iota унитаз цена
Рокамболю теперь не до клуба. Пойдут ли на ум карты, когда человек знает, что его преследует полиция?
Виконт де Морлюкс отправился пешком. Идя по Мадленской площади, он повстречался с двумя молодыми людьми.
— Морлюкс! Это вы? — окликнули они его. Эти господа были членами клуба.
Виконт остановился и узнал их.
— А, — сказал он, — это вы, Молеон и Мариньи?
— Мы, дядя, — ответил шутя Молеон.
— Вы, вероятно, не имеете никаких известий о своем племяннике? — спросил Оскар де Мариньи.
— Никаких.
— А мы имеем. Он вместо того, чтобы ехать к своей бабушке, лежит в Лавале раненный, ибо он, поссорившись с одним офицером в вагоне, вызвал его на дуэль, где и был ранен. Он прислал мне письмо и просит уведомить его об Антуанетте.
Де Морлюкс, распростившись, отправился в клуб, там он увидел майора, игравшего спокойно на биллиарде.
— Нет, это не может быть Рокамболь, — проговорил де Морлюкс.
Рокамболь, выйдя из клуба уже под утро, встретил на дороге Огюста, которому передал записку для Ванды следующего содержания: «Все готово. Пора! Можешь действовать».
В предместье Сент-Оноре Рокамболя догнал испуганный Тимолеон и проговорил:
— Все потеряно! Яд уже там! Рокамболь испугался.
Арестантская карета приехала, между прибывшими находилась и Филипетта, она передала шарик Шивот, в письме содержались лаконичная фраза и яд.
«Два свертка желтеньких по освобождении, если девочка выпьет лекарство».
Мадлена Шивот для того, чтобы попасть в лазарет, уколола себе иголкой ноздри, но ее сперва повели в лабораторию, где находилась Мартон, пришедшая за питьем для Антуанетты, и Мадлена, воспользовавшись случаем, бросила шарик в чашку, которая была приготовлена для Антуанетты.
Оставим в покое Сен-Лазар и вернемся к Тимолеону. Он, зная, что жизнь его дочери зависит от жизни Антуанетты, с самого раннего утра отыскивал Лоло, но как ужасно он испугался, когда уже пьяный Лоло проговорил, смеясь:
— Э, да ведь шарик уже там.
И Тимолеон, как сумасшедший, пустился бежать, говоря себе: «Один Рокамболь может исправить дело».
Мы уже знаем, как он встретился с Рокамболем.
Рокамболь отправился в предместье Сент-Оноре, где его ждали мясник Жан и Зеленый Колпак, которым он назначил прийти сюда.
— Мне нужен Риголо, — проговорил Рокамболь. Жан и Зеленый Колпак отправились бегом за Риголо и через час вернулись вместе с ним.
— Слушай, — сказал Рокамболь, отдавая Риголо письмо, — ты должен как можно скорей проникнуть в Сен-Лазар и отдать это письмо блондинке, которая находится в одной комнате с твоей женой. Помни, что от этого зависит жизнь той, которая спасла твоего ребенка.
— О, для нее я готов умереть, — и он быстро удалился.
— О, — проговорил Рокамболь, — в добре есть волнения, которые я никогда не испытывал, делая зло.
И по щеке Рокамболя скатилась слеза.
Отправимся за Риголо. Так как его все знали в Сен-Лазаре, то он прошел туда без препятствий и, передав записку Ванде, сказал «от начальника». В это самое время Мартон принесла питье для Антуанетты и рассказала им историю с Шивот.
Ванда вылила питье на пол.
— Что вы делаете? — спросила Антуанетта.
— Спасаю вас от смерти.
— Слушай, — сказала Ванда Мартон, — в этом питье находился яд, которым Мадлена Шивот хотела отравить барышню. Ты должна идти еще за водой для того, чтобы она была уверена, что яд принят.
Питье было принесено, и Антуанетта выпила залпом, но вдруг вскрикнула, и чашка упала из ее рук, а сама она упала на постель. В чашке остался осадок от яда.
Доктор взял руку Антуанетты. Рука была холодна.
— Она умерла! — воскликнул он.
