Черри заметила ошибку Тоби раньше Кида. Очевидно, Тоби начал сбиваться с толку.
Банкомет работал слишком скоро для него и не имел возможности указать его ошибки из страха перед стоявшей позади него толпой. Не делал он этого еще и потому, что боялся, как бы кто из присутствующих не предложил заменить неопытного крупье; в толпе было много игроков, вполне пригодных для этого дела.
Все, что Киду оставалось делать, — это метать озлобленные взгляды через стол на своего несчастного союзника.
Девушка внезапно обратилась к Тоби.
— Пустите меня на ваше место, вы устали.
Тоби вопросительно взглянул на Кида; тот кивнул головой. Тоби встал со своего места, и девушка заменила его. Банкомет знал, что она не допустит ни одной ошибки; острый ум ее стал еще проницательнее от ненависти, сквозившей в выражении ее лица.
Едва ли мог Гленистэр избегнуть разорения в эту ночь.
В голове новой помощницы банкомета было одно твердое решение: Рой должен быть сегодня уничтожен, унижен, разорен и сделан посмешищем толпы. Тогда, павший, потерявший кредит, он, быть может, вернется к ней, как в давно прошедшие времена. Он ускользал от нее, и это ее последний шанс.
Внимание и ловкость ее подзадоривали Бронко, и сам он стал еще ловчее и внимательнее.
Гленистэр выругался про себя, говоря, что карты заколдованы. Он был похож на пьяного, и на самом деле он был опьянен игрою, как вином. Он качался, сидя на месте; жилы на его шее надулись и вздрагивали, лицо было налито кровью.
— Я хочу поставить самую большую ставку. Что это, детская игра, что ли? — воскликнул он.
Банкомет бросил торжествующий взгляд на девушку и согласился.
— Хорошо, крайних ставок уже не существует. Можете наваливать их хоть до потолка.
Он начал тасовать карты.
Воздух стал жарким и тяжелым внутри тесного круга людей.
По загорелой коже Гленистэра стекал пот, но он этого не замечал. Он встал и сорвал с себя куртку; стоявшие за ним нетерпеливо переступали с ноги на ногу.
Кроме Роя, теперь играло всего три человека; это были те из игроков, которые больше других выиграли в начале игры. Теперь же, когда счастье отвернулось от них, они не решались бросить игру.
Черри надоел звук свистящего, храпящего дыхания; повернув голову, она увидала маленького человечка, бывшего в столь возбужденном состоянии в начале игры. Рот и глаза его были широко раскрыты, и губы подергивались. Он давно проиграл выигранные сотни и даже больше того. В окружавшей стол толпе не было ни одной женщины; их давно оттиснули назад. Черри была довольна, что она тут. Она поможет разбить и унизить Гленистэра. Да, поможет, и с какой радостью!
Рой поставил сто долларов и проиграл на третьей сдаче. Он затем поставил двести и еще проиграл, затем четыреста и проиграл в третий раз. Фортуна отвернулась от него. Он скрипнул зубами и стал удваивать ставки до чудовищных размеров, но с одинаковым результатом. Безумная, еле сдерживаемая ярость поднималась в душе Гленистэра. Деньги не его; что же, если он и проиграет их!.. Он решил играть, пока не выиграет. Он непременно выиграет. Эта несчастная полоса должна же когда-нибудь кончиться; однако она продолжалась с дьявольской настойчивостью. Другим игрокам шла лучшая карта, пока он не начинал ставить вместе с ними; тогда и они начинали проигрывать.
Как ни странно, но капризная судьба на самом деле изменила Гленистэру, и Бронко Кид теперь уже сдавал вполне честно. Он был слишком хорошим игроком, чтобы не использовать счастливую полосу. Его выигрыш принимал колоссальные размеры. Девушка, участница этой драмы, находилась в состоянии сильнейшего нервного напряжения и то смотрела на свои фишки, то вглядывалась в профиль своей жертвы. Гленистэр продолжал проигрывать, и она радовалась, что приближается его разорение. Когда у него изредка бывала хорошая карта, она содрогалась от страха, боясь, что ему удастся спастись. Хоть бы он решился сразу рискнуть всем состоянием. Тогда ему поневоле пришлось бы вернуться к ней.
Конец был ближе, чем она рассчитывала. Толпа, еле переводя дыхание, упорно следила за игрой. Слышался только стук передвигаемых фишек и отдаленные звуки оркестра. Наблюдатель неподвижно, с потухшей сигарой в губах, сидел на своем возвышении, не отрывая глаз от стола. Тут же столпились золотоискатели, неподвижные и напряженные. Если кто-нибудь кашлял, то десятки глаз с укором взглядывали на него и быстро снова возвращались к столу.
Гленистэр вынул из-под платья пачку банкнотов, столь толстую, что он еле охватывал ее руками. Наблюдавшие заметили, что банкноты были в большинстве желтого цвета. Он сосчитал их при общем молчании и быстро взглянул на банкомета. Тот кивнул, и Гленистэр толкнул пачку на короля. Тяжелый вздох вырвался из груди толпы. Север не видел еще такой ставки — это было целое состояние. Тут был материал для легенды о человеке, разбогатевшем в один вечер и проигравшем целое состояние на одной ставке. Судьба его зависела от одной карты.
