– Да неужто? Надо же, какая проницательность! – Джулиан вытащил одно из писем из аккуратно вскрытого белоснежного конверта. Нахмурив брови, он пробежал глазами идеально ровные строчки. – Опять этот докучливый лорд Хаверинг исходит желчью в адрес партии вигов.– Вот именно, милорд. Многие недоумевают, каковы причины данного решения.– В точности, как обычно смертные недоумевают по поводу решения богов, – мрачно усмехнулся Джулиан. – Пусть погадают на кофейной гуще. Это хоть ненадолго займет всех пустоголовых бездельников.– Конечно, милорд. Я с вами полностью согласен. – И снова это робкое, несколько даже виноватое покашливание. Джулиан нахмурился и выжидательно взглянул на секретаря. Лицо Малькольма пошло пятнами. Он переминался с ноги на ногу так, словно стоял на горячих угольях. – Мне, право же, неловко затрагивать эту тему, милорд, но я принужден…– В чем дело, Малькольм? Говорите же, а не то вы просто лопнете.– Дело идет о вашем поведении, милорд.При виде того, каким гневом исказилось красивое лицо господина, Малькольм втянул голову в плечи. Стараясь держать себя в руках, Джулиан негромко, но с угрозой произнес:– Соблаговолите объяснить, что это значит?!– С вашего позволения, милорд… поговаривают, что богатый и знатный мужчина в расцвете сил, к тому же с прекрасной внешностью, явно не без причин отказывает себе в… одном из основных жизненных удовольствий.– Ах вот оно что. Как трогательно! Значит, в свете нашлись такие, кого заботят мои нужды. А я-то, представьте, по наивности своей полагал, что всех и каждого должны беспокоить пустяки вроде последствий войн с Наполеоном, бесчинств принца-консорта, нападений американцев на британские торговые суда и прочие глупости того же порядка. Мне и в голову не приходило, что мое воздержание – куда более животрепещущая тема для обсуждений в свете.Лицо Малькольма приняло печальное выражение. Саркастические высказывания Джулиана явно не произвели на него ни малейшего впечатления. Его по-прежнему что-то тяготило.– Некоторые считают, что вы не в силах забыть прежнюю любовь.Джулиана словно пружиной подбросило. Вскочив на ноги, он выпалил:– Кто, я?! Сокрушаюсь о прежней любви? К кому, к Элинор?!– Именно так, милорд. Или еще того хуже.– Ну уж хуже того, чем быть заподозренным в неизбывной тоске по Элинор, ничего просто быть не может.Малькольм вперил взгляд в едва заметное пятнышко на обоях.– Подозревают, что у вас, милорд… Ну, скажем, несколько извращенные вкусы. Как у тех, кому нравятся юноши в женских чулках…– Все ясно. – Джулиан пренебрежительно махнул рукой. – Можете не продолжать. Господи, думал ли я когда-нибудь, что доживу до такого? Хотя, кажется, более предпочтительно прослыть содомитом, чем рогоносцем, пылко влюбленным в развратную жену.– Милорд, – чуть ли не с мольбой продолжил Малькольм, – позвольте, я закончу. Мне сообщили, что кое-кому известно даже имя вашего партнера по…– По постели? – хохотнул Джулиан. – Поистине впечатляющая осведомленность. Так просветите же и меня. Кто это? Я с ним знаком?– О да, милорд. – Щеки Малькольма стали пунцовыми. Он нервно потер руки. – Говорят, это ваш секретарь.Джулиан удивленно вскинул брови.– Вы? Кто бы мог подумать. Теперь мне понятно, отчего вы так взвинчены. Будь прокляты все эти тупицы с их ядовитыми языками. – Он досадливо вздохнул. – Послушайте, с этим, боюсь, ничего уже не поделать. Отрицание подобного вздора только подольет масла в огонь. Даже те, кто не верил гнусным сплетням, сразу решат, что за этим все же что-то есть, вы не находите?– Ваша правда, милорд. Я понимаю, милорд.По тону Малькольма было ясно, что в этом вопросе он вовсе не разделяет мнения своего господина. Джулиан уставился на него неподвижным взглядом. Теперь мысли его приняли иное направление. Он вдруг понял: за грязными сплетнями на его счет скрывалось не одно лишь извечное людское желание облить грязью ближнего и полюбоваться, как он будет в ней барахтаться. В этом легко просматривались политический расчет, стремление соперников ослабить его влияние в парламенте.Будь она неладна, эта политика, это перетряхивание грязного белья противников. Те же, чья репутация безупречна, рискуют стать жертвой мерзких измышлений. Сколько блестящих карьер рухнуло с оглушительным треском под натиском клеветы. Как омерзительна вся эта возня! Насколько приятнее ему было в деревне, в глуши, где жизнь проста и безыскусна. Подумав о Шедоухерсте, о своем убежище, он улыбнулся.– Значит, вас это тоже огорчило, Малькольм?– Еще бы, милорд. Меня заботит, смею вас уверить, вовсе не собственная репутация, а ваше доброе имя.Джулиан с улыбкой качнул головой.