Оставим Сен-Лазар в покое и вернемся к Тимолеону. Он провел весь день в тревоге и, не найдя себе покоя, отправился в ресторан, но по дороге встретил газетчика. Разносчик говорил:
— Купите, барин, любопытные подробности о происшествии, случившемся в Сен-Лазаре.
Тимолеон выхватил у него газету и пустился бежать, не заплатив разносчику, и, подбежав к ярко освещенному магазину, развернул ее и начал читать следующее:
«Происшествие в Сен-Лазаре. Недавно арестованная молодая девушка умерла при весьма странных обстоятельствах. Она была дочерью торговки Галльского квартала Марлотт. Девица А., отрекавшаяся от родства с торговкой Марлотт, образовала себе партию между заключенными благодаря своему красивому лицу, кротости обхождения и дружбе с некой Мартон, имевшей огромное влияние на прочих арестанток.
Другая же арестантка, по прозвищу Мадлена Шивот, напротив, ужасно возненавидела девицу А.
Сегодня девица А., выпив принесенное арестанткой Мартон питье, умерла. Все арестантки убеждены, что это Мадлена Шивот всыпала яд в чашку.
P. S. Вечером в тюрьме сделался бунт, арестантки избили Мадлену так, что мало надежды на ее выздоровление.
Вся тюрьма ходит на поклонение к смертному одру девицы А. и не перестают называть ее праведницей».
— О, — прошептал он, окончив чтение, — я все-таки должен спасти дочь.
В это время Рокамболь ударил Тимолеона по плечу, сказав:
— Я пощажу твою дочь, если ты исполнишь мое приказание. Надо, чтобы «мать» вытребовала тело Антуанетты. Мы хотим поставить ей памятник.
И с этими словами Рокамболь ушел. На другой день надзирательница вошла в тюрьму и, обращаясь к Ванде и Мартон, сказала:
— Мать умершей пришла просить о выдаче тела, потому что она хочет похоронить ее отдельно.
Они смекнули, что это дело Рокамболя.
Гроб вынесли в церковь.
Ванда заметила, что один из гробовщиков был Риголо. Риголо, которому Антуанетта спасла ребенка, — не плакал. На дворе стояла мнимая мать Антуанетты, громко рыдая, под руку с Тимолеоном. Гроб вынесли.
— Ну, теперь, — сказала Ванда, обращаясь к Мартон, — еще на несколько часов я сделаюсь арестанткой. Слушай, Мартон, если б тебе дали свободу, ты бы отказалась от своей развратной жизни и воровства?
— О, если бы Антуанетта была жива, я бы ей служила верой и правдой.
— Ну, так вот что я тебе скажу: ты слышишь, сестра милосердия несет мне лекарство; что бы ты ни увидела сейчас, молчи.
Вошла сестра. Мартон видела, как погасла лампа, слышала слабый вскрик сестры и больше ничего. Затем
Ванда переоделась в платье сестры, а на нее надела свое, потом она голосом, совершенно похожим на голос сестры Леокадии, позвала:
— Сестра Урсула! Сюда, сюда, в № 7, у нас погасла лампа.
Сестра Урсула вошла, с ней Ванда поступила точно так же и, переодев Мартон в платье сестры Урсулы, связала обеих сестер и заткнула им рты. Затем Ванда и Мартон вышли и легко достигли улицы.
Вернемся теперь к молодому де Морлюксу. Мы уже знаем, что он был ранен на дуэли и пролежал два дня в бреду, затем он написал большое письмо к Антуанетте и к своему другу Оскару де Мариньи, в котором просил его передать письмо Антуанетте.
На пятый день утром в гостиницу города Г. вошел Милон, который узнал от офицеров, ехавших вместе с Аженором в Ренн, что Аженор не доехал до места по причине дуэли. Милон нашел его здесь.
— Меня зовут Милон, и я приехал сюда ради Антуанетты.
— Вы… Милон… друг моей Антуанетты?
— Я приехал вас уведомить, что Антуанетта в смертельной опасности, и вы один только можете спасти ее.
— О! Едем, едем сейчас же!
И Аженор, несмотря на свои раны, поехал вместе с Милоном.
Милон всю дорогу молчал.
