Он доносился откуда-то из-за скал. Она оглядывалась по сторонам. Почему не видно отца?
– Странное, дикое племя эти мужчины из Корнуолла. – Ветер доносил до нее слова отца.
– Папа, где ты?! – кричала Дизайр. Конечно же, он сейчас придет к ней. С ним она будет вне опасности. Но голос отца затерялся в рокоте волн. И тут послышался другой звук – гораздо страшнее.
Это был топот конских копыт. Она быстро обернулась и увидела разъяренное животное, которое мчалось прямо на нее. Глаза лошади горели в темноте красным огнем. Она хотела отпрыгнуть в сторону, но ноги как будто приросли к земле, и она не могла двинуться с места.
В ужасе она закричала и сразу же проснулась. Сердце бешено стучало в груди, тело покрылось холодным потом.
– Дизайр, что случилось?
Огонь в камине почти погас, и в глубине его краснели тлеющие угольки. Сквозь высокие узкие окна в комнату пробивались первые слабые лучи утреннего света.
Морган подбежал к ней и опустился возле тюфяка. Под его теплыми пальцами кошмары сна стали отступать.
– Лошадь… Такой огромной я еще никогда не видела. Она скакала прямо на меня.
– Вы видели страшный сон.
– Но я слышала стук копыт. Уверяю вас, это было на самом деле.
Морган погладил ее по голове.
– Конечно, так оно и было, но только во сне. Сейчас вы проснулись, и призрак лошади исчез.
Близость Моргана успокоила ее, и она не обратила внимания на насмешливые нотки в его голосе. Она не хотела, чтобы он отходил от нее, но Морган уже поднимался, собираясь вернуться на свой тюфяк. Может быть, он не надеялся на самого себя и боялся прикоснуться к ней?
Прежде чем Дизайр успела обдумать эту мысль, дверь в коридоре скрипнула и отворилась. Перед ними стоял Енох.
– Найл убежал, – сообщил он Моргану. – Я только на минуту отлучился по надобности, а когда возвращался, увидел, как он юркнул в конюшню. Я побежал за ним и, слава Богу, что сделал это. Он мог увести наших лошадей. Заметив меня, он пустился прочь галопом, как дьявол из преисподни.
Темные глаза Моргана сузились, но он не произнес ни слова.
– Мы видели его в последний раз, я уверен в этом, – продолжал Енох.
Поскольку Морган по-прежнему молчал, в глазах Еноха промелькнуло беспокойство.
– Ты, конечно, надежно спрятал добычу.
– Она под камнями, там, где мой тюфяк.
– Хорошее место. Теперь нам лучше убираться отсюда, раз этот ублюдок сбежал.
Хотя Дизайр не могла выразить вслух свое одобрение, услышав слова Еноха, в душе она была полностью согласна с ним. Морган неподвижным взглядом уставился на каменный пол, нахмурив черные брови.
– Тебя что-то тревожит, Морган? Мы неплохо справлялись вдвоем, пока не объединились с Найлом Форретом. Пусть он теперь убирается хоть к самому дьяволу.
– Не все так просто, Енох. Он может быть опасным для нас даже сейчас. Не надо забывать, что я лишил его причитавшейся ему доли добычи.
– Не побежит же он к ближайшему констеблю, чтобы оставить ему письменное заявление с жалобами на нас, – сказал Енох.
– Вполне возможно, что он найдет способ донести на нас и не навлечь подозрения на себя.
– Я не представляю, как это можно сделать.
– Он вырос среди подонков Уайтфрайерса, – напомнил Морган Еноху. – Не сомневаюсь, что он знается с такими же людьми, как он сам. Он сможет уговорить или подкупить кого-нибудь из них, чтобы они донесли на нас. Если ему представится возможность нанести удар, не подставляя свою шею, он воспользуется этим.
Развивая свою мысль, Морган засунул пистолет за пояс и потянулся за плащом.
– Мы поступим правильно, если уедем отсюда – и поскорее.
– А как быть с мисс Дизайр? – спросил Енох.
– Сейчас у нас нет выбора, – ответил Морган. – Мы возьмем ее с собой.
6
Было уже далеко за полдень, когда Дизайр, Морган и Енох провели своих лошадей через узкое скалистое ущелье и выбрались на простор. Вытянутой рукой Енох показал наверх.
– Там должен быть барак, где жили кузнецы. Они покинули фермерский дом на рассвете предшествовавшего дня и после тяжелой дороги достигли первых холмов в предгорьях Южного Даунса. При виде их нового убежища Дизайр пришла в уныние.
Над торчащей трубой не было даже признаков дыма. Дорожка к бараку была завалена сухими листьями и мелкими веточками разросшейся виноградной лозы. Высокие буковые деревья простирали к небу голые ветви.
– Здесь нам будет более или менее спокойно, – сказал Енох. – Я никого не застал здесь, когда заезжал сюда прошлым летом. Это случилось после того, как мы ограбили карсту из Суссекса и нам нужно было какое-то время скрываться поодиночке.
