Кристиана выглядела сегодня по-настоящему счастливой. Но что ждет эту рыжеволосую озорницу, когда его люди вернутся сюда с ее хозяином и он потребует расторжения брака?
Улыбка исчезла с его губ. Впервые он задумался о дальнейшей судьбе Кристианы и… испугался за нее.
Какое в конце концов ему дело до подопечной его главного врага? Сначала ему хотелось побыстрее избавиться от нее, но теперь…
Теперь он… чувствовал ответственность.
Да, именно это слово лучше всего передает его отношение к Кристиане. Ответственность за ее безопасность, за ее благополучие.
Ответственность и забота — вот что теперь переполняло его.
Что же будет с Кристианой? Отправит ли Турель ее обратно в Арагонский монастырь? Гастон не желал ей такой доли. Ей так же мало подходит роль послушницы, как ему — роль монаха.
Он ни за что не поверит, что женщина, обладающая таким темпераментом и умом, по своей воле вернется к серой жизни, в которой существуют только запреты и необходимость полного послушания.
А если опекун выдаст ее замуж за другого?
Гастон вскочил о кровати и стал мерить шагами комнату, словно это могло облегчить его страдания. Чтобы другой мужчина дотрагивался до нее, раздевал, шептал на ухо ласковые слова? Нет, только не это!
И если от первых двух вариантов Гастону было не по себе, то, подумав о третьем, он едва не задохнулся.
Турель, несомненно, придет в ярость, когда узнает, что Кристиана сломала его планы. И в виде наказания этот сукин сын изобьет бедняжку. Или того хуже…
Гастон сжал зубы. Он не имеет права допустить это!
Есть только один выход. Пусть Кристиана противится ему, но… она останется, и тогда Гастон защитит ее.
Со временем она убедится, что ее наивные понятия о сути отношений между мужчиной и женщиной — всего лишь бредни, навеянные сочинениями трубадуров, и забудет об этих детских фантазиях. Он уже дал ей возможность испытать истинную страсть, и она не сможет долго ей сопротивляться. А когда он женится на миледи Розалинде, им и подавно незачем будет отказываться друг от друга.
Итак, она останется!
Каждая клеточка, его тела с радостью отозвалась на это решение. Чем скорее Кристиана согласится, тем лучше для них обоих.
В два шага добравшись до двери, он рывком распахнул ее и отправился к ней.
Ничего не произошло!
Селина вдруг почувствовала, что пол, начавший было выскальзывать из-под ног, снова приобрел твердость.
Она открыла глаза и задрожала — ей не удалось сдвинуться ни на дюйм, не то что перелететь на семь столетий.
Почему вдруг все остановилось? Что случилось?
Что она сделала не так? Она все еще стояла под ослепительным лучом, затмение продолжалось, время было определено правильно, она была так же одета и думала о том же…
Все должно было сработать! Это был ее шанс вернуться домой. Вернуться, пока осколок пули в спине…
— О, пожалуйста! — Крикнула она, вытягивая руки навстречу ослепительному лучу. — Пожалуйста, Боже, помоги!
Селина обеими руками ухватилась за каменный подоконник и, шепча молитвы, зажмурила глаза в тайной надежде, открыв их, обнаружить себя дома в 1993 году.
Но ничего не вышло. Когда она открыла глаза, вокруг все было по-прежнему. Последние сомнения исчезли — она осталась в 1300 году.
От напряжения и разочарования ей стало дурно. Она почувствовала, что сейчас ее либо стошнит, либо она потеряет сознание, либо разразится рыданиями. Нельзя допустить нервного срыва. Нельзя! Она цеплялась за подоконник и за последнюю соломинку надежды: через три месяца у нее будет еще один шанс.
Три месяца!
А если ей станет хуже? Отчего у нее несколько дней болела спина? Переживет ли она эти три месяца? А вдруг умрет до следующего затмения?
Вопль отчаяния, сомнения и страха вырвался из груди девушки.
Нет, она не поддастся панике. Соберет все силы, всю выдержку и справится. Надо успокоиться и выяснить, почему все сорвалось. Еще раз посоветоваться с Бринной. И найти способ вернуться домой.
Она услышала шум в дверях и, застигнутая врасплох, резко обернулась.
В первый момент Селина не сообразила, кто вошел в комнату. Все еще ослепленная ярким лучом, она вглядывалась в темноту. Постепенно неясный силуэт превратился в высокую знакомую фигуру.
Гастон!
Ее сердце замерло, потом забилось с удесятеренной силой.
Она все еще здесь. Все еще в его времени…
Все еще его жена.
Неожиданно слезы покатились по щекам — в самых дальних, самых тайных уголках ее души поднялась радость. Радость оттого, что возвращение не удалось!
Селина вскрикнула от смущения и страха и чуть не сделала шаг навстречу мужу. Она понимала, что поступает глупо, но ей так сейчас нужна его надежность и сила, так хочется почувствовать себя в безопасности в его объятиях. Но, не видя выражения его лица, она не решилась тронуться с места.