На станции их ожидал Рокамболь, или майор Аватар.
— Это начальник, — сказал Милон.
— Извините, но мне некогда объясняться, кто я, — я должен заниматься только Антуанеттой.
Они сели втроем в карету и отправились в квартиру Милона, там Рокамболь дал Аженору рукопись баронессы Миллер и сказал: «Читайте, но не останавливайтесь».
Аженор, читая, по временам то бледнел, то краснел, холодный пот выступил на его лбу.
— О, отец… отец…— проговорил он.
Нет ничего удивительного, что чтение рукописи было для Аженора страшным ударом, ибо он любил своего отца.
Когда Рокамболь рассказал ему, что Антуанетта была в Сен-Лазаре, что дядя его велел отравить ее, Аженор хотел застрелиться.
— Не знаю, дошел ли яд по назначению, но пойдем посмотрим, — проговорил Рокамболь.
— Начальник, — бормотал расстроенный Милон, — что вы сделали с Антуанеттой?
— Молчи! И помни!.. — сказал Рокамболь. Дорогой Аженор не проговорил ни слова, только когда они дошли до кладбища, он воскликнул:
— Антуанетта умерла! — и упал без чувств. Рокамболь и Милон внесли Аженора в квартиру
Риголо.
Там были Ванда, Мартон и жена Риголо, Марцелина. Аженора привели в чувство.
— Где Антуанетта, где… Она умерла? Рокамболь подошел к столу и, взяв бумагу, подал
Аженору.
Это было свидетельство о смерти девицы А., дочери торговки Галльского квартала Марлотт.
— Антуанетта умерла, мне больше нечего делать, — и Аженор умоляющим взглядом просил у Рокамболя револьвер.
— Не угодно ли вам посмотреть на нее, пока она еще не погребена?
— Взглянуть на нее и убить себя на ее гробе!
— Пойдем, — сказал Рокамболь и взял его за руку, делая знак Риголо.
На дворе была ночь и шел сильный дождь. Рокамболь, Милон, Аженор и Риголо шли посмотреть на труп Антуанетты. Через несколько минут они достигли склепа, где стоял гроб в ожидании отдельной могилы. Аженор вырвался из рук Милона и бросился на гроб. Милон, весь бледный, еле стоял на ногах.
— О боже, боже, не может быть, она не умерла, — проговорил Аженор.
— А если в самом деле она не умерла? Аженор остался неподвижен.
Милон вскрикнул, но то был вопль облегчения, потому что он, видя Антуанетту даже в гробу, не мог поверить, чтоб Рокамболь дал ей умереть.
— Ну, девица А., дочь торговки, действительно умерла, но Антуанетта Миллер может встать из гроба, если я захочу. Она в летаргии, и потому несите ее в квартиру.
Милон схватил и понес. Придя, он положил ее на постель и ждал возвращения Рокамболя.
— Она приняла curare, который не так скоро убивает насмерть. Ей следует дать другого яду, чтобы заставить сердце снова биться, — сказал Рокамболь.
Настала минута молчания. Все стояли на коленях перед Антуанеттой.
Только один Рокамболь действовал. Он вынул из кармана какую-то баночку с жидкостью, обмакнул в нее ланцет, потом, отогнув рукав Антуанетты, проколол жилку. Через две минуты голова ее вдруг поднялась, синеватое лицо совершенно преобразилось.
— Она жива! — промолвил Аженор.
Тут произошла сцена, которую на словах передать невозможно.
— Теперь все прочь! Она откроет глаза через час, не раньше, — проговорил Рокамболь.
Мужчины все вышли, остались одни женщины, которые раздели ее и положили в постель. Через некоторое время Мартон позвала мужчин, ибо Антуанетта приходила в чувство.
Вдруг губы Антуанетты зашевелились, и она проговорила:
— Не в раю ли я?
— Антуанетта, милая Антуанетта, — проговорил Аженор.
— Вы! — прошептала она.
— Рай спустился на землю, — сказал Аженор.
— Рай есть любовь, — пробормотал Рокамболь.
И от воскресшей Антуанетты, которая видела и слышала только своего Аженора, медленно отошли два падших существа — Мартон и Рокамболь, для которых доступ в храм любви был запрещен.
