— Она отправилась домой. Потом он вернулся назад.
— Ну, — сказал Рокамболь, — если хочешь, пойдем сделаем обыск в этом доме.
Они подошли к двери отеля и позвонили. Беруто, выставив через форточку свое лицо и узнав Ноэля, спросил:
— Что тебе надо?
— Банковый билет, который дала ваша барыня, потерян мною.
— Где же?
— Больше нигде, как на вашей лестнице или на дворе.
— Приходи через час, я поищу его и отдам тебе. И Беруто захлопнул форточку.
Итальянец был бледен; внезапное возвращение каменщика сильно на него подействовало: «Я видел своими собственными глазами, как он завязал билет в конец платка, следовательно, потерять его он не мог, — говорил сам себе Беруто, — зачем же он вернулся?»
Беруто струсил, он слышал о каком-то ужасном человеке, который, как говорили, отыскивает Ивана.
Этот человек был Рокамболь.
После нескольких минут размышлений Беруто удалился в покои, но так торопился, что забыл запереть форточку.
— Теперь каменщик может стучать до утра, у графини есть свой ключ, — подумал Беруто.
Рокамболь с Ноэлем вернулись вторично к замку, но, увидав форточку незапертой, не позвонили; Рокамболь, просунув руку в форточку, отворил двери без шума, и они оба вошли в отель. Войдя, он затворил форточку и двери.
Беруто только тогда спохватился, когда они были уже подле него.
Рокамболь, схватив Беруто за горло, проговорил: «Молчать!» и потащил его к свету со словами: «Узнаешь меня?»
— № 117-й, — проговорил он.
— Узнал, ну так слушай, я предлагаю тебе выбирать: или рабски повиноваться, или я сейчас тебя убью.
Послышался звонок.
— Неужели?! Это графиня.
— Спрячь нас.
— Встаньте вон туда. — Он впустил их в нижнюю залу и поставил на одной из половиц, но вдруг половица закачалась и Рокамболь с Ноэлем исчезли…
Прошло двое суток. Виконт часто совещался с Василисой то у себя, то у нее, он уже не был так печален и расстроен, ибо Аженор не противился его свадьбе с Мадленой, если только она любит его.
Василиса же клялась, что Мадлена будет его женой.
Между тем графиня не медлила, однажды утром она вошла с такими словами:
— Там все уже готово, только я все еще боюсь Рокамболя и графиню Артову, Антуанетта находится у нее… ну, да Бог поможет, теперь мне кажется, что нужно упрятать куда-нибудь Аженора, чтобы Рокамболь занялся им, а тогда вы можете спокойно жениться на Мадлене и мне удобней будет мстить. Да я вам не говорила, виконт, что я приготовила самую ужасную смерть для Ивана. Но знаете, что я вам скажу: мне кажется, у вас не настоящая Мадлена.
Виконт в удостоверение велел послать за барышней и представил ее графине.
После краткого разговора, когда Мадлена ушла, Василиса сказала виконту: «Мне все-таки кажется, что это не она».
— Как так?
— Потому что чувство ревности во мне не играло, впрочем, я завтра узнаю наверное. — И Василиса ушла.
— В самом деле… мне кажется, что в России у нее был другой голос, — проговорила про себя Василиса. — Игра воображенья, — сказала она.
Вернемся назад в подземелье. У Василисы был яд, которым она и отравила Ивана, но яд этот не был смертельным.
Иван был поражен каталепсией, подобной той, с помощью которой Антуанетте удалось выйти из Сен-Лазара.
Иван лежал, как мертвый, наконец действие каталепсии прекратилось, и он пришел в себя.
Он не мог надивиться, кто пробил отверстие над его головой и к чему оно; он вспомнил, что Василиса обещала освободить его сонным, но он все-таки находился в подземелье.
В это время он заметил Василису, сходящую к нему.
— Здравствуйте, кузен, я пришла, чтобы сдержать свое обещание.