– Но я не вижу никакого выхода из этой глупой ситуации. Можно, конечно, вызвать сплетников на дуэль, одного за другим, и всех их прикончить. Но тогда, боюсь, население Лондона сократится вдвое, да и регенту вряд ли придется по душе, если его нынешний фаворит будет вынужден явиться на рассвете в Гайд-парк для того, чтобы быть убитым.– Я тоже считаю, милорд, что это вряд ли его обрадует. – Малькольм слабо улыбнулся.Вид у секретаря был донельзя унылый и подавленный, но держался он подчеркнуто прямо, расправив широкие плечи. Казалось, внутренне он готовился принимать все новые удары судьбы. Только теперь Джулиану пришло в голову, что до недавнего времени, до того, как по Лондону поползли все эти отвратительные небылицы, Малькольму никогда не случалось краснеть. Ни за себя, ни за своего господина. Сын сельского сквайра, в школе он был капитаном команды гребцов, блестяще учился, а после стал образцовым работником. И вот теперь из-за политических амбиций своего нанимателя стал притчей во языцех.По-своему истолковав пристальный взгляд Джулиана, он спросил:– Прикажете подавать чай, милорд?– Нет, с этим можно и погодить. Скажите-ка лучше, мне это просто кажется, или у вас и в самом деле имеются соображения, как положить конец сплетням?Взгляд Малькольма прояснился.– Есть одно, милорд.– Я весь внимание, говорите.– Вместо того чтобы опровергать выдумки о нашей с вами… связи, – последнее слово ему удалось выговорить не без труда, – надо их пресечь решительными действиями.– Какими же? – усмехнулся Джулиан. – Неужто вы предложите мне поучаствовать в кулачных боях с профессионалами и тем доказать свою мужественность? Впрочем, я и на это готов, чтобы вас успокоить.Малькольм с улыбкой возразил:– Нет, с профессионалами лучше не тягаться, они ведь и изувечить могут. У меня на уме нечто другое. Никакого насилия. Никакого риска.– А именно?– Заведите себе хорошенькую даму сердца, чтобы вас с ней видели, чтобы все о ней узнали. И тогда ни у кого не повернется язык сказать, что вкусы у вас… извращенные.Джулиан покачал головой:– Об этом и речи быть не может. У меня и без того хватает лишнего багажа. Вы понимаете, о ком я. Недоставало еще взвалить на свои плечи новое бремя. Нет, и еще раз нет!– Но ведь вы можете заключить с этой особой взаимовыгодное соглашение?Джулиан взглянул на своего секретаря. В глазах Малькольма, чей голос звучал по-прежнему ровно и бесстрастно, читалась мольба.– Не понимаю, о чем вы?– Вам ведь не составит труда отыскать такую, которая не станет претендовать ни на что, кроме некоторого улучшения своего финансового положения.Джулиан поднялся с кресла и вышел из-за массивного письменного стола, некогда принадлежавшего его отцу.– Знаете, а ведь в этом определенно что-то есть, – проговорил он задумчиво. Лицо Малькольма осветила благодарная улыбка. – Такая сделка вовсе не станет для меня уступкой клеветникам, но явно поможет обелить наши с вами добрые имена. В настоящий момент меня особенно заботит ваша репутация, Малькольм. Она ни в коем случае не должна пострадать из-за того, что меня угораздило ввязаться в политику. Вы всегда служили мне верой и правдой. Право, я питаю к вам огромное уважение и самую искреннюю признательность. – Малькольм скромно потупился. – Скажите, у вас наверняка есть конкретная кандидатура? – Джулиан ободряюще улыбнулся.Малькольм кивнул. Его бледные щеки слегка порозовели.– Знакомство с одной из таких… леди легко можно устроить, я узнавал. Мне также сказали, что все они умеют держать язык за зубами. Это может быть особенно важно в случае, если…– Вот уж это мне решительно безразлично, – хмурясь, прервал его Джулиан. – Я не собираюсь откровенничать с девицей, которая торгует своим телом. Хотя, если задуматься, под такое определение подпадают едва ли не все особы женского пола. И каждая стремится продать себя подороже. Ни о чем ином они даже не помышляют. Честных, порядочных девушек, которые дорожили бы своим добрым именем, больше нет на свете. А мне так хотелось бы повстречать именно такую! Представьте, несмотря на все пережитое, я по-прежнему не теряю надежды, что когда-нибудь ее отыщу.Ему припомнились громкие скандалы, вспыхнувшие из-за неуместной откровенности высокопоставленных государственных деятелей в разговорах с куртизанками. Взять хотя бы нашумевший случай с герцогом Йоркским. Тот однажды доверил важные военные секреты некоей миссис Кларк, и это стало концом его блестящей карьеры военачальника.«Что за неосмотрительность! Нет, сам я никогда бы не поступил столь опрометчиво».Джулиан решил быть предельно осторожным и сделать все для того, чтобы посрамить своих врагов. Все, кто жаждет сокрушить его карьеру, не брезгуя никакими средствами, будут кусать локти от досады, когда он предпримет ответные шаги.