– Я помню, – коротко бросил Морган. Он остановил своего крепкого жеребца, быстро спрыгнул на землю и помог Дизайр выбраться из седла. Чтобы не потерять равновесие, она на секунду задержала руки у него на плечах. Находясь так близко от него, она не могла не заметить легкого ответного движения.
Эту короткую паузу прервал голос Еноха: – Здесь нет конюшни. Придется привязать лошадей к изгороди.
Когда поводья надежно намотали на столбы забора, Морган и Енох сняли вьюки с седел и вместе с Дизайр направились к бараку.
Дверь в помещение, где находился горн, болталась на одной ржавой петле. Когда Морган толкнул ее, раздался резкий скрипящий звук. При беглом взгляде на новое жилище у Дизайр не возникло уверенности в его безопасности.
Когда-то в кузнице кипела жизнь, толпились люди. Могучий кузнец с подмастерьями в поте лица трудились над подковами, чинили фермерский инвентарь. Даже обычные прохожие, у которых не было никакой работы для кузнеца, часто заглядывали сюда, чтобы погреться у ревущего день и ночь горна. Фермеры обсуждали здесь сплетни и последние новости, услышанные от путешественников, под удары тяжелого молота и летевших во все стороны искр.
Теперь в кузнице царила мертвая тишина. Воздух был сырой и промозглый. Хотя Дизайр по-прежнему была одета в шерстяное мужское пальто, штаны и ботинки, ее немного знобило. Она мысленно утешала себя тем, что в этом заброшенном среди меловых холмов Суссекса бараке им, по крайней мере, ничто не угрожает.
Когда ее взгляд упал на толстую серую паутину, повисшую над бездействовавшими наковальней и молотом, у нее невольно сжались губы. Рядом на крюке висел покрывшийся зеленоватой плесенью фартук кузнеца. В углу валялись ржавые напильники. Раньше их использовали для шлифовки новых подков. Сколько же времени прошло с тех пор, как кузница перестала работать? Как давно здесь не собирались фермеры, возчики, погонщики вьючных лошадей?
– Это дверь в жилые помещения, – сказал Енох. – И еще здесь есть небольшой навес.
Вероятно там спали подмастерья. Похоже, в кузнице была скромная торговля до войны.
– Мы еще не добрались до главного прохода, – сказал Морган. Ему пришлось нагнуть голову, чтобы пройти через низкую дверь в соседнее помещение. Он опустил на пол свой вьючный мешок и затем снял тяжелый плащ. – Возможно, если у кузнеца и не было большого дохода от торговли своими поделками, он пополнял его за счет соседних ферм.
– Это было до того, как Кромвель со своими круглоголовыми двинул сюда свои войска, – заметил Енох. – На своем пути они разрушали каждую ферму, вот что они делали. Они поступали так с теми фермерами, которые не были на их стороне, или отстаивали свои права на собственность. – С выражением сочувствия на лице он покачал головой. – Одинаковая участь постигла и пастушьи хижины, и процветающие угодья и поместья. Когда я вспоминаю Пендаррен с его ухоженными полями, перерезанным скотом и «реквизированными» чистопородными лошадьми – лучшего слова, чем воровство, придумать нельзя… – Он наклонился, чтобы развязать свой вьюк. – И сам дом теперь стоит покинутый всеми.
– Он не пустует сейчас. – В ледяном тоне Моргана Дизайр услышала скрытое негодование.
– Но тот, кто считает себя его владельцем, не имеет права находиться в нем, – прервал его Енох, – так же, как и называться корнуэльцем. Сэр Артур Уиндхэм. – Он презрительно фыркнул. – Я готов спорить, что не успел еще его величество сесть на трон, как Уиндхэм поспешил в Лондон. Наверняка, он улыбался и вилял хвостом перед каждым, кто мог помочь ему добиться аудиенции у короля, и сумел подмазать кое-кого.
Упругое тело Моргана распрямилось. Могучие плечи расправились под тонкой полотняной рубашкой. Руки в карманах штанов сжались в кулаки. Глаза под темными густыми бровями угрожающе заблестели. Енох в это время возился со своим мешком и не мог видеть признаков внутренней бури в глазах Моргана.
– Несомненно, Уиндхэм просил у него награды за свои заслуги перед Стюартами. Вот он и получил Пендаррен.
– Довольно. – Голос Моргана срывался от гнева. – Впредь никогда не говори мне о Пендаррене!
Хотя гнев Моргана не был направлен на Дизайр, – в действительности он как будто даже забыл о ее присутствии, – она инстинктивно попятилась назад. Нет, она не ошиблась, ненависть овладевала Морганом при одном упоминании о Пендаррене.
В ответ Енох только вздохнул и покачал головой.
– Не сердись, Морган, – добавил он, выбирая пару деревянных бадеек на провисшей полке. – Я и сам понимаю, что мне нужно держать язык за зубами. – Он направился к двери. – Нам понадобится вода. Там на задворках есть речушка.
Морган похлопал Еноха по плечу.
– Ты всегда был хозяйственным человеком. – Морган заставил себя улыбнуться.
Дизайр заметила его усилия вернуть себе прежнее спокойствие.