— Так я выйду отсюда?
— Нет, напиток я вам дала для того, чтобы мне удобнее было пробить отверстие, которое вы видите над собой, через него вы можете видеть Мадлену.
Иван посмотрел в отверстие, где было зеркало, в зеркале отражался сад, и он увидел мужчину с женщиной, гуляющих под руку… Мужчина был де Морлюкс, женщина была Мадлена.
— О! Боже… она улыбается… она кажется счастливой, она целует его…
Но в это время отверстие закрылось, и Иван упал в изнеможении.
В это время Василиса, все еще стоявшая у входа, проговорила:
— Вы свободны, кузен, только с условием, что вы не будете иметь свидание с этой девочкой.
— Согласен, но вы позволите мне написать к ней и выказать ей презрение, которое она внушает мне.
— Это как вам угодно.
Василиса, взяв с собой Ивана, привела его в ту залу, где он завтракал с ней, и подала ему бумагу. Иван написал следующее:
«Мадлена! Я вас ненавижу и презираю. Я бегу из Парижа сию же минуту.
Иван».
И он отдал письмо графине.
Половица, на которой стоял Иван, зашаталась, и он снова очутился в пропасти.
— Теперь ты уже не выйдешь отсюда, я похороню тебя живым.
Итак, Иван попал снова в ловушку; он очутился в том же подземелье, где провел столько томительных часов, он подошел к отверстию и увидел свою кузину и Беруто.
— Кузен, я хочу рассказать вам историю, прежде чем распрощаюсь с вами, — проговорила Василиса.
— Нужно вам сказать, что свадьбу Мадлены я устроила, и она будет жить в этом замке для того, чтобы вы больше мучились, видя ее всякий день, но не беспокойтесь, вам не придется долго мучиться, ибо вы умрете голодной смертью.
И затем она ушла.
Иван знал, что для него уже все потеряно… Мадлена его больше не любит, и он должен умереть голодной смертью. В то время, как Иван сам с собою рассуждал, он вдруг увидел, что два человека спускаются к нему, у одного в руке шляпа, а у другого лампа.
— Я пришел спасти вас, — проговорил один из них.
— Но кто же вы?
— Вы меня не знаете… Я Рокамболь, я друг женщины, которую вы любите.
— Вы пришли спасти меня, но для чего… жизнь без Мадлены мне не нужна.
— Успокойтесь и выслушайте меня,—сказал Рокамболь. — Мадлена вас любит по-прежнему, и она точно так же попалась в ловушку, как и вы…
Затем Рокамболь высвободил Ивана и заменил его Милоном, который находился при нем.
— Тебе будут приносить кушанье, и смотри, если ты услышишь над собой голос Василисы, притворись, что ты мучаешься от голода, — сказал Рокамболь Милону, — через шесть дней ты будешь свободен, то есть в день свадьбы.
— Хорошо.
Рокамболь и Иван вышли на улицу, где их дожидался фиакр.
— Только не упадите в обморок, — сказал Рокамболь, отворяя дверцы фиакра.
В это время две руки обхватили Ивана и очаровательный голос прошептал:
— Ах, я опять с тобой…
Иван нашел Мадлену, и Рокамболь, сев с кучером, сказал:
— В улицу Пепиньер, к графине Артовой.
Виконт де Морлюкс привез мнимую Мадлену (мы говорим мнимую, потому что настоящая была у графини Артовой) в отель под предлогом, что это будет ее отель после свадьбы с Иваном.
И она-то разыграла эту сцену, которую вы видели.
Вечером, когда де Морлюкс с мнимой Мадленой вернулись домой, Беруто подал ему записку.
Графиня писала:
«Милый виконт! Вы меня сегодня не увидите, у меня нет ничего нового для Мадлены. Но я все-таки надеюсь возвратить Ивана к лучшим чувствам.
Ваш друг Василиса».
