— окликнул он Бесс. Она повернулась, легла на спину. Что это за румянец у нее на лице? Вроде ярче обычного. — Бесс, — тормошил он ее, — вставай, девочка моя.
Коснувшись ее руки, Кинкейд похолодел: кожа была сухая и горячая. Ресницы девушки затрепетали.
— Кинкейд… — слабым голосом выговорила она. — Пить хочется… — Бесс провела языком по сухим губам. — Как хочется пить…
Кинжальная боль пронзила его сердце, когда он увидел ее затуманенные лихорадкой глаза.
— Бесс, что с тобой? Ты не в порядке? — бросился к ней с вопросом Кинкейд.
Впрочем, ответ он уже знал.
— Мне не по себе, — медленно произнесла она. — Голова болит… и нехорошо как-то.
21
Ямайка
Октябрь, 1725 год
Бесс силилась открыть глаза, но старания были тщетны. Издалека слышала она обволакивающий ровный женский голос, который время от времени вырывал ее из черной пустоты. Скрипнула створка окна, легкий ветерок пробежался по волосам. И вдруг густым потоком хлынуло на лицо солнце, облепляя его как горячий липкий сироп.
— Мисс, вам надо покушать. Мисс!
Бесс покорно приоткрыла губы и позволила смутно очерченной фигуре влить ложку душистого, крепкого бульона. Несколько капель попали мимо, потекли по подбородку, но прежде чем девушка успела слизнуть их, она ощутила на коже мягкую салфетку, которая быстро впитала влагу.
— Вы определенно сегодня не так бледны, мисс Беннет. Температура, похоже, спала. Я приготовила вам чай, мисс, прекрасный ароматный чай. Выпьете немного?
Девушка тихо вздохнула и отвернулась. Мягкие пышные подушки под головой, свежий запах постельного белья расслабляли ее. Бесс не хотелось открывать глаза, не хотелось видеть солнце. Пока она укрыта пеленой сна, можно ни о чем не думать, можно отгородиться от мира.
На лоб легла прохладная губка.
— Лихорадка не отпускает вас, мисс. Но ничего, — говорил все тот же грудной мелодичный голос. — Ничего. Вы оправитесь. Откройте глаза, взгляните на Аннеми. Ну-ка…
Бесс упорно отказывалась слушать. Напротив, она снова позволила себе рухнуть в забытье, где ее окружали смутные звуки: тихий треск цикад, резкие крики птиц, вой обезьян-ревунов, наконец, шелест прибоя, легкий свист ветра, шуршание песка.
Из влажной зеленой дымки вдруг материализовалось волевое лицо Кинкейда. Его ореховые глаза прожигали сердце. Она ощущала его руки, слышала его голос, хриплый от отчаяния и мольбы… Не умирай, Бесс. Живи. Живи ради нашей с тобой любви.
Возникали и таяли видения, то туманные и неопределенные, то четкие и красочные. Ее сознание плавно покачивалось на голубых волнах… набегали белоснежные кружева пены… лазурное море сливалось с сапфировым небосводом… на губах замирали соленые капельки… свежий ветер трепал волосы.
И вдруг Бесс ударило раскатами пушечной канонады, треском выстрелов. С криком она вскочила, будто наяву ощущая жуткий всплеск и грохот разорвавшегося у борта лодки ядра.
— Кинкейд!!
— Элизабетт, Элизабетт, что с вами?
Она очнулась. Ее удерживали мужские руки. Бесс в изумлении смотрела на незнакомца. Перед нею был элегантно одетый джентльмен. Девушка попыталась сообразить, где она и что с ней.
— Лежите. Лежите, Элизабет. — Мужчина провел рукой по ее лбу. — Тише, тише, — успокаивал он. — Лежите. Видно, жар возвращается.