Отлучившийся за водой Енох подтолкнул Дизайр в ее желании удовлетворить свое любопытство. Какой демон вызвал у Моргана такую вспышку ярости? И почему он обрушил свой гнев на Найла Форрета той ночью в фермерском доме, когда тот назвал его сквайром?
Она понимала, что сейчас неподходящее время для удовлетворения любопытства. И оставила эти мысли, решив оглядеть комнату. Для кузнеца и его семьи это, по всей видимости, была одновременно и кухня и спальня. Через небольшое квадратное отверстие в стене падали косые лучи заходящего солнца. Обычный сельский кузнец не мог позволить себе такой роскоши, как оконное стекло. Солнечный свет делал особенно заметными следы давней грязи.
– Этот очаг такой запущенный, – сказала она. – А железный котел – уф! Где же тут тарелки и чашки? Если бы я могла найти…
– Мы приехали сюда не для развлекательной пирушки, – резким голосом Морган напомнил ей о цели их поездки. – Спасибо Еноху, что он вспомнил об этом месте. – При этих словах на лице Моргана появилась теплая улыбка. – На Еноха всегда можно положиться. Он столько раз помогал мне выбраться из самых невероятных переделок.
– Но это не помешало вам несколько минут назад накричать на него. Как же вас понимать, Морган?
– Вас это не касается, – ответил он. Прежде чем Дизайр успела возразить, он продолжил: – Вы бы лучше начали разбирать эти тюки. Пищи, которую мы смогли увезти с собой, нам должно хватить на день или два.
– А что будет после?
– Енох умеет хорошо расставлять капканы. Как только нам повезет, у вас будет возможность приготовить нам тушеного кролика.
– Вы рассчитываете, что мне удастся что-то приготовить на этом очаге? Посмотрите на него. Он весь забит листьями и мусором. Может быть, там лежит дохлая мышь!
– Я вычищу очаг.
– А тот котел для пищи?
– Ну, это уже ваше дело, моя прекрасная леди. Или, может быть, мне следует соорудить что-то вроде вертела и вы приготовите мясо на открытом огне?
– Я не умею готовить мясо на вертеле, – рассерженно отвечала Дизайр. – Мне никогда не приходилось…
– Очень сожалею, что не прихватил с собой стойки и клетку, прямо с кроликом, – процедил Морган сквозь зубы.
Дизайр видела, что он пытается сдержать гнев.
– Не сомневаюсь, ваша матушка держала на кухне несколько этих косолапых зверьков.
– Нет, никогда в жизни! – отвечала Дизайр. – Мама не могла глядеть на маленьких несчастных животных, которые должны были часами бегать по клетке до того, как их зажарят.
– Я начинаю думать, что ваша мать проявляла такую же заботу о служанках. – Она с удивлением посмотрела на него, и, в ее глазах он прочитал обиду.
– А то я знаю многих замечательных леди, которые обращаются со своим ожиревшим избалованным спаниелем лучше, чем со слугами, – продолжал он, ничуть не смущаясь ее взгляда.
– Мама была непохожа на них, – отвечала Дизайр.
Сама Дизайр не могла похвастаться искусством ведения хозяйства. Их дом в Лондоне всегда пребывал в образцовом порядке, но только благодаря неусыпному вниманию матери. Мать считала, что Дизайр должна больше времени уделять урокам танца, искусству игры на клавикордах и цимбалах, а также поддержания остроумной и в то же время пристойной беседы с гостями дома.
Уже тогда, глядя на изумрудные глаза Дизайр, ее блестящие черные волосы и белую кожу, необычайно правильные черты лица и тонкий, изящный стан, можно было без труда разглядеть в ней девушку редкой красоты.
– Ей суждено иметь множество поклонников, – говорил французский портной, который как-то пришел к ним в дом, чтобы сшить ей модную ночную рубашку. – Достаточно только взглянуть на ее грудь, которая начинает округляться. Посмотрите, какая у нее красивая и узкая талия. А движения – в них столько грации. Да-да, мадам Гилфорд, вам не придется долго ждать, когда в вашей гостиной будут толпиться блестящие молодые джентльмены и просить ее руки.
Хотя мама возражала, считая, что угодливые речи француза могут пробудить в девочке тщеславие, красота дочери вызывала у нее чувство гордости. Мама следила, чтобы Дизайр протирала кожу лица смесью из сока свежего огурца и розовой воды или лимонного сока, взбитого яичного белка и белого вина. Она заставляла Дизайр втирать миндальное молоко в кожу рук на ночь. Мама не жалела денег на лучших учителей музыки и танцев и первоклассных преподавателей искусства верховой езды.
В отношении приданого трудностей не предвиделось. Дизайр была единственным ребенком, и дело ее отца процветало. Хотя пуритански настроенные фермеры и сельские лавочники не слишком одобрительно относились к употреблению спиртного во время правления Кромвеля, многие приличные джентльмены в самом Лондоне не допускали того, чтобы их гости вставали из-за стола, не осушив полдюжины бутылок портвейна, рейнского или коньяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57