Радостный трепет прошел по всему телу виконта. Мадлена выхватила письмо из рук мнимого дяди. Потом прочла и побледнела в свою очередь.
— Я ничего не понимаю из этого письма, — проговорил де Морлюкс.
— Я понимаю все; из этого письма я узнаю, что графиня все еще любит Ивана, и она, вероятно, наклеветала на меня, вы увидите.
Изобразив огорчение, мнимая Мадлена просила оставить ее одну, в чем де Морлюкс ей не отказал. К де Морлюксу вошел камердинер, сказав:
— Сударь, в ваше отсутствие тут был один господин, отдал мне это письмо и велел передать в руки барышни, но я думаю, что лучше вам отдать.
Письмо было без подписи, следующего содержания: «Если вы хотите видеть опять Ивана, который не переставал вас любить, то бегите из этого дома, в котором вы находитесь».
— А-а, проделки Рокамболя… нужно нанести ему удар.
Василиса известила де Морлюкса, что письмо, написанное Иваном, отдано на почту, и советовала ему приготовиться к неожиданному удару, кроме того, Василиса извещала, что будет у него вечером.
Мнимая Мадлена все еще сидела одна и никого не принимала.
Наконец около десяти часов пришел почтальон, принес письмо и громко проговорил: «Госпоже Мадлене Миллер». Де Морлюкс услыхал радостный крик, затем после нескольких секунд крик отчаяния, и мнимая Мадлена так искусно упала в обморок, что де Морлюкс послал за доктором… во время припадка она все твердила об Иване.
Потом, придя в себя, она сказала:
— Дядя, всему виной эта женщина.
Когда она произнесла это обвинение, у ее изголовья оказалась Василиса.
— Дитя мое, — сказала графиня, — вы ошибаетесь, обвиняя меня. Иван так же потерян для меня, как и для вас.
Мадлена взглянула на нее.
— Да, ибо Рокамболь сделался вашим покровителем.
— Простите меня, графиня, только скажите мне правду… где он… я буду тверда.
— Уехал в Петербург.
Мнимая Мадлена показала жестом, что хочет остаться одна.
Все вышли. Василиса уехала домой, а де Морлюкс остался в своих покоях.
Прошло два дня, утром мнимая Мадлена после двух дней, проведенных в постели, встала и неожиданно вошла в комнату виконта, она была бледна, печальна, но спокойна.
— Дядя, мне нужно с вами поговорить серьезно: то, что вы отравили мою мать, отняли у меня и сестры наследство, — правда. Я прощаю вам именем умершей матери, но вы должны возвратить нам отнятое… Дядя, у меня разбито сердце, и я чувствую, что скоро умру. Презрение Ивана убило меня совсем, и потому я хочу принести последнюю жертву. Эта жертва, вот она… женитесь на мне, кто же вас тогда будет обвинять в убийстве моей матери, если я буду вашей женой?
Де Морлюкс упал перед ней на колени.
— Ступайте к дяде Филиппу и приготовьте два свадебных контракта, Антуанетты и мой… я умру, мне деньги не нужны.
— Но кому же ты хочешь, чтобы я отдал наследство?
— Сестре моей… в награду я буду вашей женой… ступайте.
И влюбленный старик повиновался…
Войдя в дом к брату, виконт встретил камердинера.
— Ах, господин виконт, как барин изменился: не ест, не пьет, никого не принимает… он, кажется, больной, волосы его совсем белые.
И виконт вошел в сопровождении камердинера.
— Мой друг, Бог уже карает меня… сын мой избегает и презирает меня, — прошептал бедный барон.
— Бог хотел наказать вас, но ангелы остановили его руку, и я также раскаялся, — проговорил виконт. — Чтобы исправить наши поступки, надо возвратить детям отнятое.
— Наконец-то!
— Одна из них любит вашего сына и будет его женой, другая… другая… другая соглашается быть моей женой.
— Но несчастный…
— Пошлите за нотариусом.