Пальцы Черри Мэллот были холоднее льда и вздрагивали так, что ящик дрожал у нее под руками; сердце ее билось неудержимо. Она знала, что если Гленистэр выиграет эту ставку, то он бросит играть. Если же он проиграет, то… Ах, можно ли сравнить чувства Кида, игравшего ради мелкой мести, с теми надеждами на счастье и на жизнь, которые она соединяла с исходом игры.
По-видимому, Бронко Кид знал, какая будет следующая карта; он не сделал ей никакого знака и медленно и решительно двинул верхнюю карту из ящика.
Хотя это была самая большая игра в его жизни, он не выказал никакого беспокойства. Вышла девятка бубен, и толпа тяжело . вздохнула. Король не выиграл. Бит ли он? Взоры всех были прикованы к маленькому никелированному ящику. Судьба самой большой из сделанных в Аляске ставки зависела от следующей карты.
Рука банкомета медленно вернулась к ящику. Он прикоснулся к девятке бубен, и вместо нее появился король треф. Молчание было, наконец, нарушено.
Люди заговорили, некоторые засмеялись, но смех их звучал невесело. Будто кто-то задыхался. Все время стоявшие люди топали затекшими ногами. Банкомет захватил пачку банкнотов и, не считая, бросил их в ящик стола.
Черри провела дрожащей рукой по лицу, на руке осталась кровь от закушенной губы. Гленистэр продолжал сидеть, нахмурив брови, сумрачный, с нависшими на лоб волосами и покрасневшими мутными глазами.
— Я досижу до конца талии, если ты позволишь мне играть на веру, — сказал он.
— Конечно, — ответил банкомет.
Когда игрок просит играть на веру, то ему разрешается назначать ставки, не кладя их эквивалента на стол, и банкомет имеет право разрешить или отказать ему в зависимости от его кредитоспособности.
Это дело верное, так как на Севере никто не отказывается от уплаты карточных долгов, и многие тысячи проигрываются таким образом.
В ящике осталось еще несколько карт, и банкомет дал их, проиграв трем остальным игрокам. Гленистэр безучастно сидел на своем конце стола, насупившийся и хмурый.
Черри смертельно устала. Последний час стоил ей такого напряжения, что она еле могла сидеть на месте. Однако она твердо решила досидеть до конца игры. Перед последней сдачей многие поставили уже ставки, и Бронко собирался сдавать, когда Гленистэр заговорил:
— Стой. Сколько это заведение стоит, Бронко?
— Что такое?
— Ведь оно твое. Ну, во что оно тебе обошлось?
Бронко ответил не сразу. Толпа с любопытством навострила уши, а Черри обратила удивленный и смущенный взор на золотоискателя.
— Считая задолженность банку, обстановку и все остальное, выйдет сто двадцать тысяч долларов. А что?
— Я поставлю на туза мою половину «Мидаса», если ты рискнешь своей проклятой лавочкой.
Среди присутствующих воцарилось полное молчание, когда они сообразили смысл этого предложения. Человек сошел с ума. Оставались всего лишь три карты; одна могла выиграть, другая проиграть, третья же значила бы ничью.
Черри Мэллот не вполне понимала побуждения Гленистэра. Не страсть к игре и не простое упрямство мешали ему бросить игру, а какое-то более глубокое чувство. Он был в отчаянии.
Элен была утеряна для него, хуже того, она была недостойна его чувства, а кроме нее ему ничего на свете не надо было. На что ему «Мидас» с тяжбами, мошенничествами и интригами? Ему все до смерти надоело, хотелось все бросить и уйти подальше. Если он выиграет, — прекрасно; если же проиграет, то Северная страна уже не увидит его.
Услыхав его предложение, Бронко Кид опустил глаза, как бы призадумавшись. Девушка видела, что он с глубоким вниманием рассматривает карты в своем ящике и что пальцы его слегка дотрагиваются до верхней из них, пока все внимание толпы было устремлено на Гленистэра; наконец, она увидела на лице его мимолетную улыбку торжества, которого он не мог скрыть от нее; ответные слова его прозвучали медленно и неуверенно, но Черри поняла, что Гленистэр уже нищий.
— Можешь ставить.
— Сдавай, — настойчиво и хрипло требовал Гленистэр.
Девушке хотелось крикнуть. Она задыхалась. От торжества ли? За ней еще громче и сиплее дышал маленький человек, а наблюдатель облизывал сухие губы.
Человек, которого разорили при ее участии, нагнулся вперед; худощавое лицо его окаменело, в глазах было странное выражение боли и усталости.
Она никогда не могла забыть этого взгляда.
Толпа, еще не пришедшая в себя от волнения после последней громадной ставки, уже нетерпеливо выжидала.
Ей был хорошо известен «Мидас» и то, что он собою представлял. Половина его лежала под одной картой.
