавшие всю эскадру, мешали что-либо разглядеть как следует. Видны были лишь облака черного дыма, сквозь который иногда проступали трубы и мачты.Адмирал отошел к левому крылу мостика и погрузился в наблюдение за происходившим на «Пересвете». Броненосец был опоясан зеленоватыми огнями выстрелов.— Молодцами отбиваются, — вполголоса проговорил подошедший к адмиралу Эллис.— Сегодня наша эскадра ведет стрельбу более выдержанно, чем японцы. Они явно нервничают и зря бросают много снарядов, — заметил стоявший тут же лейтенант Азарьев.— Через час начнет темнеть, и если мы продержимся, то это будет равноценно выигранному бою, — произнес Витгефт.— Конечно, продержимся! Смотрите, «Микаса» горит и стреляет все реже, на «Асаме» пожар, «Якумо» на время совсем вышел из строя. Адмирал Того, верно, чувствует себя весьма неважно, — ответил Эллис.Вдруг двенадцатидюймовый снаряд разорвался над мостиком, ударившись в середину фок-мачты. Вслед за оглушительным грохотом все заволоклось густым дымом.Сила взрыва была так велика, что даже матросы, стоявшие на верхней палубе около носовой башни, были сбиты с ног. Командир «Цесаревича», находившийся в этот момент впереди боевой рубки, воздушной волной был отброшен в сторону и потерял сознание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14