Гастон остановился перед ней, сжимая в кулаке обрывок пергамента — ее записку к Иоланде.
— Что вы тут делаете? — спросил он тоном, в котором можно было услышать и сдерживаемую ярость, и откровенное подозрение. — Что это такое? — Он протянул ей записку. — Как понять ваши слова, что вы возвращаетесь домой и никого из нас больше не увидите?
Селина шагнула в сторону, чтобы оказаться вне полосы света.
— Я… хотела вернуться домой… — От волнения в ушах у нее стучало. Слова сыпались скороговоркой. — Хотела вернуться в свое время, я уже вам рассказывала, и у меня должно было все получиться, но почему-то сорвалось. Я…
— Неужели вы опять морочите мне голову? — Он уставился на ее тедди. — Вы ждали, что я буду разыскивать вас? Думали подловить меня и соблазнить, хотя ваше одеяние прежде вам в этом не помогло?
Он был без рубахи и без сапог, в одних лишь трико. И она увидела наконец выражение его лица и затрепетала.
На смуглом лице безошибочно читалось недоверие и… вожделение. Она почти физически ощущала на своем теле его пристальный взгляд.
— Вы здесь ни при чем! — крикнула Селина срывающимся голосом. — Я хотела попасть домой! Я всегда говорила вам правду, и я…
— Если вы думаете, что я вам поверю, — негромко произнес он, — то вы даже более наивны, чем я думал.
Селина оперлась о стену и закрыла лицо руками. Удар был слишком силен. Там, где она пыталась найти понимание и сочувствие, она обнаружила подозрение, похоть и злобу.
— П-пожалуйста, оставьте меня, — с дрожью в голосе взмолилась она, не глядя на Гастона, не желая, чтобы он видел ее слезы. — Вы все равно мне не поверите, что бы я ни говорила. Поэтому оставьте меня.
Вместо того чтобы убраться прочь, он двинулся ей навстречу.
Она задохнулась, когда он, взяв ее запястья, прижал их к стене, заключив ее в ловушку между холодным камнем и его пышущей жаром обнаженной грудью.
— Я бы поверил вам, если бы вы плели свою паутину более аккуратно.
В серебряном свете его глаза стали почти черными, и все из них пропало, кроме всепоглощающей страсти.
— Отпустите меня! Вы не можете… Вы поклялись…
— Я исполню свое обещание, Кристиана. Но я искушенный любовник и могу получить наслаждение, оставив вас девственницей. — Он прижался к ней, его тело горело от возбуждения, дыхание стало прерывистым. — Я много ночей провел без сна, безумно желая вас, и больше не намерен терпеть.
Глава 14
— Желая меня? — Руки Селины, распятые по стене, сжались в кулаки. Она пыталась бороться, но он только сильнее прижимал ее к груди, заставляя дрожать и задыхаться от этого ошеломляющего натиска. Она подняла подбородок, жалея, что не может скрыть слез, обильно текущих по щекам. — С чего бы вам желать меня? Ведь вы более чем удовлетворены после еженощных «настольных игр» с девушками вроде Изабеллы.
В темных глазах Гастона вспыхнул огонь, и он впился в нее жадным поцелуем.
— Это всего лишь игра, и она не может удовлетворить меня, — пробормотал он, оторвавшись от ее губ.
Селина безуспешно пыталась привести в порядок свои чувства. От его единственного поцелуя по телу прокатилась горячая волна, а его спокойный ответ был как удар ножом в сердце.
— Ну конечно, вы считаете это игрой. Та ли партнерша, эта ли — вам все равно!
— Партнерша? — переспросил он, касаясь губами ее щек, мочки уха и шеи. — Скорее, противница.
Противница! Расстроенная Селина сделала еще одну слабую попытку вырваться из его рук, но он легко справился с ней и стал осыпать легкими поцелуями горло, ключицу, плечо.
Селина едва не плакала от негодования на его действия, на тепло, разливающееся по низу живота и по бедрам, на ощущения, которые вызывало прикосновение волос на его груди к шелку ее белья, на удовольствие, которое ей доставлял его острый мужской запах.
Боже, помоги ей! Ну почему она так желает его? Почему не сопротивляется?
Потому что она любит его. Любит сильнее, чем сама себе признается. И это самое ужасное. Ведь для него она одна из череды многих других, не что иное, как…
— Противница? — наконец выдавила она из себя. Гастон продолжал целовать ее, и сейчас его губы и язык касались ее груди, вызывая сладостную муку. Она старалась не шевелиться. — Вот, значит, кем для вас являются женщины? Противницы. Захватчицы. Не друзья и партнеры, не…
— Вы слишком серьезно относитесь к этому, Кристиана. — Прижимая к стене ее запястья, он трогал губами, щекотал дыханием все новые и новые места на ее теле, как будто решил последовательно возбудить каждую ее клеточку. Отодвинув губами ткань, он обнажил сосок и стал медленно облизывать его.
Теряя силы, Селина прижалась к нему, словно ища опоры, и почувствовала, что погружается в пучину огня, который он разжег. Исчезли страх, злость, дыхание, голос. Осталось неистовое желание близости.