Шум перебранки за кулисами едва не заглушил гомон немногочисленной публики, которая еще оставалась в зрительном зале. Лицо Роско Трогмортона стало свекольно-красным от гнева. Дряблые его щеки тряслись в такт словам:– Да ты, никак, спятила? Ты хоть знаешь, кого сейчас оскорбила?!Лаура окинула презрительным взглядом режиссера, твердо решив отстоять свою правоту.– Представьте, знаю: это грубая пьяная свинья! Ему решительно нечего делать за кулисами, а тем более в моей гримуборной.Она сжала кулаки и с вызовом смотрела в глаза Трогмортона, позади которого в обшарпанном кресле полулежал немолодой лысый толстяк. По щеке его струилась кровь. Он что-то неразборчиво бормотал, то и дело всхлипывая. Трогмортон, разговаривая с Лаурой, все время бросал на него через плечо угодливо-сочувственные взоры.– Ведь это не кто иной, как лорд Эмори, безмозглая ты курица!Лаура угрожающе сощурила глаза.– Уж не хотите ли вы сказать, что титул дает ему право набрасываться на меня, как на лакомое яство?! Если вы готовы позволить любому бесстыжему выпивохе вольничать с артистками, то это не театр, а публичный дом! – Лицо Трогмортона пошло пятнами. Он открыл было рот, чтобы ей ответить, но Лаура не дала ему сказать. – У меня и в мыслях не было кокетничать с ним. Да и он вовсе не пытался привлечь мой интерес к своей персоне, оказывать знаки внимания, ухаживать. Нет, он притаился здесь, за ширмой, и набросился на меня сзади, когда я сняла костюм и осталась в одной сорочке.– Ты его едва не убила! – выдохнул Роско.– Глупости. Всего-то один раз стукнула его по макушке склянкой с рисовой пудрой. Пусть скажет спасибо, что мне под руку не попалось что-нибудь потяжелее. Я была так напугана, что пустила бы в ход любое оружие, любой увесистый предмет.Она покосилась на своего обидчика. Тот раздраженно отталкивал двух своих слуг, пытавшихся оказать ему помощь, и одновременно изрыгал нешуточные угрозы в ее адрес. Лоб, нос и щеки толстяка покрывал толстый слой белой пудры. Кровь все еще тонкой струйкой сочилась из пореза на макушке, стекая по его виску и щеке. Лаура едва заметно усмехнулась. Этот отвратительный толстяк, который несколько минут назад напугал ее чуть ли не до смерти, стал сейчас удивительно похож на знаменитого клоуна Гримальди, раскрашивавшего лицо в красный и белый цвета.Роско всплеснул тощими руками и плаксивым голосом изрек:– Ведь ты всех нас по миру пустила, мерзкая девчонка! Мы разорены! Лорд Эмори – наш самый щедрый патрон!Лаура протяжно вздохнула – снова без работы.Роско тяжело опустился на трехногий стул у туалетного столика. Слугам наконец удалось поднять раненого толстяка на ноги и вывести в коридор. В уборной повисла напряженная тишина.К счастью, именно в это мгновение на пороге появилась Селия. Ей хватило одного беглого взгляда, чтобы оценить ситуацию.– Довольно тебе визжать, как рыбная торговка, Роско! – сердито произнесла она. – Я все улажу. Эмори не станет мстить ни тебе, ни Лауре. Кстати, хотела тебе сказать, нынче у нас богатая выручка. Кассовый ящик у Асы, если тебе это интересно.Режиссер с необыкновенной резвостью вскочил на ноги и через миг очутился у двери. Но в проеме он приостановился, оглянулся и бросил Лауре:– Но уж тебя-то я больше на порог не пушу, так и знай! Дверь за ним с треском захлопнулась.– Как мелодраматично, – вздохнула Лаура. – Зато коротко и ясно, тут уж ничего не скажешь. – Из груди ее снова вырвался протяжный вздох.– Глупости, – фыркнула Селия и легко, словно мотылек, выпорхнула из уборной, чтобы тотчас же вернуться в компанию грузного одышливого господина.– Познакомься, дорогая, это мой добрый друг, лорд Чарльз Белгрейв. Уверена, он сумеет успокоить Эмори. Представь себе, милый, этот негодник обидел нашу малышку Лауру, а теперь еще и грозит ей всяческими карами за то, что она с перепугу хватила его по глупой голове склянкой с пудрой.– Дорого бы я дал, чтобы присутствовать при этой сцене, – расплывшись в улыбке, пробасил Белгрейв.Поймав на себе его игриво-изучающий взгляд, Лаура с ужасом обнаружила, что вся ее одежда по-прежнему состоит из одной сорочки, к тому же и разорванной у ворота после стычки с лордом Эмори. Но вместо того чтобы смущенно потупиться, она с вызовом вскинула голову.Улыбка на физиономии Белгрейва стала еще шире.– Этот бездельник заслужил хорошую взбучку за оскорбление столь миленькой и талантливой девицы. Не тревожьтесь ни о чем, моя дорогая, я с ним потолкую.Селия удовлетворенно кивнула. Когда ее покровитель покинул уборную, она весело подмигнула Лауре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33