1 2 3 4
Виконт де Морлюкс отправился пешком. Идя по Мадленской площади, он повстречался с двумя молодыми людьми.
— Морлюкс! Это вы? — окликнули они его. Эти господа были членами клуба.
Виконт остановился и узнал их.
— А, — сказал он, — это вы, Молеон и Мариньи?
— Мы, дядя, — ответил шутя Молеон.
— Вы, вероятно, не имеете никаких известий о своем племяннике? — спросил Оскар де Мариньи.
— Никаких.
— А мы имеем. Он вместо того, чтобы ехать к своей бабушке, лежит в Лавале раненный, ибо он, поссорившись с одним офицером в вагоне, вызвал его на дуэль, где и был ранен. Он прислал мне письмо и просит уведомить его об Антуанетте.
Де Морлюкс, распростившись, отправился в клуб, там он увидел майора, игравшего спокойно на биллиарде.
— Нет, это не может быть Рокамболь, — проговорил де Морлюкс.
Рокамболь, выйдя из клуба уже под утро, встретил на дороге Огюста, которому передал записку для Ванды следующего содержания: «Все готово. Пора! Можешь действовать».
В предместье Сент-Оноре Рокамболя догнал испуганный Тимолеон и проговорил:
— Все потеряно! Яд уже там! Рокамболь испугался.
Арестантская карета приехала, между прибывшими находилась и Филипетта, она передала шарик Шивот, в письме содержались лаконичная фраза и яд.
«Два свертка желтеньких по освобождении, если девочка выпьет лекарство».
Мадлена Шивот для того, чтобы попасть в лазарет, уколола себе иголкой ноздри, но ее сперва повели в лабораторию, где находилась Мартон, пришедшая за питьем для Антуанетты, и Мадлена, воспользовавшись случаем, бросила шарик в чашку, которая была приготовлена для Антуанетты.
Оставим в покое Сен-Лазар и вернемся к Тимолеону. Он, зная, что жизнь его дочери зависит от жизни Антуанетты, с самого раннего утра отыскивал Лоло, но как ужасно он испугался, когда уже пьяный Лоло проговорил, смеясь:
— Э, да ведь шарик уже там.
И Тимолеон, как сумасшедший, пустился бежать, говоря себе: «Один Рокамболь может исправить дело».
Мы уже знаем, как он встретился с Рокамболем.
Рокамболь отправился в предместье Сент-Оноре, где его ждали мясник Жан и Зеленый Колпак, которым он назначил прийти сюда.
— Мне нужен Риголо, — проговорил Рокамболь. Жан и Зеленый Колпак отправились бегом за Риголо и через час вернулись вместе с ним.
— Слушай, — сказал Рокамболь, отдавая Риголо письмо, — ты должен как можно скорей проникнуть в Сен-Лазар и отдать это письмо блондинке, которая находится в одной комнате с твоей женой. Помни, что от этого зависит жизнь той, которая спасла твоего ребенка.
— О, для нее я готов умереть, — и он быстро удалился.
— О, — проговорил Рокамболь, — в добре есть волнения, которые я никогда не испытывал, делая зло.
И по щеке Рокамболя скатилась слеза.
Отправимся за Риголо. Так как его все знали в Сен-Лазаре, то он прошел туда без препятствий и, передав записку Ванде, сказал «от начальника». В это самое время Мартон принесла питье для Антуанетты и рассказала им историю с Шивот.
Ванда вылила питье на пол.
— Что вы делаете? — спросила Антуанетта.
— Спасаю вас от смерти.
— Слушай, — сказала Ванда Мартон, — в этом питье находился яд, которым Мадлена Шивот хотела отравить барышню. Ты должна идти еще за водой для того, чтобы она была уверена, что яд принят.
Питье было принесено, и Антуанетта выпила залпом, но вдруг вскрикнула, и чашка упала из ее рук, а сама она упала на постель. В чашке остался осадок от яда.
Доктор взял руку Антуанетты. Рука была холодна.
— Она умерла! — воскликнул он.