Черно-красные потоки чудовищно извивались перед ее мысленным взором, затуманенным лихорадкой. Обоняние четко уловило незнакомый мужской запах: лавровишня, ром, табак, но не трубочный, а нюхательный, который перекрывал даже аромат французской туалетной воды. Бесс пыталась упорядочить свои ощущения и обрывки мыслей. Где же она? Кто этот средних лет англичанин, изысканно одетый, в напудренном парике? Мельком она увидела его унизанные кольцами холеные пальцы.
— Аннеми! — отодвигая со лба Бесс влажные пряди, позвал он. — Аннеми! Принеси жаропонижающую микстуру, пожалуйста.
Аннеми. Значит, это та женщина, которую она уже видела, сообразила Бесс. Кто же тогда этот человек? Не сразу губы послушались, но она все-таки вымолвила:
— Кто… кто вы?
— Перегрин Кэй, дорогая, — с улыбкой ответил мужчина. — Сокольничий. К вашим услугам.
Улыбка показалась Бесс зловещей гримасой.
Девушка не нашла в себе сил ни вздрогнуть, ни испугаться. Она просто снова провалилась в бездну смутных видений и воспоминаний.
…С лязгом звенела сталь о сталь. Казалось, весь мир вокруг нее дрался, стрелял, сражался на саблях. Палуба «Алого Танагра» стала действительно алой — от крови. Бесс стояла у Кинкейда за спиной, держа пистолет наготове. Сверкнул клинок. Бесс нажала курок и выстрелила врагу прямо в грудь. Из черной завесы дыма, пошатываясь, вышел Руди. Его лицо было искажено мукой. Руди упал ничком. В спине его торчал нож. Бесс отчаянно закричала, но крик ее потонул в грохоте пальбы.
Страшные, свирепые лица окружали их. Палуба под ногами пылала. Кинкейд что-то прокричал ей, но разобрать было невозможно. Вдруг ее схватили грубые руки… окровавленные руки. Меч Кинкейда, описав круг смерти, обрушился на врага. Бесс бросилась к любимому, но он вдруг скорчился — выстрел ружья был точен. На теле Кинкейда разверзлась зияющая рана.
— Нет! — надрывалась Бесс. — Нет! Кинкейд упал, она накрыла его своим телом.
— Бесс, — хрипло прошептал он. — Беги, Бесс. Оставь меня. Ты должна жить, девочка.
Подскочил еще один головорез, оторвал ее от Кинкейда… и пронзил его рапирой…
Черный провал забытья прекратил пытку воспоминаниями. Все померкло.
— Элизабет.
Строгий, почти командирский голос вернул ее в реальность. Она открыла глаза. Кэй все еще сидел рядом, поедая ее взглядом хищника.
— Он умер, — вырвалось у Бесс. — Я видела его смерть.
Перегрин равнодушно кивнул.
— Прошло уже несколько недель, — сказал он. — Вы должны оставить эти мысли, дорогая. Вам надо думать о себе, поправляться. — Кэй поднес к губам ее руку, скользнул по ней поцелуем. — Теперь я буду заботиться о вас, милая Элизабет. Никто и ничто не причинит вам более зла и страданий. Поверьте моему слову благородного человека.
Бесс хотела вырвать руку, но он держал ее крепко.
— Мерзавец!
Перегрин улыбнулся, разжал ладонь.
— Характером вы под стать ей. Я рад этому. И внешне вы, знаете ли, необыкновенно похожи. Вот только глаза у вас голубые, как…
— О ком вы говорите? На кого я похожа? — потребовала ответа девушка, пытаясь сесть.
Кэй засмеялся.
— Ну, как же! На Лейси Беннет, разумеется. На бабку вашу. Вы будто сошли со старого ее портрета, что написал мой отец.
Внезапно силы оставили девушку. Она спрятала в подушках лицо. Она хотела вскочить, бежать, влепить надменному негодяю пощечину, но тело не повиновалось ей. Она была слишком слаба.
Когда Бесс очнулась, шел дождь. Окна были закрыты, шторы опущены. В комнате стоял полумрак. Капли монотонно барабанили по крыше, дробно ударялись в стекла.
Бесс чувствовала себя увереннее и лучше, но когда она попробовала приподняться с подушек, элегантно обставленная комната поплыла перед глазами.