Кид с мучительной медленностью открыл верхнюю карту. Тройка пик. Гленистэр не сделал ни единого движения. Кто-то кашлянул, и звук этот показался громким, как выстрел. Банкомет преднамеренно остановился, затем улыбнулся девушке, когда тройка исчезла и появился туз, знаменовавший собою полное разорение Гленистэра. Тот поднял глаза с диким выражением.
Вдруг жуткая тишина нарушилась внезапным треском; Черри Мэллот с размаху захлопнула свой ящик, закричав высоким и пронзительным голосом:
— Ставка не считается. В ящике ошибка.
Гленистэр вскочил, опрокинув стул, а Кид нагнулся вперед, через стол, и протянул свои удивительные, ногтеобразные руки, как бы стараясь удержать богатство, которое она вырывала из них. Руки эти перебирали пальцами и трепетали в немой ярости, впиваясь в клеенку стола. Лицо его побелело и стало жестоким, и он глядел на нее уничтожающим взглядом до тех пор, пока она, объятая ужасом и дрожа, не встала с места.
Сознание медленно вернулось к Гленистэру, а вместе с ним и понимание окружающего. Казалось, он проснулся от кошмара; ему стал ясен и понятен взгляд бессильной ненависти банкомета, направленный на женщину, которая дрожала пред ним, как кролик под взглядом змеи.
Она пыталась заговорить, но не могла. Банкомет пришел в себя и, подняв кулак, ударил им о стол с такой силой, что фишки запрыгали и покатились, а Черри закрыла глаза, чтобы не видеть страшной гримасы, исказившей его черты.
Гленистэр взглянул на него и сказал:
— Мне кажется, я понимаю. Однако деньги были ваши, так что мне все равно.
Смысл его речи был ясен, и Кид внезапно открыл ящик стола, но Гленистэр сжал кулак и нагнулся над ним. Он мог бы убить банкомета одним ударом, так как тот сидел и потому был беззащитен.
Кид остановился, и лицо его задергалось; по-видимому, нервы его не выдержали ужасного напряжения.
— Вы дали мне хороший урок, — только и сказал Гленистэр, проталкиваясь сквозь толпу на свежий, ночной воздух.
Сверху мерцали звезды, его встретил запах моря, чистый и свежий. Идя домой, он слышал вой собак-ублюдков. В нем звучала вся тайна и печать Северной страны.
Гленистэр остановился и, сняв шапку, долго стоял, медленно приходя в себя.
Он давал себе обещание, торжественно клянясь никогда больше не брать карты в руки.
В это время Черри Мэллот быстро, как бы спасаясь от погони, подходила к своему домику.
Перед тем, как войти, она вскинула руки в темноте широким жестом отчаяния.
— Зачем я это сделала? Ах, зачем я это сделала? Я сама себя не понимаю.
Глава XIV. ПОЛУНОЧНОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
— Разве ты не понимаешь, дорогая Элен, что мое официальное положение требует от меня исполнения известных общественных обязанностей?
— Ты прав, дядя Артур, но мне гораздо приятнее сидеть дома.
— Ну, вот еще. Ступай, повеселись хорошенько.
— Я разлюбила танцы. Все это прекрасно там» дома. Однако, если и ты пойдешь…
— Нет, я слишком занят. Я должен проработать весь вечер и не в настроении веселиться.
— Ты нездоров, — сказала племянница судьи. — Я давно уже это заметила. Или переутомился от работы. Ты нервничаешь, ничего не ешь и худ, как вешалка. Посмотри, ты весь в морщинах, как старик.
Она встала из-за стола, за которым они завтракали, и, подойдя к нему, ласково погладила его серебрившуюся голову.
Он взял ее свежую руку и прижал к своей щеке; его обычное выражение озабоченности сменилось улыбкой.
— Это от работы, девочка, тяжелой и неблагодарной работы. Страна эта годна для людей молодых, а я слишком стар для нее.
Он вновь задумался и нервно сжал ее пальцы, как бы вспоминая нечто неприятное.
— Это страшная страна, лучше было бы, если бы мы никогда ее не видели.
— Не говори этого, — воскликнула Элен. — Это дивная страна. Подумай, какая для тебя честь. Ты первый судья Соединенных Штатов, приехавший сюда! Ты творишь историю, строишь страну, о тебе будут писать в книгах.
Она нагнулась и поцеловала его; но он почти содрогнулся от ее ласки.
— Я скажу Мак Намаре, чтобы он зашел за тобою в девять часов, — сказал, уходя, судья.
Элен вынула давно заброшенные наряды, и, когда Мак Намара вечером явился за нею, он нашел ее красивейшей из женщин.
Он еще больше возгордился, когда они очутились на балу, так как собрание мало походило на вечеринку в лагере рудокопов.
Женщины были элегантно одеты, а все мужчины во фраках. Широкая зала тянулась во всю длину гостиницы; по бокам ее были ложи, пол блестел, как стекло, а стены были эффектно разукрашены.
— Ах, как красиво, — сказала Элен, войдя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31