Оставим Сен-Лазар в покое и вернемся к Тимолеону. Он провел весь день в тревоге и, не найдя себе покоя, отправился в ресторан, но по дороге встретил газетчика. Разносчик говорил:
— Купите, барин, любопытные подробности о происшествии, случившемся в Сен-Лазаре.
Тимолеон выхватил у него газету и пустился бежать, не заплатив разносчику, и, подбежав к ярко освещенному магазину, развернул ее и начал читать следующее:
«Происшествие в Сен-Лазаре. Недавно арестованная молодая девушка умерла при весьма странных обстоятельствах. Она была дочерью торговки Галльского квартала Марлотт. Девица А., отрекавшаяся от родства с торговкой Марлотт, образовала себе партию между заключенными благодаря своему красивому лицу, кротости обхождения и дружбе с некой Мартон, имевшей огромное влияние на прочих арестанток.
Другая же арестантка, по прозвищу Мадлена Шивот, напротив, ужасно возненавидела девицу А.
Сегодня девица А., выпив принесенное арестанткой Мартон питье, умерла. Все арестантки убеждены, что это Мадлена Шивот всыпала яд в чашку.
P. S. Вечером в тюрьме сделался бунт, арестантки избили Мадлену так, что мало надежды на ее выздоровление.
Вся тюрьма ходит на поклонение к смертному одру девицы А. и не перестают называть ее праведницей».
— О, — прошептал он, окончив чтение, — я все-таки должен спасти дочь.
В это время Рокамболь ударил Тимолеона по плечу, сказав:
— Я пощажу твою дочь, если ты исполнишь мое приказание. Надо, чтобы «мать» вытребовала тело Антуанетты. Мы хотим поставить ей памятник.
И с этими словами Рокамболь ушел. На другой день надзирательница вошла в тюрьму и, обращаясь к Ванде и Мартон, сказала:
— Мать умершей пришла просить о выдаче тела, потому что она хочет похоронить ее отдельно.
Они смекнули, что это дело Рокамболя.
Гроб вынесли в церковь.
Ванда заметила, что один из гробовщиков был Риголо. Риголо, которому Антуанетта спасла ребенка, — не плакал. На дворе стояла мнимая мать Антуанетты, громко рыдая, под руку с Тимолеоном. Гроб вынесли.
— Ну, теперь, — сказала Ванда, обращаясь к Мартон, — еще на несколько часов я сделаюсь арестанткой. Слушай, Мартон, если б тебе дали свободу, ты бы отказалась от своей развратной жизни и воровства?
— О, если бы Антуанетта была жива, я бы ей служила верой и правдой.
— Ну, так вот что я тебе скажу: ты слышишь, сестра милосердия несет мне лекарство; что бы ты ни увидела сейчас, молчи.
Вошла сестра. Мартон видела, как погасла лампа, слышала слабый вскрик сестры и больше ничего. Затем
Ванда переоделась в платье сестры, а на нее надела свое, потом она голосом, совершенно похожим на голос сестры Леокадии, позвала:
— Сестра Урсула! Сюда, сюда, в № 7, у нас погасла лампа.
Сестра Урсула вошла, с ней Ванда поступила точно так же и, переодев Мартон в платье сестры Урсулы, связала обеих сестер и заткнула им рты. Затем Ванда и Мартон вышли и легко достигли улицы.
Вернемся теперь к молодому де Морлюксу. Мы уже знаем, что он был ранен на дуэли и пролежал два дня в бреду, затем он написал большое письмо к Антуанетте и к своему другу Оскару де Мариньи, в котором просил его передать письмо Антуанетте.
На пятый день утром в гостиницу города Г. вошел Милон, который узнал от офицеров, ехавших вместе с Аженором в Ренн, что Аженор не доехал до места по причине дуэли. Милон нашел его здесь.
— Меня зовут Милон, и я приехал сюда ради Антуанетты.
— Вы… Милон… друг моей Антуанетты?
— Я приехал вас уведомить, что Антуанетта в смертельной опасности, и вы один только можете спасти ее.
— О! Едем, едем сейчас же!
И Аженор, несмотря на свои раны, поехал вместе с Милоном.
Милон всю дорогу молчал.
На станции их ожидал Рокамболь, или майор Аватар.