— Это же игра, — все тем же слегка хриплым голосом сказал Гастон и вновь прижался губами к нежной коже, — приятное развлечение, где победа достается благодаря удаче и умению.
— Удаче? — выдохнула Селина. Сколько же в нем расчетливости, цинизма! — Значит, для вас главное — удача и умение?
«В умении делать то, что вы сейчас делаете со мной?» — хотелось выкрикнуть ей.
— Конечно. Особенно когда игра идет не один на один, а между командами.
Она чуть не задохнулась от возмущения.
— Пустите же меня! — Селина попыталась вырвать руки, бросая на Гастона яростные взгляды. — Не желаю больше слышать, как вы наслаждаетесь, устраивая массовые оргии. Ну… же… пустите! — Она раздельно выговорила каждое слово.
Ее отповедь заставила Гастона с удивлением взглянуть на нее. В его глазах мелькнула искра догадки.
— Кристиана, — улыбнулся он, — какую игру вы считаете «настольной»?
— Ту, которой вы овладели в совершенстве! — с жаром заговорила Селина. — Ту, которой отдаете предпочтение в тавернах, а теперь решили сыграть со мной!
— Неужели?.. — Он засмеялся и поцеловал ее в щеку. — Быстро же вы готовы поверить в самое плохое обо мне.
— Вы сами даете для этого повод.
— Вы правы, — признал он. — Похоже, я сам виноват.
— Вы ведь тоже верите в самое плохое обо мне.
Гастон поднял голову, и улыбка его исчезла. Долгое время он молча изучал ее лицо. Из глубины его глаз на Селину лился поток страсти, желания и какого-то совершенно нового чувства. Когда он наконец заговорил, его голос звучал спокойно:
— Сказать по правде, я и сам не знаю, во что верить, когда речь идет о вас. — Он отпустил ее руки. — Мы, наверное, слишком поспешили со своими суждениями.
Он оперся руками о стену. Теперь она могла отодвинуться, могла совсем уйти. Но мягкие нотки, прозвучавшие в его голосе, держали ее на месте сильнее, чем грубая сила рук.
Заметив, что она не собирается бежать, Гастон наклонил голову так, что почувствовал губами ее дыхание. Ей на лицо упала прядь его волос.
— Начнем сначала, миледи? — улыбнулся он.
— Начнем? — прошептала она и в ожидании поцелуя закрыла глаза.
— Да, — также полушепотом ответил он. — Меня зовут Гастон де Варенн. Я хозяин этого замка. А вы, дорогая?
— Меня зовут Селина. — Она подставила губы ему для поцелуя. — Селина Фонтен.
— Селина.
На этот раз в его словах не было вопрошающих или насмешливых интонаций. Он просто принял ее имя и медленно приблизил свои губы к ее губам.
Ее сердце наполнилось надеждой, желанием и еще целой гаммой чувств, в которых она даже не пыталась разобраться. Она вообще была неспособна ни о чем думать. Он обнял ее, и с ее губ сорвался тихий стон. Он целовал ее, погружал ее в свое тепло, в свою силу, в свою жизнь. Ее ладони мягко поползли вверх. Она чувствовала под пальцами широкие мускулы на его груди, узловатые вены на шее и наконец сомкнула руки у него на затылке.
Они все теснее прижимались друг к другу. Селине казалось, что она вот-вот потеряет сознание, как уже потеряла счет времени.
Наконец Гастон разомкнул их уста, чтобы дать обоим вздохнуть. Она положила ему голову на грудь, закрыла глаза и задала вопрос, который не давал ей покоя:
— Ты веришь мне, Гастон?
Он часто и прерывисто дышал, и она слышала, как в его груди громко бьется сердце.
— Я верю, что ты не та, за кого я тебя принимал. Такая женщина, как ты, не может безоглядно выполнять волю негодяя Туреля. Ты слишком умна, чтобы поверить в те байки, которые он, возможно, тебе рассказывал. — Его голос звучал напряженно, как всего однажды на ее памяти: когда он вытаскивал ее из реки. — Больше всего на свете я хочу, чтобы ты осталась со мной.
Селина подняла глаза и поймала его взгляд — как будто заглянула в темный глубокий водоворот. В следующее мгновение ее ослепили жгучие слезы. Его желание не осуществится!
— А твои игры? — спросила она с горькой усмешкой, зная, что его ответ уже ничего не изменит. — «Настольные игры» с прекрасными противницами?
— Неужели это тебя заботит, малышка? — улыбнулся он. Ей не хотелось выдавать тайну, но не было сил противиться.
— Да, — ответила она.
Теперь его взгляд, его голос, каждое его движение выражали тихую нежность. Он взял в свои руки ее лицо и проникновенно сказал:
— Ради тебя, дорогая, я прекращу. Клянусь, больше ни разу не сяду ни за одну настольную игру.
Она закрыла глаза, но чуть опоздала: непослушная слеза уже катилась к подбородку.
— Ради меня…
— Да, — ответил Гастон и губами снял с ее лица слезинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46