— Боже, мне кажется, что это все сон, — пролепетал барон.
— Нет, — сказал чей-то голос, — вы не умрете, батюшка. — И молодой Аженор, вошедший в комнату, принял отца в свои объятия.
Вернемся назад к Василисе и к ее пленнику. Графиня лежала на диване в своем будуаре, перед ней стоял Беруто.
— Сколько времени он не ел?
— Около восьмидесяти часов, сударыня.
— Так он умер?
— Точно так. — Беруто испугался… Он испугался того, что Василиса, узнав, что враг ее умер, захочет посмотреть на труп его, и прибавил:
— Нет, сударыня, он не умер, но он в агонии.
— А, я хочу посмотреть его, он доживает последний час, это, должно быть, хорошо.
Беруто знал свою госпожу и потому не смел возражать ей.
Двадцать минут спустя она вошла в старый отель, где было подземелье Ивана, Беруто следовал за ней.
Она спустилась вниз, отворила форточку подземелья, где лежал Милон, притворяясь мертвым, заглянула туда, но с быстротой молнии обернулась, воскликнув: «Измена!»
И она всадила свой стилет в горло Беруто по самую рукоятку.
— Ко мне, Милон, — прохрипел Беруто.
Милон высадил плечом дверь и очутился лицом к лицу с Василисой, подбежав к ней, сжал ее так сильно, что та вскрикнула от боли, но проворно освободилась и нанесла удар Милону стилетом, затем пустилась бежать по лестнице, но на последней ступени Милон догнал ее вторично. Она, обернувшись, ударила его еще раз и пустилась к коридору, где, прислонившись к стене, ожидала Милона.
Действительно, Милон, ослепленный яростью и жестокой болью, ринулся снова на нее.
Василиса прыгнула и ударила его в третий раз, но Милон, несмотря на всю боль, повалил ее на пол, стал коленкой ей на грудь и, взяв кинжал в руки, хотел уже нанести удар.
Но графиня, не потеряв присутствия духа, сказала:
— Единственный шанс, который у меня был к спасению, так это кинжал, который перешел в твои руки.
— Вы хотите помолиться… извольте, но я вас должен убить; господин так сказал, — и он слегка отпустил ее.
— Изволь, можешь убить меня, но знай, что в ту минуту, когда ты меня убьешь, твой барин погибнет.
— Как так?
— Слушай, человек, который любит меня, находится подле Рокамболя, и если этот человек не увидит меня в продолжение часа, он заколет его.
— Вы лжете!
— Хочешь доказательства, свяжи меня и ступай за фиакром, я тебя провожу туда, где Рокамболь находится в опасности.
Милон попался в ловушку.
— Мне не нужно связывать вас, пойдемте, вы пойдете впереди, а я за вами и при малейшей попытке к бегству всажу вам кинжал в сердце.
— Согласна и на это, — она встала, оправившись, взглянула на Милона и сказала:
— Ты похож на мясника. — И пальцем указала ему на длинный плащ Беруто.
Милон завернулся в плащ, чтобы скрыть покрывавшую его кровь.
Сев в фиакр, Милон почувствовал, что силы его оставляют, ибо кровь его понемногу уходила, но он все-таки держал стилет в руках.
— Зачем вы везете меня на Елисейские поля?
— Оттуда мы отправимся в предместье Сент-Оноре. Ясно, что Василиса хотела только выиграть время. По мере того как экипаж катился по каменной мостовой, силы стали покидать Милона, наконец, он, закрыв глаза, проговорил:
— Ох… я, кажется, умираю.
Улыбка снова показалась на губах тигрицы.
— Я предвидела это…— сказала она себе, — я свободна.
И она, взяв стилет, который Милон уронил, вышла из фиакра, сказав кучеру:
— Мой друг, вот двадцать франков, вы свезете этого человека — он мой слуга — домой. Меня зовут графиня Артова, и я живу в улице Пепиньер.
1 2 3