— Это начальник, — сказал Милон.
— Извините, но мне некогда объясняться, кто я, — я должен заниматься только Антуанеттой.
Они сели втроем в карету и отправились в квартиру Милона, там Рокамболь дал Аженору рукопись баронессы Миллер и сказал: «Читайте, но не останавливайтесь».
Аженор, читая, по временам то бледнел, то краснел, холодный пот выступил на его лбу.
— О, отец… отец…— проговорил он.
Нет ничего удивительного, что чтение рукописи было для Аженора страшным ударом, ибо он любил своего отца.
Когда Рокамболь рассказал ему, что Антуанетта была в Сен-Лазаре, что дядя его велел отравить ее, Аженор хотел застрелиться.
— Не знаю, дошел ли яд по назначению, но пойдем посмотрим, — проговорил Рокамболь.
— Начальник, — бормотал расстроенный Милон, — что вы сделали с Антуанеттой?
— Молчи! И помни!.. — сказал Рокамболь. Дорогой Аженор не проговорил ни слова, только когда они дошли до кладбища, он воскликнул:
— Антуанетта умерла! — и упал без чувств. Рокамболь и Милон внесли Аженора в квартиру
Риголо.
Там были Ванда, Мартон и жена Риголо, Марцелина. Аженора привели в чувство.
— Где Антуанетта, где… Она умерла? Рокамболь подошел к столу и, взяв бумагу, подал
Аженору.
Это было свидетельство о смерти девицы А., дочери торговки Галльского квартала Марлотт.
— Антуанетта умерла, мне больше нечего делать, — и Аженор умоляющим взглядом просил у Рокамболя револьвер.
— Не угодно ли вам посмотреть на нее, пока она еще не погребена?
— Взглянуть на нее и убить себя на ее гробе!
— Пойдем, — сказал Рокамболь и взял его за руку, делая знак Риголо.
На дворе была ночь и шел сильный дождь. Рокамболь, Милон, Аженор и Риголо шли посмотреть на труп Антуанетты. Через несколько минут они достигли склепа, где стоял гроб в ожидании отдельной могилы. Аженор вырвался из рук Милона и бросился на гроб. Милон, весь бледный, еле стоял на ногах.
— О боже, боже, не может быть, она не умерла, — проговорил Аженор.
— А если в самом деле она не умерла? Аженор остался неподвижен.
Милон вскрикнул, но то был вопль облегчения, потому что он, видя Антуанетту даже в гробу, не мог поверить, чтоб Рокамболь дал ей умереть.
— Ну, девица А., дочь торговки, действительно умерла, но Антуанетта Миллер может встать из гроба, если я захочу. Она в летаргии, и потому несите ее в квартиру.
Милон схватил и понес. Придя, он положил ее на постель и ждал возвращения Рокамболя.
— Она приняла curare, который не так скоро убивает насмерть. Ей следует дать другого яду, чтобы заставить сердце снова биться, — сказал Рокамболь.
Настала минута молчания. Все стояли на коленях перед Антуанеттой.
Только один Рокамболь действовал. Он вынул из кармана какую-то баночку с жидкостью, обмакнул в нее ланцет, потом, отогнув рукав Антуанетты, проколол жилку. Через две минуты голова ее вдруг поднялась, синеватое лицо совершенно преобразилось.
— Она жива! — промолвил Аженор.
Тут произошла сцена, которую на словах передать невозможно.
— Теперь все прочь! Она откроет глаза через час, не раньше, — проговорил Рокамболь.
Мужчины все вышли, остались одни женщины, которые раздели ее и положили в постель. Через некоторое время Мартон позвала мужчин, ибо Антуанетта приходила в чувство.
Вдруг губы Антуанетты зашевелились, и она проговорила:
— Не в раю ли я?
— Антуанетта, милая Антуанетта, — проговорил Аженор.
— Вы! — прошептала она.
— Рай спустился на землю, — сказал Аженор.
— Рай есть любовь, — пробормотал Рокамболь.
И от воскресшей Антуанетты, которая видела и слышала только своего Аженора, медленно отошли два падших существа — Мартон и Рокамболь, для которых доступ в храм любви был запрещен.
1 2 3 4