— Лежите-лежите, — сказала как по зову появившаяся Аннеми. — Вам нужен покой и только покой, мисс.
Девушка беспокойно огляделась.
— Где он? — спросила у женщины, даже не зная, супруга она хозяину или служанка.
— Он лежит у себя, — плотно закрывая за собой дверь, объяснила Аннеми. — У него самого очень слабое здоровье. Волнение ему противопоказано.
Аннеми зажгла от свечи лампу.
— А вы кто?
— Я веду хозяйство лорда Перегрина Кэя. — Лампу она поставила в изголовье кровати. — Его светлости я служу уже много лет. В этом доме мне предоставлены большие полномочия.
— Вы были ко мне так добры и внимательны. Спасибо вам, — сказала Бесс.
Аннеми кивнула и молча продолжала стоять у постели. Только стиснутые руки выдавали ее желание продолжить разговор.
— Зачем меня здесь держат? Почему он ненавидит меня?
Экономка поджала губы и чуть нахмурила лоб.
— О ненависти к вам нет и речи, — произнесла она ровным голосом.
— Если он Сокольничий, а именно так он назвался, значит, он хочет моей смерти.
Аннеми печально покачала головой.
— Нет, леди. Что вы? Все давно изменилось. Вы недооцениваете лорда Кэя.
— Он направил корабли на захват «Алого Танагра», так? Его бандиты взяли нас на абордаж, так? Стоило нам выбраться из джунглей… Аннеми вздохнула.
— Вы не должны более ничего опасаться. Все позади. Лорд Кэй ничем вам не угрожает.
— А Кинкейд? — Сердце Бесс резанула страшная боль, стоило только произнести имя любимого. — Сокольничий… этот Кэй… он убил человека, которого я люблю. Неважно, чьими руками это сделано.
Экономка приложила к губам палец. Не произнося ни слова, она выглянула за дверь, оглядела пустынный холл. Закрыв створки дверей поплотнее, Аннеми вернулась к постели девушки.
— В кабинете хозяина висит огромный портрет вашей бабушки, — начала она. — Отец господина Перегрина, губернатор Мэтью Кэй, любил ее безумно и безнадежно. Она же предпочла ему другого мужчину — того, кто впоследствии стал вашим дедом. Вместе они выкрали у губернатора золотые испанские сокровища.
— Но все было совсем не так… — воскликнула Бесс.
— Нет. Уж вы меня выслушайте. — Женщина жестом прервала Бесс — Я расскажу вам все, но только один раз. Больше я к этому не вернусь. А если вы выдадите меня, я буду все категорически отрицать.
Бесс откинулась на подушки и кивнула в знак согласия.
— Образ вашей бабушки, Лейси Беннет, всю жизнь преследовал губернатора Кэя. В последние годы, когда он уже оставил свою блистательную карьеру, его рассудок начал сдавать. Мой хозяин, Перегрин Кэй, был единственным сыном старого губернатора. С раннего детства он слышал о бедах и унижении, которые причинили его семейству супруги Беннет — ваши бабка и дед. Желание отомстить им стало болезненной страстью губернатора, а позднее, и особенно после его смерти, Перегрина. — Аннеми подвинула кресло поближе к изголовью и села. — Я понимаю, что вашей вины во всем этом нет ни капли, — продолжала она, — но и вы должны понять, какие болезненные раны были нанесены фамильной чести. Мой хозяин, лорд Перегрин, страдает от падучей болезни. Страдает давно и тяжело. Нет. — Аннеми, подняв предупреждающе руку, не дала Бесс вмешаться. — Молчите. Слушайте. Мне и так больно говорить все это. Бесс взяла руку Аннеми и пожала. И вдруг на какую-то долю секунды мир вокруг стал сине-голубым. Значит, я могу доверять этой женщине, мелькнула у нее мысль. Здесь, в логове лютого врага, я нашла человека, который скажет мне правду, поддержит меня! И девушка слабо улыбнулась.
Приободрившись, Аннеми заговорила вновь: — Когда, наконец, у него появились сведения, что Лейси и Джеймса Беннет уже нет на свете, он перенес вину на следующее поколение — на ваших родителей.
— Моя мать умерла очень давно.
— А ваш отец предпочел жизни плантатора свободное плавание и исчез из поля зрения Сокольничего. Остаетесь вы. — Аннеми прерывисто вздохнула. — Мой хозяин действительно желал вашей смерти. Из обрывков его деловых разговоров я знаю, что он нанял банду уничтожить ваши владения, я знаю, что он пытался — до сих пор безуспешно, правда, — перекупить ваши заложенные земли.
— Но если он жаждет расправиться со мной, почему тогда…
— Ш-ш-ш! — предупредила экономка. — Говорите потише. — Аннеми прикрыла на мгновение глаза, а когда открыла их, Бесс увидела в ее взгляде тоску и муку. — Часто любовь и ненависть — это две стороны одной медали. Мой хозяин простил вам грехи Лейси Беннет…
— И?.. — Бесс чувствовала, что Аннеми еще не все сказала.
— …И решил, что чувства, которые он всю жизнь питал к Лейси, были не ненавистью, но восхищением. — Она глянула Бесс прямо в глаза. — Он хочет, чтобы вы стали его невестой.
— Что-о?!
— Он думает, что любит вас.
— Любит меня? После всего, что он сделал? После того, как он убил человека, которого я…
— Тише, мисс. Я подвергаю себя опасности, посвящая вас в это.
— Он, должно быть, умалишенный! Как вообще можно надеяться, что я приму его предложение!
— Не решайте поспешно, мисс. Не отвергайте его так быстро. Мой хозяин, хоть и не губернатор, но стоит десяти губернаторов…. Осмелюсь предположить, что его голос имеет серьезный вес в самом парламенте!
— Вы считаете, что я выйду за убийцу? За маньяка? Да я скорее…
— Не говорите так! — резко перебила ее Аннеми. — Никогда не говорите. Вы просто не знаете его. Кэй очень хороший человек, добрый, великодушный, надежный. У него душа как у…
— Вот и выходи за него сама! — неожиданно фамильярно бросила ей Бесс.
Лицо Аннеми побелело, а взгляд стал пустым и отрешенным.
— Я — прямой потомок черных невольников, — прошептала она. — Если бы я могла хотя бы надеяться стать женой Перегрина. Если бы могла…
— Так ты любишь его? — ахнула Бесс. У женщины тряслись руки.
— Всю жизнь.
— Мне очень жаль, — искренне сказала Бесс. Аннеми подобралась, выпрямилась.
— Не надо жалеть меня. Я живу с ним в одном доме, сижу с ним за одним столом, я знаю все тревоги и печали, я разделяю его беды и радости. Чего еще может желать жена от любимого супруга?
— А его постель? — спросила Бесс. — Будешь ты с ним делить постель и впредь? Ведь он хочет жениться на мне…
— Ваши слова оскорбительны для меня и для лорда Кэя, — невозмутимо отозвалась Аннеми. — Он уважает меня и никогда не теряет достоинства. Я никогда не была с ним в постели. Никогда.
— Я приношу извинения. Сразу столько всего… — быстро сказала Бесс — Я ни в коем случае не хотела тебя обидеть. Просто я ожидала…
— Что Сокольничий дома такой же, как и в делах? Равнодушный, бессердечный пират?
— Ну, большинство мужчин в такой ситуации…
— Вот именно, — кивнула Аннеми. — Но мой Перегрин не посягнул на мою честь. Он уважает во мне личность. Он, я уверена, по-своему даже любит меня. — Лицо ее посветлело. — Если ты станешь его женой…
— Я ни за что не буду его женой. Я лучше умру.
— Не забывай, из темной сырой могилы нет возврата.
— Пусть он убьет меня, если ему так хочется. Кинкейда он уже убил.
— Кинкейд — кто это?
— Кинкейд… человек, за которого я хотела выйти замуж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34